Ты последний, брат

      «Вы когда-нибудь слышали о Голодающем?»       Свет от слабенького огня танцевал на стенах туннеля, покрытого старыми корнями и бороздами, как от гигантского червя. За костром сидели трое: чернотелые сосуды Нумеро и Рукавица, приходившиеся друг другу братьями, потому как были сделаны из одной партии, и их новый знакомый Иор — тоже рукотворное дитя Бледного Короля. Последний был особенно интересен: ростом велик, непропорционально широкоплеч, в два раза выше Нумеро и Рукавицы, которые еле-еле дотягивали до роста среднего жука из какого-нибудь Города Слёз. Рога его маски были похожи на колья, скрестившиеся между собой у вершин — признак одной из последних партий сосудов. Он нашёл братьев в этом старом туннеле для транспортных рогачей и по доброй воле решил провести к ближайшей станции.       Самое время было для привала. Не то чтобы бездушным созданиям из Пустоты так сильно требовался отдых, но и идти без остановки они не могли.       «Почему ты спрашиваешь?» — поинтересовался Нумеро.       «Это запретная тема. Мы не вспоминаем лишний раз о нём…» — Рукавица решил не таить.       «А зря…» — Иор поддел несколько углей палкой. — «Ведь эта тварь как раз ошивается в этих туннелях, где темно и сыро, куда не ступает нога простых жуков. К тому же… чем дольше Голодающий живёт, тем он становится опаснее и сильнее. Вот что вы знаете об этом существе?»       Иор хотел бы приподнять бровь, если бы она у него была, но вместо этого посмотрел на сородичей заинтересованным взглядом пустых фарфоровых глазниц.       «Он… он один из нас, если я правильно помню». — Нумеро сложил руки в замок в раздумьях. — «Худший из пустотных, пожиратель сородичей, безумная тварь».       «А ещё он поёт, чтобы привлечь свою жертву», — неуверенно добавил Рукавица. — «Поёт голосами тех, кого погубил. Хотя, они вроде как не умирают полностью, да?»       «Нет, совсем нет». — Ответил Иор буднично. — «Они становятся его частью. Их мысли становятся его мыслями, и голоса — тоже. В общем… это ещё не всё. Интересует?»       Нумеро и Рукавица кивнули.       «Когда-нибудь задумывались, откуда вообще взялся Голодающий? Да и в принципе, почему он творит то, что творит? Нет? Ну, тогда слушайте. В конце концов, когда знаешь своего врага, то и победить его проще… Кстати о врагах. Для полноты истории я расскажу её со стороны того, что сражается с Голодающим вот уже сотню лет, для кого эта битва стала целью всей жизни…       Его звали Елес. Как и многих из нас, наш великий и немилостивый Бледный Отец бросил его в Бездну. За что с ним так поступили? Может быть, это из-за упрямства, или из-за того, что он не смог пройти Путь Боли до конца… Кто знает, даже сам Елес доподлинно этого не знал, и не смог бы уже узнать.       Недоросль, слабак, коротышка, для которого зубочистка сродни дубине. Он стал жертвой ошибки в развитии, из-за которой не смог вырасти из детской формы. Пленник слабого тела, подло переставшего развиваться ещё с юности. Елес боролся с этим как мог: тренировался, развивал боевые навыки, и преуспел в этом даже больше других собратьев, но в какой-то момент, когда его требовательность к себе и пренебрежение со стороны окружающих достигло предела, он решился на роковой шаг — пройти испытание Пути Боли, чтобы ни у кого не осталось сомнений.       После этого он помнил только то, как кто-то унёс его на руках, истекающего пустотой, прямо в Бездну.       Елес очнулся среди новых собратьев, в поселении, которое организовали такие же неудачники, как и он. Здесь делать было ровным счётом нечего, и недорослый сосуд, движимый потерянным смыслом жизни и отчаянием, ушёл прочь, надеясь, что в темноте далёких краёв Бездны, усеянных пустыми оболочками наших братьев и сестёр, найдётся хоть кто-то, кто сможет безболезненно лишить его жизни.       Ушёл он не далеко, наткнувшись на одного полого, который, как и Елес, считал себя изгоем. У него не было имени, и он даже не помнил свой серийный номер, который давно исчез под спинными наростами, пронизывавшими его огромное бугристое тело, беспомощно валявшееся на треснувших масках в месте, где даже теней не было. Паралич было довольно легко определить.       Елес ненадолго решил остановиться, и после продолжить путь, пока безымянный сосуд не умолил его остаться ещё ненадолго, чтобы хоть немного поведать свою историю и рассказать, что там, наверху, за той дверью, о которой все так говорят.       Тогда Елес не понял, кто были эти «все», но ему было всё равно, и он, удручённый жизнью, рассказал ему о себе, об Отце, и об испытаниях, которые он уготовил для всех их, чтобы выявить того самого, Чистого Сосуда, что заточит в себе великую Чуму, поразившую умы простых жуков. Елес был уверен, что подобная судьба настигла безымянного ещё раньше, и тот просто не помнит, в чём он и убедил бедолагу.       Время шло, истории были всё длиннее, а безымянный всё более заинтересованным в этих рассказах. Елес решил остаться, чтобы не дать зачахнуть бедолаге, к которому он испытывал настоящую жалость. Да, он осознавал, что наконец-то есть в мире кто-то, кто слабее Елеса, и это одновременно внушало жалость и добро в сердце сосуда. Он стал заботиться о безымянном по мере сил, объяснил ему понятия добра и зла, кто такие эти полые, пустота, даже имя ему дал! Безумно наивный и трусливый, характер друга разительно отличался от его чудовищной туши, которая со временем росла в размерах, уродуя его всё больше и больше. Тем не менее, он был всё так же добр к Елесу, и всё так же был рад узнавать что-то новое, как самый настоящий ребёнок.       Однако, это не могло длиться вечно, и в один день Елес застал друга за едой. Длинные пустотные щупальца, вырвавшиеся из его живота, поглощали какую-то тень, которой не повезло оказаться слишком близко. Тогда-то и открылась страшная правда: лучший друг жрал, жрал сородичей годами, наращивая свою массу и силу. Всё это было нужно только ради того, чтобы не чувствовать себя одиноким. Он не мог справиться со своим горем, а чужие мысли и чувства, бурлящие в призраках Бездны, давали ложное чувство, что у него есть друзья, с которыми он един мыслями и ощущениями. Это был наркотик, от которого тот уже не мог отказаться. До кучи Елес, рассказавший о мифическом Чистом Сосуде, стал причиной, по которой Голодающий обрёл надежду.       «Если мы объединим свои тела и души, то мы точно добьёмся той самой чистоты» — Говорил он Елесу. — «По отдельности мы — ничто, но вместе… вместе мы самая сильная семья».       Это был единственный раз, когда Голодающий дал выбор: уйти или слиться с ним воедино. Елес выбрал побег, и, будучи напуганным, тут же сбежал к поселению, где рассказал сородичам о монстре, жрущем тени. Он не думал о том, что предавал друга. Он просто хотел спасти свою жизнь.       Вот только его поступок погубил ещё несколько полых. Ценой их жизней, похороненных внутри всепоглощающей плоти огромного зверя, сосудам удалось изгнать мутировавшего сородича прочь, и тот сбежал на поверхность, на своих четверых.       Прошло много лет с тех пор, и Елес, когда врата Бездны открылись, вслед за другими сосудами выбрался в Халлоунест, где тут же узнал об ужасе, прячущемся в тёмных туннелях рогачей.       Оно поёт в пустоте, привлекая своих жертв, после чего делает их своей частью. Их тени сопротивляются какое-то время, пока воля Голодающего не усмиряет их, стирая мысли и чувства, словно грязь на мокром стекле.       Одна жертва, вторая, третья, десятая…       Елес не мог оставаться в стороне. Он виновен в том, что стало с его другом, и только он один может понять, что где-то там, внутри многоглазого аморфного выродка, прячется полый, который просто боялся одиночества, сделав этот страх своей единственной силой и мотивацией.       Их война длится не первый год, и каждый раз на кону стоит жизнь какого-нибудь сосуда, которому не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Елес не отступит от своей стражи, и даже если единственный шанс убить друга будет равен одной к тысяче, Елес не упустит его, ведь только от его рук Голодающий должен встретить свою долгожданную смерть.       Где-то в темноте многоголосый хор поёт «Сияй, сияй, моя звезда», пока один единственный голос зовёт по имени Елеса, готовящего новое оружие против своего первого и последнего собрата. Но у Елеса времени всё меньше, и меньше, и меньше, ведь с каждой съеденной жертвой растёт не только сила, но и ум Голодающего, его хитрость и коварство. Так или иначе, оно не остановится, пока не объединит всех полых. Ко-нец».       Нумеро и Рукавица упёрлись плечами друг в друга, чувствуя неуютность происходящего и видя при этом, с каким энтузиазмом Иор рассказывает эту историю.       «Что думаете, ребята? Кто по-вашему прав: Елес или Голодающий?»       «А мы должны выбирать? Елес, конечно же!» — Не думая заявил Рукавица.       «А я вот не согласен. Я, конечно, не хочу умереть, но Голодающий в чём-то…»       «Постой» — Перебил вдруг Нумеро. — «Ты сказал, что Елес дал ему имя, так?»       «Ну да».       «А как звали Голодающего до… ну, ты понимаешь?»       Что-то скрипнуло с левого конца туннеля, и братья сразу привстали, готовые встречать неприятеля.       «Покажись! Кто там?!»       «А вдруг это жук? Они же на пустотном не понимают»       Из темноты показалась чёрнотелая маленькая фигура в фарфоровой маске с четырьмя согнутыми в центр рожками, у которой кроме глазных отверстий было ещё два поменьше, напоминавших злые бровки. Из-под выцветшего плащика торчало лезвие гвоздя.       «Отойдите от Иора, сейчас же» — Процедил вдруг незнакомый сосуд. — «Ну же!»       До этого стоявшие в готовности бежать братья замерли, выпрямили спины и опустили руки.       «Вы что творите?!»       Их головы тоже опустились, словно Нумеро и Рукавица пали замертво, но повисли на чём-то, как марионетки.       «͜Еͅл̚еͅс̾»       Это имя зазвучало словно отовсюду, расползаясь эхом тысячи голосов. Как по команде, Нумеро, Рукавица и Иор растаяли, а их маски рассыпались в пыль. Стены зашевелились, по ним начала стекать чёрная инертная Пустота.       «͜Еͅл̚еͅс̾»       Маленький сосуд попятился назад и достал гвоздь, пытаясь понять, что вообще происходит.       «Елес»       С потолка перед Елесом начала выдуваться туша, засиявшая сотнями белых пятен, служивших Голодающему глазами, глазами их общих собратьев.       И все они были обращены к Елесу.

».͝.нет ͝боль̊ш͒еͅ ͠н̀иког̓о͛. Т͠ы ͜по͘сле͘дн̀ий, ͅ ͅБрат»