Рассвет заберет твою боль

      Это повторялось изо дня в день, точнее, из ночи в ночь.       Падение. Он падал вновь и вновь. Выживание в его условиях было почти невозможно, однако многие факторы сложились в его пользу. Он знал, что спасся из-за потока ветра и удачно попавшегося куска поверхности с густой листвой деревьев, расставленных в стороны конечностей и расслабленных вовремя мышц; однако это все не имело значения, если бы он не был нужен Империи живым. Все это спасло его тогда в условиях реальности и совпавших обстоятельствах, но не здесь, не в пределах его сознания, утопающего в бреду кошмарных сновидений.       Тек подскочил с постели, и иллюзорный холод далекой планеты сменился реальным прибрежным теплом. Маленькие шторы с местным узором шевелились из-за ветра, приходящего в комнату из открытого окна. Пабу. Они были на Пабу.       Все они были на Пабу.       Он закрыл лицо руками и стиснул зубы в попытке взять контроль над трясущимся телом. Это был его ежедневный эксперимент, результат которого всегда был предопределен и являлся отрицательным. Руки продолжали дрожать с того дня, как он очнулся в лабораториях горы Тантисс, и хоть время и какие-никакие средства медицины помогли уменьшить этот побочный эффект падения, избавиться от него целиком так и не получилось.       Тек решил сбежать от своих мыслей на кухню. С их грандиозного возвращения это тоже стало для него новой традицией, с которой ему пришлось ужиться. Стены собственной маленькой комнатушки казались невыносимо давящими, так и заставляющими бежать. Так он нашел спокойствие на кухне, выход из которой переходил в террасу с видом на безграничный океан. До самого рассвета он наблюдал за пятнами природы из широкого окна и прислушивался к шуму прибоя, пока сверху не начинали доноситься звуки пробудившихся братьев и сестры. Тогда клон перекусывал и вновь запирался в комнате до заката, включая записанные им во время войны файлы или проигрывая то, что скачал для него кто-то из братьев.       План «Жертва» оставил после себя не только череду непрекращающихся кошмаров, но и набор проблем, связанных с функционированием организма: все еще слабые ноги не могли устойчиво удерживать тело долгое время и требовали сторонней поддержки, а постоянная дрожь в руках не позволяла вновь заниматься тонкой работой. Остекленевшие в слепоте глаза почти никогда не нуждались в очках.       Клон так и не сел в кресло главного пилота Мародера. Он говорил, что принял данную ситуацию, но все понимали, что это далеко не так. Врекер сказал, что Тек все меньше походил на «их Тека». Они хотели помочь, но никто не знал, как. Они вытащили его из холодной камеры лаборатории, но этого оказалось недостаточно.       Наполняя стакан водой, он вновь заблудился в своих туманных мыслях. Что-то позади него зашуршало, и клон от неожиданности дернулся, от чего капли холодной воды попали на руку, заземляя. Тек повернулся туда, где, как он знал, стоял обеденный стол, за которым отряду иногда все же случалось собираться.       — Полагаю, не у одного меня в этот раз кошмарная ночь, — сказал он во тьму тихо, но с уверенностью зная, кто еще мог бодрствовать в такое время. Кроссхейр вновь сместился, подтверждая свое присутствие, но не ответил.       Три стандартных шага и половина четвертого помогли Теку оказаться за столом, усевшись напротив своего молчаливого брата. Ладони огладили не во всех местах гладкую деревянную мебель, что в комплекте с некоторыми другими экземплярами была подарена Шепом и другими неравнодушными жителями в тот день, когда они впервые ступили на порог своего дома. Поверхность была чиста, и Тек уперся на нее руками, не боясь что-то сбить.       Никто из них не решался заговорить. Схожая трагедия, связанная с лабораторией Хемлока, должна была объединить братьев крепче, однако результат получился немного иной. Пропасть между ними стала будто шире с их встречи на Камино. Если бы еще тогда они все же смогли добиться иного исхода… Тек чувствовал, как взгляд Кроссхейра прожигал в нем дыру.       — Я снова упал.       — Меня опять кололи, — внезапные откровения, произнесенные почти одновременно, удивили их обоих. Настроение тишины сменилось братским пониманием.       Небо казалось ярче того отрезка времени, когда Тек все же смог уснуть. И если он был прав, то скоро должно было настать утро.       — Не хочешь прогуляться? — спросил он настолько буднично, будто спрашивал не о прогулке на рассвете, когда на улицах почти никого не было. К сожалению, он не смог точно оценить высоту поднятых в удивлении от вопроса бровей брата. Такое предложение точно не могло поступить днем от Тека для кого-то из них. Но оно поступило сейчас, после не лучшей ночи тому, кто меньше всего мог по-настоящему поддержать и успокоить.       — Сейчас почти пять утра, — сомнительный тон подтвердил теорию Тека о примерном исчислении времени.       — Значит, даже с моим медленным темпом ходьбы мы сможем успеть увидеть рассвет, — вывод, по простоте не уступающий ответам в учебных задачах Омеги, явно не хотел слышать отказ, и это поставило Кроссхейра в моральную братскую дилемму. С одной стороны, Хантер бы явно не одобрил похождения во время ночного отдыха, но с другой… а кто его спрашивал? Снайпер лучше всех понимал желание своего брата уйти отсюда, особенно после не лучших снов. Иначе они бы не встретились здесь. Иначе Кроссхейр бы не осмелился наконец заявить о себе во тьме кухни. Он пытался несколько раз ранее, но в последний момент отказывался от своей затеи. Предполагал ли Тек, что почти половину не лучших ночей он провел здесь не один?       — Тогда я принесу тебе очки…       Совсем скоро братья укутались в накидки и тихо покинули дом.       Небо светлело и готовилось приветствовать солнце. Еще непрогретый ветер пробирался под слои одежды, заставлял кожу покрываться мурашками от неожиданной смены температур. Город же мирно досыпал последние часы перед жарким днем. Эхо разносимого по улицам легкого топота сапог смешивалось с отдаленным шумом с берега. Кто-то уже бодрствовал: в порту заканчивалась подготовка к отправлению пары судов, на которых группа невыспавшихся жителей привезет позже рыбу.       Деревянная трость постукивала о каменную плитку дороги. Теку не нравилось ее использование, пусть он и понимал необходимость с ней ходить. Что-то упрямое, смешанное с гордостью прирожденного солдата, не позволяло с этим смириться, не хотело принимать слабость своего положения. Это же упрямство заставляло добросовестно выполнять рекомендованные физические упражнения для восстановления, в надежде вернутся в форму. А еще оно же толкало на безрассудные попытки пройтись у дома без поддержки трости, еще в самом начале восстановления, после чего взволнованным братьям приходилось затаскивать его домой на руках.       Все это время с ними обращались, как с самыми хрупкими реликвиями. Объединенные стенами лаборатории, они не считали себя чем-то слабым и поломанным. Все для них стало просто немного иным, и они неумело пытались ужиться с этим. Омега первая вернулась к, насколько это возможно, обычному поведению. Убежденная со временем, что ничто больше не сможет разъединить ее с семьей, она вновь бегала с Лианой по улочкам городка и выходила с ней в вечернее плавание, не забывая разбавлять забавы обучением. Кроссхейр умело всех игнорировал. Отдаленный от всех, он часто пропадал в долгих прогулках по городу, где его при всем желании найти не мог никто. Хантер позволил ему привыкать в своем темпе, надеясь, что он придет к ним.       Сейчас блондин спокойно поднимался в гору. Его взгляд, в котором теплились беспокойство и забота, в существовании которых он бы сам не признался, часто осматривал брата в поисках намеков на любое неудобство. Он держался на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего помочь, но и не так близко, чтобы не оскорблять инженера оказываемой жалостью.       Тек внезапно остановился. В мгновение остановился и Кроссхейр.       — Думаю, небольшой перерыв не помешает.       Мимо них пронеслись мун-йо, чересчур активные для такого времени суток. Они запрыгивали друг на друга в игре и сплетались в непонятный клубок меха. Снайпер успел заметить в этой пестрой мешанине какой-то недогрызанный фрукт, что в шальной драке откатился в сторону. И пока довольно крупные особи покусывали друг друга, самый мелкий из них шустро подхватил добычу и сбежал. Пропажу заметили не сразу, но как только стайка поняла, чего она лишилась, она тут же ринулась за воришкой следом.       Рука инженера автоматически потянулась к вискам, где устройство очков позволяло записывать вокруг происходящее, где, на удивление, встретила лишь кожу и кончики отрастающих волос. Точно, он же больше ничего не фиксировал.       — Кому-то тоже не спится, — кисло заметил снайпер, не одобряющий этих существ, что постоянно ошивались у них на террасе, где постоянно оставляли косточки от плодов.       — О, — верный привычке, Тек поправил очки. — У каждой стаи свой цикл отдыха и бодрствования. В хороших условиях города у них нет прямых угроз. Они по сути одомашнены, так что, куда и когда бы ты не пошел, риск столкнуться с ними в активной фазе довольно высок…       Кроссхейр лишь фыркнул, успокаиваясь в потоке говора Тека. Конечно его брат успел узнать все о местных хвостатых тварях. Снайпер с не самым теплым взглядом проводил убегающую меховую банду, внезапно понимая, что его брат сказал. Точнее, сколько всего он сказал. Никто из отряда не помнит, чтобы в последние дни они смогли услышать поток информации, в которой они легко могли потеряться. Только Омега порой на свои задания получала детальный комментарий, но в остальных случаях Тек был довольно краток. Кроссхейру казалось, что он этого не достоин. Все они скучали по такому Теку.       — Что? — спросил инженер, перенося вес тела на левую ногу. Похоже, последняя мысль покинула уста блондина, преобразившись в четкие слова.       — Если тебе так нужен этот чертов рассвет, пора идти, — защитно перевел тему снайпер, продолжив свой ход. — Уже начинает светать.       Они успели к самому началу рассвета. Восходящее солнце начало согревать безграничный океан, играясь бликами с водой, что устремлялась омывать поверхность берега. Неизвестная снайперу местная живность выпрыгнула вдали из воды, нарушив плавные линии волн, что-то пискнула в никуда и вновь скрылась из виду. За ними следом в форме клина летели птицы, знающие, в каких местах можно добыть самую вкусную рыбу в этой области.       Свет изгонял тихую тьму и будил активный свет. Совсем скоро жители повылезают из своих домов, чтобы начать новый день. Где-то зашумит стройка, из окон домов станет доноситься запах вкусных блюд, а по улицам, повизгивая, побегут в соревнованиях дети. Прекрасные цветы, дарящие чьим-то садам дивный сладкий запах, распустят свои бутоны, ловя любое возможное тепло.       Тек оперся на Кроссхейра с привычной с кадетства манерой. Еще будучи лишь номерами в стандартной форме они смогли образовать не всем понятный союз. Их противоположные черты переплетались в идеальном балансе, не давая друг другу выжигать себя до предела. Кроссхейр вслушивался в каждое слово бесконечного потока бормотаний об очередной планете, попутно кивая и что-то добавляя, пока Тек очищал рану, которую снайпер пытался всю миссию скрыть. Один был продолжением другого.       — Знаешь, я… прости, — со вздохом пробормотал Кросс, не ожидая такого жалобного тона, который тут же хотелось скрыть побегом подальше. Особенно когда его окутало понимание, что он начал портить момент спокойствия зря, когда встретился с нахмуренным выражением лица брата.       — За что? — недоуменно спросил он и вновь поправил очки. — Ни из-за одно свежего события, что я помню, ты не должен произносить извинения.       При виде сжатых губ он понял, что причина, скорее всего, была глубже, старее.       — О… но и в этом нет твоей вины.       — Если бы тогда…       — История не одобряет сослагательного наклонения. Каждый сделал свой выбор, зная риски. Теперь мы можем только адаптироваться в изменяющихся условиях.       — И нам не нужно делать это в одиночку, — добавил снайпер, не зная точно, кому была направлена эта фраза. Наверное, им обоим, так как далее сказанные слова уже не казались уязвимостью.       Говорить не страшно, особенно рядом с тем, кто может понимать тебя и без слов. Всем им нужно время. Они со всем разберутся так же, как и всегда до этого.       Утреннее солнце согревало уставших братьев и освещало их улыбки.