Лишь ты, лишь тебе

С некоторыми людьми лучше никогда не связываться. Шарлотта Уилтшир, ученица которую прилежной назвать язык не повернётся. Но не в ученических способностях дело. В мире существуют особые люди, с особыми навыками. Стоит им лишь открыть свой чистый на вид рот, так люди сами подтянуться к ним. Именно таких как Шарлотта стоит обходить стороной, иначе не заметишь как нож вонзается в живот, или их язык начнет выискивать твой завтрак в твоём же рту. Но такие люди ни в чём не виноваты, часто общество к ним тянется само, у Кью был же особый случай. Её можно лишь яростно ненавидеть, или страстно любить, середины нет. Либо нож в её руках целует твою шею, либо же её язык разрезает твою нежную кожу. Культы и секты, разные тайные общества никогда не имели хорошую репутацию, но Шарлотта умница, она смогла отличиться, смогла своими действиями выветрить всё из головы ровесницы, заняв собою место мыслей про учёбу, поступления и тому подобного хлама. Скарлетт Эйлер убеждена в истинности своей пылающей неприязни к Лотте. Увидев самолично смерть, через так удачно возникшую щель в белой двери, Эйлер сразу же закрыла собственный рот рукой, чтобы ненароком не выдать себя. Бедная девочка… Уилтшир убила её по совершенно глупой причине, да и так жестоко, без капли сожаления и милосердия. Скарлетт ярко помнит как держала рвотные позывы, глядя на то, как Кью, такая миленькая и хрупкая держит в руках бензопилу, озорно вытаскивает язычок и… Нет, староста не стала смотреть, она лишь слышала достаточно, чтобы понять что убийство было настоящим, что крики были истины. Скарлетт помнит свою первую бессонную ночь, как первый раз сжала кулак, в первый раз рыдала, навсегда окрестила Уилтшир монстром, ужасным чудовищем… Отлично она и запомнила безразличие директора. До сих пор помнит вторую бессонную ночь, она была такой яркой, что даже кажется сама Лотта меркнет на фоне этого воспоминания. Каждый момент, каждая секунда тех жалких часов ассоциируется с милой мордочкой Кью, что так грубо не собиралась, нет, даже не думала покидать голову Эйлер. Тогда Скарлетт в новинку для себя, впервые задумалась об убийстве, но не самой себя, а человека. Ненависть, отвращения, настолько частые мотивы убийства могут коснуться каждого в нашем мире. Жестоко, безусловно, но разве другие люди заслужили те страдания что происходили на часе казни? Разве заслужили слушать речи Шарлотты так близко? Разве заслужили таких касаний от неё? Тогда Эйлер уже была одной ногой в гробу, когда лишь на секунду, даже наверное на полсекунды, её сердце стукнуло по особому, от одной лишь мысли приблизиться к лидеру белой секты. Она не заметила, что план по убийству Лотты вызвал не те эмоции, которые должен был. И лишь один пункт в нём «приблизиться к Уилтшир», отзвучал в сердце странным стуком. Было ли то, куда вела жизнь — гробом, понять ещё рано. Скарлетт была всегда решительна, её шаги на крышу на следующий день подтвердили это. Серые глаза опущенные на девушек выражали недовольство, и презрение. Староста и тогда заметила, что собственный, строгий взгляд коснулся всех кроме самой главной, оставив Шарлотту сидеть с чистой кожей. Уже тогда подсознание Эйлер возвысило Кью, позволило ей наступить на неё, и обтереть ноги. Золотой середины не существует, никакой середины не существует, лишь любовь и ненависть, только одно из этого. Скарлетт предпочитает третью ночь подряд убеждать себя в ненависти, горящей ярким пламенем, практически алым. Таким же как и кровавые волосы самой девушки, как и красная кровь Шарлотты. Но вот незадача, щель в беленькой двери стала шире, а глаза кажется уже не бояться багряной крови и отрубленной головы, кажется серые зрачки лишь устремлены на почти белые глазки, жадно впиваясь в них, мысленно надеясь что они никогда встретятся. Но взгляды девушек встречаются, щель была слишком широка. Скарлетт тогда жила во лжи, лжи самой себе. Не смотря на то, что живот теперь беспокоят не рвотные позывы, а мерзкие, ванильные бабочки, что кажется измазаны кровью, стенка стремительно рушиться, а ощущения скорой беды наступает. А вот теперь Скарлетт кажется схватили за шею одним взглядом, сжав до такой силы, что возможность дышать ушла вместе со всеми мыслями в голове. Эйлер не смогла отвести глаза от глаз Лотты, она бездыханно застыла, чувствуя как её тело кажется начинает гореть. Был бы это стыд, Скарлетт сейчас стала самым счастливым человеком которого она знает. Шарлотта Уилтшир бьёт одним взглядом, она раздела не снимая одежду. У старосты закружилась голова, когда она отошла от проклятой щели, и медленно, держась за стенку ступала в лифт, спеша домой. Дыхание появилось, мысли нет. Скарлетт не так много думала сегодня, ведь так и не смогла определиться о чём. Спутанный клубок катался глухим скрежетом в голове, заставляя Скарлетт сидеть часами, контролируя своё дыхание, а после, злобно вздохнув искать другие методы успокоить голову, стуча ногтями по сенсорной клавиатуре телефона. Часы не прошли безуспешно, таблетки были куплены и выпиты, сильное снотворное даёт необычную лёгкость и ясность мыслей, среди обрывков ранее спутанного клубка ясно было вырезано имя: «Шарлотта». Теперь оно даёт лишь странное спокойствие, странную надежду. Пока Скарлетт думала что нож будет воткнут в живот Лотты, та медленно протягивала ей худую руку, даже не зная о её планах. Прошлое так бессмысленно, когда она уже стоит перед тобой. Странно пустой школьный коридор, тучи за окном, и лидер культа в собственной белой шкуре оглядывает наигранную, безразличную Скарлетт. Та была открыта ещё тогда, когда встретилась взглядом с Кью первый раз, сейчас же, во второй раз нежный голосок и чужой взгляд пробуждает в Эйлер позабытые эмоции. — Тебе понравилось? Лотта произнесла это с энтузиазмом, наслаждаясь тем, что заставила глаза старосты расшириться, щёки порозоветь, а рот совсем немного открыться ради помощи в дыхание. Шаг, шаг, и между ними уже меньше метра. Они почти одинакового роста, стоят на равных, но одна из них сейчас явно меньше напряжена. Шарлотта заводит руки за спину, любопытно улыбаясь, а Скарлетт заметнее и заметнее открывает рот в поисках кислорода. Взгляд избегает любого контакта выше пояса Лотты, а ноги инстинктивно шагают назад, подальше от опасности. На языке крутятся знакомые слова: «уйди», "заткнись», "проваливай», но впервые острота сменилась немотой, и Эйлер даже не пытается сказать что-либо, молча прокручивает всё возможное, что с нею может произойти в этот роковой момент. Улыбка же от белого палача становится шире, хищнее, она еле сдерживает позывы слегка хихикнуть, позволяя себе лишь совершено не робко шагнуть в сторону Скарлетт, и проговорить сладостным, слегка наигранным тоном. — У вас жар, мисс Эйлер. То, что раньше напоминало медленный шаг, стало походить на на побег от опасности, когда лишь сократив расстояние, Лотта заставила старосту чуть-ли не отпрыгнуть, как будто от капли кипящего масла назад. Взгляд стал испуганным, губы задрожали, а руки стали щупать предательскую стену сзади, к которой так удобно будет сейчас прижать саму Скарлетт и зарезать прямо тут. Глаза наконец находят силы подняться, и рассмотреть ту, что сейчас подошла так близко, ещё один шаг и их тела неизбежно соприкоснутся. Как хорошо, что язык наконец устал лежать без дела, а губы не смогли перестать дрожать, выдавая лишь. — Уб-убьёшь меня сейчас ч-чудовище? Скарлетт хочет инстинктивно ударить опасность, подколоть, оскорбить, сгубить, но это лишь оближет щёчку Кью, погладит её, ведь ей кажется стало забавно слышать подобные слова от той, чей лоб покрывается потом. Потому всё же и лёгкое хихиканье выходит из рта, прямо перед фразой Лотты. — Как я и говорила, у тебя жар, грязная любительница подглядывать. Шарлотте весело, ей очень нравится когда между ней и Эйлер расстояние меньше вытянутой руки. А староста, кажется и вовсе не против того, что чужие руки так грубо, причиняя боль разрывают милую красную ленточку на шее, отбрасывая порванную ткань на пол. Не против того, что холодные ладони специально касаются груди, вжимаясь, и не медля переходят на плечи, поглаживая и сжимая их. Может только кажется? Лицо у Скарлетт краснеет, она жмуриться, а рот издаёт, короткий, неодобрительный скулёж. Только руки не двигаются, как по ширинке прижаты к стенке, позволяя Лотте грубо трогать, нажимать, а теперь и царапать нежную кожу. В голове шторм, что состоит из множества фраз которые хочется сказать, множества действий что хочется сделать и многих воспоминаний о желание ударить, втоптать, разорвать тело Уилтшир. Но шторм этот уходящий, оставляющий за собой лишь дрожь в ногах, и желания отдаться тому, речи кого ты слушала заглядывая в злополучную щель. Шарлотта с удовольствием воспользуется, с большим наслаждением вдавит Эйлер в стену своим весом, а что главное медленное и не торопясь губами приблизиться к мочке её не тронутых ушей. Руками схватит щёки, повернёт её голову так, чтобы та лучше услышала её слова, которые сказаны шёпотом. — Ты мне тоже нравишься. Щёчки Скарлетт были быстро освобождены от рук, давая ей некоторые секунды на раздумья. Слова те по всей логике вещей должны говорить друг другу влюбленные парочки, таковы или они с Кью? Секунды слишком скоротечны, раздумья затмевает горящая боль в мочке уха, и кажется осознание что его и вовсе сейчас может оторвать ненасытная Лотта, в которой кажется проявились нотки каннибализма. Крик со стороны Скарлетт наконец разбудил тихий коридор, наполнив его болью, а руки что уже устали вжиматься в стену, стали с силой вжиматься в грудь Шарлотты. Попытки оттолкнуть Уилтшир успешны, та покачиваясь, с недовольной физиономией облизывает губы. Расстояние небольшое, не смотря на силу и злость, что вложила в этот толчок Эйлер. Сейчас она, всеми правдами и не правдами пытается снизить нарастающую боль, кладя ладонь на ухо, и медленно поглаживая заляпанную в смеси слюны и крови мочку. Лотта молчит. Страшно. Молча ухмыляется, и глядит, поглощает своим взглядом. Скарлетт медленно двигается к углу стены, не понимая куда себя загоняет. Молчание нагнетает, невероятно как сильно, лучше уж открыть рот первой, спровоцировать, чтобы прервать тишину, вновь услышать её голос. — Что ты творишь, Уилтшир? Слова сказаны будто сквозь тряпку, дрожащими губами донесены до чистых ушек Кью, той что посещала даже в личных грёзах. Шарлотта не любит бездействие, она не станет отмахиваться от воображаемой пыли на одежде в области груди, Уилтшир выбрала грязь, она не спустилась с небес на землю, она просто лишь протянула белоснежную ладонь той, что по ложной ступени шагала в небо. — Такой же вопрос к тебе… Слова Кью обрывисты, она на мгновение опускает очи вниз, но не стыдливо, а лишь для секундной паузы, чтобы после неё театрально шагнуть вперёд. Снова игры с расстоянием, вновь игры с кожей даже не касаясь. Лотта умеет без единого прикосновения заставить поверхность чужой руки покрыться забавными мурашками, а рот инстинктивно открыться для того чтобы обеспечить кровь стремительно уходящим кислородом. Огонь в области уха успел остыть, а чувства обостриться, выбрасывая ещё одну дозу адреналина в кровь. Рука от раны опускается, а неуверенный взгляд встречается с уверенным взглядом Шарлотты, прежде чем та схватит за подбородок, заглянет в самые мерзкие уголки души, укусит за ужасные фантазии и продолжит речь. — Строила мне глазки глядя в щель, а сейчас невинную девочку из себя делаешь? Не сопротивляйся. По настоящему именно её, только, только её слова способны зайти глубже любых моральных принципов. Рубашка всё ещё на чистом снаружи теле Эйлер, но ведь именно за этой чистотой и скрывается взгляды, что на самом деле всегда были предназначены только для Уилтшир. Каждый раз, когда староста шла на цыпочках к двери, она всегда делала один неаккуратный шаг. Всегда когда она приоткрывала дверцу, она делала щель чуть шире чем в прошлый раз. Независимо ни от чего, Скарлетт была всё наглее и наглее, двигаясь с каждым разом всё ближе и ближе. Лишь подсознание самой Эйлер и Шарлотта знают о том, что Скарлетт всегда хотела чтобы они встретились как и взглядами, так и языками. «Ты мне тоже нравишься.» По истине глупый лепет, облитый ванильным, приторно сладким пудингом. Но вот Скарлетт после всех размышлений, время на которые так удачно появились, хочет утопиться в этой ванили. Особый вздох, особый ритм сердца. Эйлер преследовало это давно, но лишь сейчас это обретает смысл. Шарлотта Уилтшир, её можно только яростно ненавидеть, либо страстно любить. Кью позволит, уступит даме и разрешит старосте обдумать всё. Отпустит её подбородок, сделает шаг от неё, и даже помолчит. Не больше минуты. Уилтшир не собирается уже семидесятую секунду оглядывать стену, и наблюдать за увлекательной мимикой человека, что кажется осознаёт каждое событие по новому. Желания и грязь которого из подсознания, резко, будто бы река вырываются и осознаются. Руки слабеют, глаза закрываются, хочется забыться, хочется не думать ни о чём, впервые Скарлетт стало просто некомфортно даже существовать. Белое общество — процветания ему за то, что рядом с отчаянным человеком оказалась Кью, что так любезно смотрит как жалостливо и низко для себя поступает Эйлер, медленно, по стенке скатываясь вниз. Уилтшир не поддержит, но и не станет зевать презрительно при виде такой жалости. Просто обведёт тебя глазами, и вернув безразличие на лице, издаст смешок. Не станет уважать тебя и твоё личное пространство, она груба и невежественна. Кью подтверждает это не словами, она делает, подходит, и лукаво кривя губы, протянет руку к воротнику белой рубашкой. Обхватив его всей рукой, она даёт той шанс, лишь пару секунд на то, чтобы она сама поднялась на ноги, без родной помощи. Скарлетт цепляется, за свою личность, за свою силу и что главное за свои убеждения. Староста откроет глаза, и лишь забыв о сбивчивом дыхание, уверенно встанет, даже не думая заглядывать в глаза Шарлотты вновь, не допуская сладкой мысли чувствовать её взгляд, ведь иначе эмоции задушат её так же, как и руки Лотты сейчас. Бледные пальцы Шарлотты скользят по шее, слабо, по детски сжимает и оттягивают кожу. Только Скарлетт интересует Кью по особому, только для неё она улыбнётся особенно широко, заговорит такие сюрреалистические слова. — Только мы Скарлетт… Они ударят в голову Эйлер, заставят ту шагнуть в сторону, а после понять свое положение, и вернуться назад, отдавая себя всю. Бегло рассмотрев изгиб губ Кью, Эйлер попытается задуматься. Мысли, как осенние листы полетят во ветру, но все они порваны, их невозможно разобрать. Лишь общие черты, общая форма, стоит лишь глубже рассмотреть, попытаться понять, как тебя разбудит резкий холод в спине. Касания бетона неприятно отдают холодом по всему телу, но что же делать, если твоей Лотте так хочется лишить тебя комфорта, разрушить все личные границы и поймать твои серые глаза своими. Пальцы Кью находятся на воротнике, но давно смещены на чёрную пуговицу на нём, совершенно без спеха и не глядя, вытаскивая её из своего прореза. Надо сказать, Лотта не теряет ни секунды, видя стремящийся ей на встречу взгляд, она понижая громкость собственных слов говорит. — Много на тебя клали свой глаз? О том риторический вопрос, или же нет думать не приходиться. Скарлетт лишь пытаясь обдумать, даже не успевает отвести свой взгляд куда подальше, как её коже становиться легче дышать, а руки Уилтшир бегло и тактильно нащупывает пуговицу ниже. Тонкие пальцы ускоряют темп, расстёгивают следующую гораздо быстрее, и пока Эйлер пыталась сформировать хоть что-нибудь в затуманенном уже своей девушкой разумом, от неё следует новый, каверзный вопрос. — Многих ты любила? Кью налегает всё больше, ей самой даже становится тяжелее расстёгивать рубашку, но поймать взгляд Скарлетт, именно что поймать, почти заставить заглянуть в свои глаза было удовольствием. На лице Эйлер сильнейший стресс, глаза бегают, стремятся найти хотя бы одно укромное, безопасное место. Тело кажется не хочет стоять на месте, но Уилтшир не даст даже двинуться, она отстегнула четвёртую пуговицу, заглянула в глаза, из которых буквально сочится желания того, чтобы это всё кончилось. Скарлетт не комфортно. Кью лишь лукаво покажет свои белые зубки, улыбаясь и снова задаст вопрос. — Многие тебя любили? Пятая, шестая пуговица, осталось всего четыре, а голова Скарлетт всё сильнее обрастает болью, руки краснеют вместе с щеками, но первые делают это не от смущения, а от стресса, что кажется, обхватывает не хуже чем сама Лотта. Дышать стало легче, Шарлотта дала жалкие сантиметры личного пространства, но дар был троянским, сделано это было не для комфорта партнёрши. Видно, прекрасно видно как дыхание, которое до этого будто бы и не было, появилось с новой силой у Эйлер, да так, что кажется что среди него слышны всхлипы, но нет. Мыслить ясно она не может, мозг лишь бьёт тревогу, тяготит всё тело странной пустотой и тревожностью, что будто колет всё тело иголкой. Кью не отстаёт, она колит уже словами. — Многие тебя касались? Как же давно милые пальчики Лотты не посещал пот и лёгкий мандраж от волнения. Последняя пуговица даётся тяжелее, Шарлотта не может не опустить взгляд на неё, лишь на несколько секунд убрать улыбку со своего лица и сосредоточиться. Лёгким движением потных пальцев, проклятый кружок выскакивает из прореза, рубашка расстёгнута, черный, узорный лифчик лишь прикрывает грудь, а Скарлетт теперь сама, запотевшей спиной вжимается в бетон. Желание заплакать или как минимум крикнуть отвратительно, даже двинуться мерзко сейчас. Эйлер просто хочет чтобы это быстрее кончилось, но пустота кажется наполняется теплом, когда за нежными прикосновениями возлюбленной к твоим плечам, следует тихие, и неожиданно робкие слова. — Многим ты позволяешь такое? Голос Кью задрожал, неуверенность лидера культа, вселяет в пустоту искру. Кто же знал, что еле заметная слабина со стороны невозмутимой Кью, пустит такую яркую искру в Скарлетт? Кто же знал, что маленькая искорка может сбить дыхание, из-за пожара что может раскрыть внутри? Возбуждение вещь что нарастает постепенно, начинается всё со взгляда, что раньше так отчаянно бегал от неё, а сейчас намеренно впивается в Лотту. Она посмотрит с удовольствием, уловит страсть, увидит как ноги у старосты странно дрожат, а руки будто зачешутся. Кью не потеряет лишних секунд, но она с удовольствием будет медлить, снимая надоевший элемент одежды с её плеч, наслаждаясь каждым мгновением. Звук сползающей ткани, вид частично обнажённого тела и даже сбивчивое вздохи их обоих, все эти факторы бьют уже по Лотте. Дыхание участилось, а сердце стукнуло, стукнуло и ещё стукнуло, бешено разгоняя кровь, приоткрывая рот, уже Шарлотта надеется обеспечить кровь недостающим кислородом. Голова начинается кружиться, а внутри обоих полыхает страсть друг к другу. Скарлетт кажется сходит с ума даже мельком ощутив очередной горячий вздох Лотты. Голова не болит, голова полыхает от желания, возникновения которого вызвал приоткрытый рот Кью, её еле слышимое дыхание, милое, горячее, даже жаркое. Язык который та высовывает в надежде увлажнить свои сухие губы довольно быстро убьет тишину что была раньше. Рука Эйлер не тянется, она без промедления хватает, грубо сжимает рубашку Кью, не давая последней ни секунды на реакцию, Скарлетт тянет её на себя. Их тела соприкасаются, ноги в порыве страсти пытаются не мешать друг другу и не споткнуться, но странно, голова Кью не тянется к губам старосты. Взгляд полный растерянности, беззащитный и беспомощный. Глазки бегают туда сюда, дыхание прерывается и вновь начинается, а из рта вырываются странные обрывки слов, похожие больше на мычание. На секунду, всего секунду Шарлотта чувствует каково было её возлюбленной, но после той секунды Эйлер снова берёт инициативу на себя. Сухие губы Скарлетт накрывают собой губы Лотты, поцелуй сразу переходит в липкую, ванильную страсть, даже не думая быть невинным. Ожидаемо, староста встречает сопротивление, нога Кью делает шаг назад, слышно приглушённое, недовольное мычание с её стороны, хочется продолжить, хочется поменяться ролями. Руки обхватили спину Шарлотты, уверенные движения, приходится придерживать Уилтшир, чтобы та не запуталась и не упала, и вот они уже развернулись на девяносто градусов. Обе не умеют ничего, для двоих поцелуй нечто неизвестное, что делают их попытки в страсть уморительными. Постоянно разрывая поцелуй, шагая медленно, пресекая любую попытку вырваться, Скарлетт добивается того, что теперь Кью стоит у стенки, и больше не улыбается, выражая лишь недовольство своей поникшей физиономией. Лотта пытается вобрать как можно больше воздуха, старается не думать о том, насколько её щеки сейчас красные, но всё равно смотрит в глаза Скарлетт. Та не даст рассмотреть своё лицо, не покажет свои красные от смущения щеки, прищуренные глазки, и широко открытый рот. Эйлер вожмётся в неё, и неумело, но уже с неким представлением о том что надо делать, вновь поцелует Уилтшир. Сопротивление следует совсем немного, ровно до того момента, пока в попытках оттолкнуть от себя Скарлетт, Кью не обхватит её голые ключицы, заведёт руки за спину, и переместив их на шею обнимет. Подобие романтики, даёт Эйлер внутренний пинок в решение засунуть свой язык внутрь, закрыть свои глаза, подать пример Лотте и дождаться пока их языки начнут совсем неприлично касаться друг друга. Утоляет жажду, желание друг друга, староста ненасытная, но стесняться уже не собирается. Голова Скарлетт наклоняется в бок, поцелуй становится всё грязнее и интимнее, никто из них даже не думает об этом. Слюны текут рекой, обе не волнуются об этом, волнуются лишь о том, как поглотить друг друга, вжаться сильнее, войти глубже, слиться в одно целое. Язык от наклона головы проник ещё дальше, заставив Шарлотту издать приглушённое: "мф", но на этот раз попыток отстраниться не возникло, лишь лёгкое покалывание от осознания своего положения снизу. Звуки поцелуя, друг друга и даже редкие стоны в основном со стороны Кью, кажется они открылись друг другу со всех возможных сторон. Минута длилась вечность, двадцать секунд что шли с нею прошли слишком быстро, нехватка воздуха не устроила Скарлетт, хотя в какой-то момент Шарлотта думала что не против задохнуться в этом поцелуе. Отстранившись, Эйлер даже не смотрит на следствие поцелуя, ниточку из слюны. Тяжёлые вздохи, возвращения в реальность и усталость. Скарлетт пытается отойти, чтобы надышаться и убежать от полыхающего жара, но виновница этого тепла не отпускает её, не выпускает из объятий, обвив обнаженную шею потными руками. Староста не думала что увидит между собой и Кью такую нить. Совсем не предполагала, что Шарлотта, скрестив руки заведёт их за её шею и не захочет отпускать. Что будет стоять вот такая, красная, отводя взгляд в сторону, но всё равно улыбаться. Вихрь воспоминаний проносится в голове, среди них встречаются вопросы Лотты, риторические или нет, всё это время в голове Скарлетт крутился единственный ответ. Разорвав нить слюны, тем что сглотнула её саму, Эйлер с необычайной нежностью берёт подбородок возлюбленной. Старосте не проходиться ждать, ведь прищуренные глазки любезно встречаются с её глазами, и наконец собрав мысли воедино Скарлетт удается ответить. — Лишь ты, лишь тебе, Уилтшир.