«Хочу пнуть эту резиновую дрянь»
Марс сам себе напоминает купорос медный, при взгляде в зеркало тошно уже не становится, пестрота проскальзывает мимо взгляда, стена позади интереснее: туда тени падают, отражаясь от неба и скоплений в его области звëзд. Купорос и Марс сами, по оттенкам, – небесный дизайн третьей балтики. И дождь за окном, вымораживающий и пробирающий, витрины поломанные, не хуже Марсового состояния. Не хуже его проблем с голосом, не доходя до двадцати лет, пусть всë не за общий промежуток, а результат истечения временного отрезка. По истечении находится лишь финальная точка, и у Марса слов не находится для чувств выражения. Только шëпот (не лучше звëздного, но звëзды встречают отражение в лужах пустого городского асфальта). Под шëпот хорошо есть салаты, приготовить которые хорошо было бы на Новый год, а не в уходящую весну с уходящими нервами и источником звука. Двадцатая гроза в этом мае – въевшееся под рëбра электричество; от него возбуждение возрастает до такой отметки жизни, что еë можно измерять дозатором. Как и Марсово уныние, как и микрометром Марсово поле, сад с абрикосами, часть которых пойдëт на благотворительность, а часть Марс пропьëт, преобразовав долгий фундамент в абрикотин. Марс успешно пропивает деньги, обмененные с двадцать минут, на холодную колу с кусочкам льда, будто его не хватает в межличностном апоастре отношений, с курочкой Кентукки, прочим между, оригинальной, за столиком с видом на естественную депрессию. Марс напоминает купорос медный, не заостряющий своей пресной гридерперлевой пустотой, сзади стена-ни-о-чëм привлекает сильнее, что сам он бледнее второсортного фона. У него в неполные двадцать лет остались проблемы с голосом от первого любовного помутнения и под рëбрами грубое электричество, а у Эйса жизнь, которую можно измерять прибором около дозатора с погрешностью в полсотни. Закольцовка Марсу по итогу не нравится, и при выходе его вырывает на белый майский снег, ломающийся хрустом, проводящий витринный мрак. И не он не будет считать, в который раз за пустейший сюжет «Вероятности»; зато на этом моменте существование расходится с черновиком «Медного купороса», Марс заметил, но до конца сюжета ещë далеко, но до Эйса он сам дойдëт через слуховые галлюцинации. Марс думает раздражëнно, что у него разве что с головой проблемы, а у автора – с выражением мыслей в без повода переписанных черновиках. А снег в мае – это вообще абсурд (в городе, списанном с Краснодара). С другой стороны: до Эйса ему всë также далеко. И это единственная причина, по которой ни в одном из сюжетных вариантов Даркисс не может оставаться в собственном доме, втыкая взглядом в грани ныне пустующего чердака.Часть 1
31 мая 2023 г. в 10:04