А я и не прошу любви

Они похожи. Эллана подмечает очевидную схожесть еще при первой встрече. Заостренные кончики ушей, большие глаза и бледная кожа, но самое главное — взгляд. Так смотрит только тот, кто знает, что такое власть, знает, как удержать ее в руках и не погибнуть от предательского ножа в спину, знает ее цену и количество принесенных во имя нее жертв. Две эльфийки, забравшиеся выше дозволенного им положения. Бывшая любовница императрицы Орлея, знающая правила Игры и умело подстраивающаяся под них; Вестница, чьи деяния как чествуют с подобострастным благоговением в глазах, так и ненавидят с ядовитой яростью на устах. При первой встрече Бриала едва заметно наклоняет голову, то ли приветствуя возможную союзницу, то ли изучая ее дольше дозволенного приличиями времени — маска на лице не сползает даже на полдюйма — Эллана хмыкает. Ее маска всегда с ней — на лбу и щеках расцветают светлые полосы тайн Диртамена. — Инквизитор, — приветствует Бриала, — как часто за вечер вас путали со слугой? В притворной вежливости ее слов слышится неприкрытый вызов, но Эллана отбрасывает его такой же притворно-сладкой улыбкой — она не ведется на подобные провокации. Лавеллан глуха к просьбам, которые источает отчаявшийся Гаспар, равнодушна к пустословному щебетанию фрейлин Селины, пока сама императрица трусливо скрывается от гостей на балконе, но Эллана заинтересована в разговоре с Бриалой и готова к ее предложению о союзе, но никак не к грубым манипуляциям. — Довольно игр, da'len, — проводит между ними черту Лавеллан, напоминает, кто они на самом деле. Плоскоухая, зарвавшаяся в своей вседозволенности во имя жадной любви императрицы; Остроухая, возомнившая себя спасительницей из-за случайно полученного клейма. Эллана хорошо относится к городским эльфам и жалеет их, вынужденных ютиться в тесных лачугах и жить в дурно пахнущих городах, но по своей сущности она долийка, несмотря на андрастианское прозвище, всегда будет долийкой — Лавеллан ничего не знает ни о работе прислуги, ни о подчинении приказам, ни о побоях от добрых милосердных хозяев, ни даже об отравляющей зависти при виде веселящейся знати. Эллана не разбирается в интригах так, как ей бы хотелось, как ей было бы необходимо ради Инквизиции. В глазах Бриалы, видимых сквозь щели искусно выполненной маски, мелькает удивление — Лавеллан допускает мысль, что и оно может быть притворным. В этом месте ни в чем нельзя быть уверенной до конца (особенно, в чьей-либо искренности). — Я предлагаю вам власть и трон, — буднично говорит Эллана, точно выбирает, какое вино будет пить с Дорианом вечером, а не решает судьбу Орлея, — а взамен Инквизиции потребуется ваша поддержка. Эллана не уточняет, когда именно Инквизиции будет необходима поддержка — играет со словами, как с жизнями людей. Она быстро учится, впитывая в себя полезные советы Лелианы, но в некоторых случаях предпочитает ферелденскую прямолинейность — ее клан чаще всего путешествовал не по утонченному Орлею или загадочной Антиве, а по стране, знаменитой мабари и упрямым нравом ее жителей. Да и Хранительница учила ее, как общаться с другими кланами и торговать с людьми, но никак не науке интриг. Внешне Бриала не реагирует на ее предложение, но Эллана знает, что она не может не согласиться — от такого не отказываются — и первой протягивает руку. Несколько мгновений Бриала медлит, прежде чем протянуть свою. — А Селина? — интересуется она, пока Эллана скрепляет их руки в единый замок. — Власть или любовь? — философствует Инквизитор, — трудный выбор, не так ли? Смех Бриалы полон горечи, но улыбка ее, напротив, почти искренняя — в дворце притворства и интриг нельзя быть твердо уверенной в чем-либо. — Слишком легкий, — поправляет Бриала, расцепляя их руки, — до скорой встречи, Инквизитор. Эллана смотрит ей вслед. Она знает, что сделала правильный выбор и сейчас, в полумраке пустого коридора, и после, когда Селина умирает на полу, пачкая голубую ткань платья собственной кровью, а Флорианна погибает от стрелы, пущенной ей в горло. Эллана аплодирует, пока император Орлея Гаспар говорит торжественную речь, принимая новые правила Игры, а Бриала стоит позади него и широко улыбается.