Lecter Family

      Утром у неё в голове крутилась навязчивая мысль не выходить из комнаты. Не покидать этих стен, желательно как можно дольше. День, два, неделю. Столько, сколько потребуется, чтобы вымыть всепоглощающий стыд за прошедший вечер. Опозорила себя, отца, нагрубила ему… Ей было страшно подумать, что её ждёт, когда она спустится на завтрак. Отец наверняка всё рассказал Уиллу, и теперь они оба будут разочарованно вздыхать и читать ей нотации. Ей было заочно стыдно.       Руки сами потянулись за кувшином с водой. Она жадно пила прямо из кувшина, по ощущениям, за раз выпила пол-литра воды, но мысли освежить всё равно не удалось. Лия раздражённо вздохнула и спряталась под одеяло, стремясь остаться в душной темноте на несколько десятков часов.       Она слышала шаги и почувствовала, как кто-то сел на её кровать. В следующий момент на её плечо прямо сквозь одеяло опустилась ладонь.       – Так и собираешься здесь прятаться?       Уилл подозревал, что его дочка не спит, а только оттягивает предстоящий разговор, и оказался прав.       – Да, – коротко ответил голос из-под одеяла.       – Милая, тебе надо поесть, – Уилл легко похлопал ладонью по скомканному одеялу. – Давай, вставай, принцесса.       – Отец с меня три шкуры снимет, – горько вздохнула девушка.       – Что, прости? Какие шкуры?       Лия вылезла из-под одеяла, но смотреть на Уилла пока не решалась.       – Это русское выражение. Означает, что мне конец.       Уилл усмехнулся. Удивительно, как его юная дочь интуитивно подбирала такие точные выражения для описания Ганнибала.       – Детка, он тебя не тронет. Мы об этом говорили, помнишь?       Она помнила. Тогда она впервые разбила кружку, совершенно случайно, по своей неосторожности, но тут же очень напугалась, сжалась и попятилась спиной к стене, бормоча извинения. Уиллу тогда пришлось усадить её рядом и объяснить, что в их семье никто не будет её трогать. Никто не станет её наказывать физически. Что он ни за что не допустит такой участи для своего ребёнка. Она верила Уиллу. Но не была уверена на счёт Ганнибала.       Уилл ждал ответа. Пришлось кивнуть.       – Вот и славно. А теперь одевайся и спускайся вниз.       – А отец там?       Уилл немного замялся. Он понимал, что дочь боится Ганнибала, боится его реакции за вчерашнее. Но врать он ей тоже не собирался.       – Да, малыш. Он сегодня не поедет на работу, пока не поговорит с тобой.       По спине девушки пробежал такой ощутимый холодок, что хотелось укутаться в несколько тёплых кофт.       – Бесполезно оттягивать неизбежное, Лия. Только отца лишний раз рассердишь.       Этого она точно не хотела. Ей и так было не по себе, особенно вспоминая его реакцию и обещание не спускать её проступок с рук…       Девушка вздохнула и окончательно вылезла из своего кокона одеял, намереваясь расправиться со всем как можно скорее.       – Сейчас спустится, – доложил Уилл, вернувшись в гостиную.       Ганнибал лишь размеренно кивнул, не отрываясь от новостной ленты в телефоне. Уилл же занял своё любимое кресло на пару с рабочим ноутбуком, то и дело поглядывая на совершенно спокойного мужа.       – Она тебя боится, Ганнибал. Будь с ней помягче.       – Я понимаю, что ты переживаешь о дочери, Уилл, но наказание это такая же форма заботы. Она должна понимать, что нам не всё равно, как она себя ведёт, и что творится в её голове.       – Кажется, я уже где-то это слышал.       – Совершенно верно, – доктор Лектер улыбнулся кончиком губ. – И я могу напомнить, где именно.       – Извращенец, – закатил глаза Грэм и вернулся к своей работе.       Лия надела розовое клетчатое платье в надежде показаться достаточно маленькой и невинной и обойтись лёгким выговором, а не чем похуже. Однако ей было непонятно, чего она так боится, если самого страшного, физического наказания, ей точно не грозит. Хотя где-то глубоко внутри она имела сомнения по поводу отца. Его холодность, дисциплина и категоричность легко сочетались с самыми страшными видами наказания. Но он слишком умён, он не станет. Не станет же?       Девушка была рада позавтракать в одиночестве. Такое случалось не часто, особенно, когда родители были дома. Они обычно составляли ей компанию, даже стоило ей проспать завтрак. Но если бы родители сейчас сидели за столом, ей бы точно кусок в горло не лез. Убрав за собой грязную посуду, Лия робко зашла в гостиную. Отец жестом подозвал её к себе. Делать было нечего.       Садиться рядом с ним ей не хотелось, поэтому она предпочла неловко стоять перед отцом, буравя виноватым взглядом пол. Она не могла остановить свои руки, перебирающие и заламывающие пальцы.       Пауза казалась слишком тяжёлой.       – Лидия, – отец заблокировал телефон и убрал его в сторону. Его тон был беспристрастным, будто он судья, а не заботливый родитель. – Твоё вчерашнее поведение неприемлемо. Ни тогда, ни впредь. Я никак не ожидал от тебя, юная леди, пьянства и кражи у людей, которые дали тебе дом и семью.       Лия молчала. Щëки и уши горели от стыда. Ей было страшно вставить и слово.       – Мы знали, что подобное поведение характерно подросткам из приюта, но делали всё возможное, чтобы тебя эта участь никоим образом не коснулась. Очевидно, напрасно.       Девушка опустила голову ещё ниже прежнего. Ей хотелось провалилась прямо на этом месте.       – Ты поступила глупо, – на эти слова Лия кивнула. Она была согласна. Это действительно было глупо. – В твоих поступках не было и грамма расчёта. Если бы ты хоть немного подумала, то несомненно поняла бы всю степень провальности этого нелепого плана.       Лия закусила щеку, достаточно сильно её прикусывая. Кажется, она пыталась отвлечься от слов отца, ведь каждое его слово было болезненной правдой.       – Ты нагрубила мне, своему отцу, когда была не права, – на секунду его голос стал жёстче, отчего плечи девушки сжались. – Это детское поведение, Лидия. И наказание у тебя будет соответствующее. Раз беседы с тобой, как со взрослым человеком, больше не работают, попробуем вразумить тебя иначе.       На секунду ей стало по-настоящему страшно. Всякий цвет ушёл с её лица. Она так и стояла, как фарфоровая кукла: неподвижная и бледная.       – Встань в угол и подумай о своём поведении. Выйдешь тогда, когда я дам на то разрешение.       Девушка несколько раз моргнула, не сообразив, правильно ли расслышала. Угол? Ей что, пять лет?       – Вперёд, Лидия, – отец указал рукой в сторону свободного угла комнаты, и девушка медленно последовала его указанию, испытывая ужасный стыд. – Руки за спину. Вот так.       Она никогда не понимала, в чем особенность наказания углом. В детстве ей это казалось просто невыносимо скучным занятием, – стоять у стены с пустой головой и ждать, когда уже можно будет пойти поесть. Совершенно безрезультатный способ заставить ребёнка пожалеть о содеянном. Однако сейчас ей было невероятно стыдно, стоять вот так, словно она совсем несмышлёный ребёнок, расстроивший родителей. Ей было обидно, что отец не считает её за взрослую и видит в ней избалованного ребёнка.       Время тянулось преступно медленно. В какой-то момент, ей стало неудобно стоять, и она попробовала опереться о стену.       – Стоим прямо, доченька, – ласково поправил её Ганнибал, отчего ей резко захотелось согласиться на любое другое наказание, любое другое издевательство, только не это.       – Мне… – робко решилась она подать голос. – Мне тяжело стоять.       – Можешь опуститься на колени, – разрешил отец. – Многие религии видят в этой позе раскаяние за свои ошибки. Тебе подходит.       Лия так и сделала. Отбывать наказание становилось всё труднее.       Уилл что-то тихо сказал мужу, и Лия не смогла расслышать, шум в её голове был слишком бурным. Однако она хорошо расслышала ответ отца.       – Это не жестоко, дорогой. Пороть ребёнка розгами и утверждать, что это заслуженно, – жестоко. Сейчас её здоровью ничего не угрожает.       Девушке было непонятно, как воспринимать слова отца, – как вид возможного наказания, если она серьёзно провинится, или как обещание никогда так с ней не поступать. В любом случае одно только упоминание такого варианта заставило её сердце биться подобно птичьему.       Сложно сказать, сколько времени она так провела. Наказание ощущалось вечностью. Ей было стыдно, противно от себя вчерашней, хотелось уже скорее попросить у отца прощения, искренне, по-настоящему. Эмоции взяли верх, переполнив голову сожалениями. Опустив голову, Лия стала тихо всхлипывать, надеясь, что её никто не слышит.       Несколько минут спустя отец разрешил подойти к нему. Лия не выдержала и разрыдалась, уткнувшись ему в колени, сидя прямо на полу. Он гладил её по волосам, но ничего не говорил. Ей нужно было выплакаться.       Когда эмоциональный накал утих, девушка стала неразборчиво осыпать отца извинениями за своё поведение на злосчастной выставке. Она припомнила все детали, все слова, которые так хотела забыть. Она извинялась за свою грубость, глупость, хамство, неумение пить. Вслед за извинениями пошли обещания. Обещания больше не вести себя подобным образом, не пить столько, не перечить отцу, когда не права. Он внимательно слушал её, чтобы в конце утереть ей слëзы и простить.       – Умница, – одним словом он заставил её всë-таки поднять на себя взгляд, полный раскаяния. Она никак не ожидала похвалы. – Я принимаю твои извинения. Однако за свои ошибки придётся расплачиваться, дочка.       На тот момент Лия уже была готова на всё, что скажет ей этот человек. Всё, что угодно, лишь бы очистить совесть.       – Иди наверх и приведи себя в порядок. Деловой дресс-код, белый верх, чёрный низ. Я буду ждать тебя здесь.       Девушка кивнула и ушла в свою комнату, лелея надежду, что её хотя бы не вернут обратно в приют. Она никак не могла понять, зачем ей переодеваться.       – Вот видишь, Уилл. Как я и говорил, она сама будет рада просить прощения.       Уилл вздохнул и поджал губы.       – Я переживаю, Ганнибал. Она, всё-таки, ещё маленькая, а ты так ей манипулируешь.       – Уверяю тебя, родной, с ней всё в порядке, – мужчина сел ближе к краю дивана, чтобы взять Уилла за руку. – Думаю, ей теперь даже легче дышится.       Грэм не был в этом столь же уверен, как Ганнибал. Он был рад не принимать никакого участия в наказании дочери, ему это слишком тяжело даётся. Но вместе с тем он был благодарен мужу за то, что тот всегда с ним совещался по вопросам её воспитания. Это создавало правильное ощущение равного родительства.       Лия скоро спустилась вниз. Белая рубашка заправлена в узкую юбку чуть выше колена, туфли на невысоком каблуке. Всё по стандарту делового дресс-кода.       – Отлично, – кивнул Ганнибал. – Сегодня ты едешь со мной в офис. Как я и сказал ранее, свои ошибки будешь отрабатывать. Я дал отпуск своей секретарше, поработаешь за неё.       В ответ на удивлённые глаза девушки, Уилл дополнил:       – Мы надеемся, что этот опыт научит тебя уважению. Особенно по отношению к отцу.       Лия не очень поняла, как подобная история должна научить её уважению. Помимо этого, ей пятнадцать, какая работа? Это вообще законно? Как это связано с её проступком вообще?       – Первые пару дней с тобой побудет Стейси, обучит тебя всему. А дальше будешь справляться со всем сама, – Ганнибал окинул дочь быстрым взглядом. – Этот твой шанс доказать, что ты можешь вести себя как взрослая девушка, а не безрассудный ребёнок.       Кажется, ужас на лице дочери позабавил Лектера, потому что он усмехнулся и улыбнулся дочери:       – Не волнуйся, я буду рядом. Кажется, тебе необходимо чуть больше ответственности, чтобы научиться думать наперёд. Вот и твой шанс учиться.       Лия кивнула, а сама с ужасом представляла, как это, наверное, стрёмно работать секретарём у своего отца.