Сделай и живи спокойно 3

Глава 11 Да что б, я ещё раз... Дежавю прямо какое-то. В прошлый раз это был ларь, изрядно попортивший мне нервы, а сейчас это корзина с чемоданом. Да ни в жизнь, я больше не соглашусь, на такое! Чемодан, корзина и рюкзак это вроде немного, да? Удобно нести, да? Ну да - рюкзак на плечи, чемодан в одну руку, а корзину в другую. Но это только так кажется - по началу, а вот потом начинаются проблемы. Может быть по прямой дороге и в спокойной обстановке будет удобно и легко. Но! Я же в Москве, а не где-то на стадионе. Тут так просто не пройдёшь, потому что народу на тебя начхать. Все куда-то спешат, чего-то ищут, кого-то догоняют и вообще, по моему, отвыкли спокойно ходить. Идёшь по тротуару, никого не трогаешь, мечтаешь о стакане чая или любого сока, а эти проносятся мимо и считают, что они должны обязательно тебя толкнуть или пихнуть в плетёнку. Да-с... Корзина хороша в лесу, а не в толпе народа посреди Москвы. Конструкция у неё такая... широкая она, вот! И тяжёлая, потому что я почти ничего не съел из того, что мне купила Катерина. Меня жена с тёщей утром накормили так, что я в поезде заснул и спал до Москвы. Куда тут кушать ещё? Минут десять я мысленно возмущался, на безалаберность москвичей. А потом, на меня снизошло откровение и я стал отвечать на грубость. В выражениях я не стеснялся. А что? На меня выражаются, как хотят - так и я не буду сдерживаться. Слава всем моим годам проведённым на стройках, культурно послать - далеко и надолго, мне не составляет труда. Да и запас, разнообразных фраз и редких слов, у меня побогаче будет, чем у любого "коренного" москвича. Один тут решил меня обогнать и, конечно же, невольно оттолкнул в сторону корзину, которая пребольно стукнула меня по коленке. Я тут же среагировал и, в полный голос, высказался: — Разуй глаза деревня! Куда прёшь, дебил! Понаехали тут лимитчики. А Москва между прочим не резиновая! — Это кто деревня? - спросил меня мужик, с внешностью вечноголодного суслика и, если судить по одежде, находящегося в очень стеснённых обстоятельствах, - да я коренной москвич. Тютя ты приезжая. — Москвич, это я! - ответил ему, смотря сверху вниз, благо, что росту, мой собеседник, был невысокого, - а ты фигня непонятная из Мухосранска какого-нибудь. Да и к тому же слепой. — Сам ты, слепой! - заорал мужик, - я по работе спешу! Дярёвня! — В том-то и дело, - надвигаясь на этого суслика, произнёс я и добавил, - что ты работаешь, а я здесь живу! Понял, обструкт московский?! Заинтересовавшись темой, к нашей эмоциональной беседе, подключились несколько человек. Мнения разошлись кардинально. Кто-то начал орать, чтобы мы оба предъявили паспорта, дабы проверить прописку и махом выяснить кто из нас москвич, а кто приезжий. Только они не на того напали. Я нагло заявил, что москвичу паспорт в родном городе не нужен, поэтому все страждущие могут идти на погулять, а особо нетерпеливые могут посетить "Мосгорсправку" и поинтересоваться, на какой улице расположен мавзолей Ленина, а мне некогда тут разговоры разговаривать, ибо домой пора. Растолкал толпу и потихоньку пошёл. Один настырный пацанчик, шёл за мной до конца Бородинского моста и интересовался: — А разве мавзолей не на Красной площади находится? Ну правда ведь?! Нету там улицы, да? Я шёл и посмеивался, про себя. Потом меня это достало и я остановился. Посмотрел на паренька внимательно и спросил: — Тебя как зовут? — Мишка, - произнёс мальчишка и вопросительно уставился на меня. — Вот смотри, Мишка, - начал я разъяснительную речь, - ты с рождения живёшь в Москве, правильно? — Ну да, - согласился парень. — То есть живёшь всю жизнь в столице, знаешь правильный ответ, и вдруг начинаешь сомневаться, а какой действительно адрес у мавзолея? - продолжил я, - а теперь представь, что будет думать приезжий? Ну тот, кто только читал о Москве. Парень постоял, подумал, почесал затылок под кепкой и смотря на меня, ответил: — Я понял! Москвич сообразит и просто плюнет на это дело, а приезжий побежит спрашивать. Правильно?! — Ну, как-то так, - согласился я и протянул руку, чтобы попрощаться, - ладно, бывай, мне пора. Не буду же я объяснять пионеру, что иногда самый простой вопрос, даже знающего человека, на несколько секунд ставит в тупик и заставляет задуматься - а правильно ли он думает? Перейдя через проспект, уткнулся в автобусную остановку и тут же понял, что большего балбеса чем я не существует. Блин! У меня денег куча, а я иду пешком. Фиг с этим автобусом, не о том речь. Такси! Какого фига, я не взял машину, прямо возле Киевского вокзала? Вот оно - влияние окружающих на неокрепший мозг попаданца. Все не пользуются такси и я не буду! Типа - буржуйский вид транспорта. Но в такой-то ситуации можно пренебречь таким мнением. Меня тут никто не знает и никому ничего не расскажет. Чего это я стесняюсь? Мне наверное пешком, в раскоряку, с чемоданом и корзиной идти нравится? Фиг там! Стал прямо на остановке и начал голосовать с помощью большого пальца. А что? Надеюсь, что этот жест приемлем для этого времени. Не хотелось бы выделяться, конечно. Но идти пешком ещё больше не хочется. Это в Калуге от вокзала до горкома комсомола, только дорогу перейти, а тут Москва - тут расстояния километрами измеряются, ну или, для особо продвинутых, в остановках метро. Не успел полюбоваться на архитектуру послевоенной Москвы, как возле меня остановилось серое, зеленоглазое чудо. А если точнее, то это была "Победа", у которой: верх серый, низ – спине-лиловый, а посередине борта между ними – полоса «шашечек». Ну и маленький зелёный фонарик, на лобовом стекле. Я даже тормознул немного. Прямо волшебство какое-то? Я же только что смотрел вокруг и никаких такси рядом не наблюдалось. А тут - вот! Пользуйтесь. Да-с... Где московский горком комсомола таксист знал. Я уточнил, что тоже знаю, где обитает главный комсомолец Москвы, на всякий случай. Фик знает этих таксистов, вдруг начнёт меня возить кругами и выручку себе делать за мой счёт. Но нет, добрались относительно быстро. Я даже не стал брать сдачу, за такое хорошее отношение. Пусть пивка шофёр, после работы, попьёт - мне не жалко. Здание горкома и его внутренности ни грамма не изменились, за эти несколько недель. Вахтёр другой, но это мелочи. Про того ершистого противника джаза, я вспоминать не хочу. А этот вроде нормальный и легко разрешил мне позвонить Крапивину, по внутреннему телефону. Сергей Вадимович прибежал уже через две минуты. Я давно не видел такой искренней радости в проявлении чувств. Чуть последние кости не доломал, здоровяк чёртов. Про синяки на плечах, которые скорее всего появятся завтра, умолчу. Радуется человек, чего там эти синяки. Главное, что с кишками всё было нормально, а синяки быстро сойдут. Ладно, нормально всё. По коридорам и лестнице мы сквозанули, как два метеора. При этом, товарищ Крапивин, почему-то забыл совершенно, взять у меня хотя бы часть груза. И я, забыв про усталость, скакал по горкому галопом, стараясь не отстать от секретаря. Наконец допрыгали до знакомого кабинета. Только тут и смог перевести дух, пока чайник и всяческие заедушки начали появляться на столе. — Ну ты дал, Вилор! - начал Сергей Вадимович, - Ты знаешь, что тут творилось когда узнали про твои геройства? Ерасыл, чуть войну уголовникам не объявил. Еле успокоили, но в Калугу всё равно не отпустили. Он тут нам нужнее. А потом этот скандал в ЦК Комсомола. Я же тоже там был, на том самом заседании, где решали чем и как тебя наградить. Всё решили, всё подписали и вдруг звонок... и тишина. И так неделю. Пока я сам не поехал разбираться. Там-то и объяснили всё - и про секретность, и про всё остальное. Особенно, про "всё остальное"! Я слушал эту речь и ничего не отвечал. Зачем? Пусть человек выговорится. А я спокойно чай попью и послушаю. Мне самому стало интересно, что и как тут происходило, пока я в больнице валялся, да по всяким комиссиям ходил. Прервал наше чаепитие, как это не странно Ерасыл-Азик Кормертаев. Мой калужский товарищ по несчастью. А что? Глаз ему подбили, когда велосипед покупали? Вот и получается, что "по несчастью". А так-то это надёжный и верный человек. Жаль на моей свадьбе его не было. Я бы его свидетелем взял. Глядишь и услышал бы от него казахский хит - "Шудын бойында", в нормальной обстановке. Но и тут, прямо в присутствии ответственного секретаря, мне досталось, от него, по полной программе. Этот казах мне чуть руку не оторвал, так он её тряс. Потом я ему отдал пакет, который тут же спрятали в сейф. И уже опять садясь за стол, я вдруг вспомнил, что у меня есть корзина. А в ней, есть что пожевать. И это не баранки горкомовские, а питательный набор продуктов от Катерины, который не требует приготовления. В общем, бросили мы эти баранки и накинулись на курочку и на пирог, и на пирожки. Всё не осилили. Мне интересно, а как я должен был всё это съесть один? Или Катерина заранее всё рассчитала? Она же знает, что я всегда делюсь. Надо будет поинтересоваться когда вернусь из санатория. Полчаса я рассказывал, без лишних подробностей, о участии в операции по задержании опасной банды. Причём делал акцент, на случайности всего произошедшего. Мне же надо было только увидеть и опознать при случае, а получилось что увидел и задержал. Народ в кабинете начал собираться со всех райкомов, подходило время подведения итогов и составления новых планов на следующую неделю. Подходили как знакомые, так и новые ребята с девчатами. В общем всё было как и в прошлый раз. Единственное отличие это то, что Крапивин созвонился с ЦК ВЛКСМ и узнал когда мне лучше туда появиться. Что ему ответили я не в курсе. Но он стал часто поглядывать на часы. Ждал наверное кого-то? Откуда мне знать. Ерасыл начал меня напрягать по поводу новых казахских песен. А я что? Я и знал-то всего одну, потому что меня заставили её выучить, в своё время. Не знаю я больше песен на казахском языке. Да! Знаю много других, но исполнить не могу. Не дано мне это. Зато кирпичи умею ложить и горжусь этим. Отделался от Ерасыла только с помощью куплетов про жирафа и всяких ему подобных, которых надо учить танцевать с помощью чайника. Вроде как понравилось. По крайней мере народ оценил. И уже через пятнадцать минут все комсомольцы распевали про эти метаморфозы воспитания. Ну а что? Все тут собравшиеся люди молодые и любят отдохнуть с весёлой песней. Короче, наше заседание превратилось, на некоторое время, в обычные молодёжные посиделки, с песнями и шутками. Всё резко прекратилось после неожиданного звонка. Снял трубку Сергей Вадимович: — Крапивин у аппарата! —... — Я вас понял, товарищ Михайлов, - стоя, чуть ли не по стойке "смирно", ответил Крапивин, - будем через двадцать минут! Мне было заметно, как стальной мужик, секретарь Московского горкома комсомола, фронтовик, нервничает. Он вытер несуществующий пот со лба и произнёс, обращаясь ко всем сразу: — Михайлов звонил, Николай Александрович. Нас с Вилором ждут на Маросейке. Мне не имя, ни фамилия, ни название ни о чём не говорило, я, можно сказать, вообще не представляю что это такое и кто это, зато всем остальным всё показалось очень важным. Что моментально превратило организованных комсомольцев в подобие птичьего базара. Ну это когда всё машут крыльями и орут дело не по делу. И это секретари московских райкомов?! Прямо даже не верится как-то. Я, по простоте своей души, думал что такие ответственные люди, должны уметь держать себя в руках, а не превращаться в подобие детей на утреннике. Эх, молодёжь! Да и ладно, пусть развлекаются, а мне надо что-то делать со своими вещами. Не попрусь же я, куда там нас приглашают, с чемоданом и рюкзаком? Да и причёска моя, наверное, требует хоть какого-то изменения? Костюм в порядке, но немного почистить от пыли не мешало бы. Тут в Москве особенно прилипчивая пыль. Если сразу не почистил, то считай потом фиг отмоешь. В общем, я занялся своими делами, а все остальные занялись тем, что стали мне помогать. Дурдом, я же говорил, хоть и горком комсомола. Еле успел немного денег, незаметно во внутренний карман пиджака положить. А что? Всякое бывает и деньги не самый худший вариант, для преодоления трудностей. Дальше всё превратилось в калейдоскоп мелких событий. Мы вылетели на улицу с Сергеем Вадимовичем и сели в машину. Потом резкий старт, потом короткая поездка по центру Москву, на пределе скорости. А за окнами автомобиля, между прочим, вечер. Но ещё не стемнело и всё прекрасно видно. Хорошо, что автотранспорта на улицах немного. Не врезалась ни в кого. Я так засмотрелся по сторонам, что не понял когда мы приехали на конечную точку маршрута. Тут уже всё стало напоминать бег с препятствиями. Крапивин не дал мне нормально прочитать табличку у входа. Там было столько названий организаций, что быстро это сделать невозможно, поэтому сразу и не поймёшь куда мы попали. Одно было понятно точно, что здесь точно находится ЦК ВЛКСМ, а все остальные это тоже самое, но вид с боку. Ну то есть Оргкомитет, Исполком, Секретариат и всё в том же духе. Даже боязно стало, на какое-то время. А вдруг меня сейчас раскроют и выведут на чистую воду? Я же попаданец какой-никакой и много чего знаю. Эх! Занесла же меня нелёгкая в это время и в это место. Ладно, прорвёмся - не впервой. По уверенным движениям Крапивина, я понял что он в этом здании бывал много раз. Нас только на вахте остановили и то на минуту - записали данные с комсомольских билетов и пропустили внутрь. По дороге Сергей Вадимович меня просвещал, не слушая мои вопросы и вообще не обращая ни на что внимания: — После моего звонка, было собрано бюро ЦК Комсомола. Мы сейчас идём как раз туда, на заседание. Чего там будет, я конечно догадываюсь, но ты сам смотри, не подведи. Михайлов свой парень. Мы с ним много через чего прошли и не один раз. Он всегда поддерживает своих, а уж тебя-то, после твоих подвигов, будет защищать точно. Ты главное не волнуйся и если будут чего спрашивать отвечай коротко и по существу. Тут я уже не выдержал. Резко затормозил Вадимовича, развернул его ко мне лицом и уточнил: — А о чём меня там будут спрашивать? Я, между прочим, подписки о неразглашении подписывал всякие разные. Как я могу чего-то рассказывать? — Значит соображай быстрее, - продолжил меня учить Крапивин, - что можно сказать, а что нельзя. И вообще постарайся поменьше говорить. Покороче фразы и всё получится. По идее, всё и так всё знают. Но и спросить должны, тут без этого не обойдётся. Думай и говори. Наконец наша гонка закончилась. Мы остановились перед двустворчатой, полированной дверью. На одной из створок была прикреплена табличка - "Актовый зал". Ну вот, хоть что-то становится понятным. И от осознания предстоящего меня начало потряхивать. Это волнение - я так понимаю. Организм Вилора пока ещё не привык спокойно воспринимать такие ситуации. Он же комсомолец до глубины души и для него ЦК ВЛКСМ это что-то несбыточное и где-то даже заоблачное. Большие эмоции он наверное мог бы испытать только в мавзолее Ленина. Ну или при личной встрече со Сталиным. Мне легче, но ненамного. Фиг его знает этот организм. Слава всему моему опыту, нескольких минут хватило чтобы привести себя в нормальный режим. Крапивин покрутил меня из стороны в сторону, осмотрел со всех сторон. Поправил, чего-то там на лацкане пиджака, похмыкал и дёрнул за ручку одну створку двери. Ну чё сказать? Креативненько и в духе времени. Не Екатерининский зал в Кремле, но подойдёт, для комсомольцев. Зал небольшой, на сотню мест где-то. Посчитать точнее мне никто не дал. Сразу же пригласили на невысокую сцену, где стояли несколько составленных вместе столов, накрытых бордовой тканью. Слева, если смотреть из зала, на сцене стояла одинокая трибуна красного цвета, а за ней, в специальной стойке, стояло знамя. Одиннадцать человек сидели за столами и внимательно смотрели на меня. Я никого из них не знаю. Можно даже выразиться точнее - я их вообще видел в первый раз! Сергей Вадимович прошёл и сел на стул, став двенадцатым в этой тусовке, а я занял место за трибуной. А куда мне ещё идти? Больше свободных мест не было, если только в зрительном зале сесть. Там мест много. Но это уже совсем не по нашему. Лучше сразу в бой, а там посмотрим. Стоило только мне утвердиться за этим сооружением, как тут же подбежала девушка, которая представившись, сразу потребовала: — Секретарь сегодняшнего бюро Ершова Тамара Ивановна, сдайте ваш комсомольский билет, пожалуйста. Молча отдал. А что, мне с ней спорить, что ли? Я на таких заседаниях никогда не присутствовал и как, и что тут происходит я не знаю. В общем, я в полной растерянности, а Крапивин, единственный человек которого я здесь знаю, сидит и ухмыляется. Ничего, я с ним потом поговорю - по нашему, по простому без всяких там экивоков и прогибов. Фигли он меня бросил тут? Мог бы хоть подсказать чего-нибудь и как-нибудь. Небольшая задержка завершилась и началось, собственно, само награждение... Не понравилась мне эта церемония. А по другому и назвать-то нельзя. Сначала, какой-то мужик, прямо из-за стола, зачитал по бумажке преамбулу события начав с моей фамилии и имени и, при продолжении чтения, полностью завуалировал смысл всего героического поступка. Обозвав всё просто - "Не растерялся и действовал, как настоящий строитель коммунизма, смело глядя в глаза опасности, получив смертельное ранение продолжил... ", ну и так далее. В общем, сгладил все секретные углы набором героических выражений. Там не очень много говорено было, скорее всего, человек спешил на настоящую работу и поэтому словесами не разбрасывался. Потом, он же, уже своими словами, хотя, так же по-канцелярски проговорил статут награды и положенные к ней регалии. Собственно, почти все. Подошла секретарь отдала комсомольский билет и предложила выйти из-за трибуны. А что мне? Вышел, стою, жду и надеюсь, что это почти наверняка закончилось. Не тут-то было. Тот самый говорливый мужик, степенно обошёл столы, подошёл ко мне и передал красную, тоненькую папку. Поздравил крепким рукопожатием, а затем приколол специальный значок, который идёт в довесок к почётной грамоте(смотреть в иллюстрациях), на левый лацкан. Народ за столами поддержал дружными хлопками в ладошки. Неужели всё? Опять нет! Теперь, этот товарищ поздравил меня по настоящему, словами и, в завершении, предложил высказаться по этому поводу с трибуны. Пришлось возвращаться туда откуда я только что вышел. Президиум поддержал порыв, опять изобразив бурные аплодисменты. Никакой речи я не готовил. Но у меня уже был почти такой же случай, в той жизни. В двухтысячных меня, по каким-то мне непонятным мотивам, признали одним из лучших прорабов города Калуги. Тогда я тоже не был готов к тому, что придётся толкать речь. Пришлось импровизировать. Выкрутился тогда, значит и сейчас выкручусь. Прокрутил в голове ту речь и понял, что, по идее, ничего менять не нужно. Там обещал улучшить и ускорить, а заодно повысить, так и тут можно, в таком же ключе, высказаться. Придётся только слова про панельное строительство заменить, на что-нибудь героическое и патриотическое. Ну и наверное сойдёт. А что? Тот же Сергей Вадимович мог бы предупредить про то, что придётся речь толкать? Вот и пусть терпит. Что вышло то и получилось. И я в этом не виноват! Специально засёк время по часам. Для чего-то они здесь висят, прямо над входом, а значит у меня перед глазами. Я говорил семь минут. И если начало получилось немного скомканным, то под конец я разошёлся, добавил бодрого настроения и закончил спич в мажорном тоне. Мне опять дружно похлопали и на этом заседание бюро, посвящённое моему награждению, закончилось. Никакого положенного застолья со всевозможными деликатесами и шампанским, после проведённого мероприятия, не было. Да не очень-то и хотелось. Зато был чай и вездесущие московские баранки. Угощались прямо в актовом зале на сцене. Поговорили, познакомились, попереживали и чуть-чуть посмеялись. Вот именно, в этот момент, я и понял, о чём меня предупреждал Крапивин. Слава великому Чаплину, я ничего не успел ненужного наговорить. Отделывался дежурными фразами. Фиг их знает этих комсомольцев, к тому же Сергей Вадимович просто так ничего говорить не будет. Почаёвничали полчасика и можно расходиться. Уже выходя из актового зала, я был остановлен Михайловым Николаем Александровичем, который, на данный момент, являлся председателем ЦК ВЛКСМ. Мы отошли в сторонку и уже без свидетелей, не считая недалеко стоявшего Крапивина, поговорили: — Я искренне рад за тебя товарищ Тихий! Жаль, что не удалось подольше пообщаться! Хочу сразу сказать, что впечатлён твоим спокойствием. Так держаться, не показывая никаких эмоций, не каждый может. Меня, когда награждали орденом Ленина, трясло так, что трибуна шаталась. Теперь верю, что ты смог справиться с этими преступниками в одиночку. Не думай ничего, я и так был в этом уверен, но сейчас убедился окончательно. Ага, блин! Всё не так-то и просто. Знал бы ты, главный комсомолец страны советов, кто находится в теле Вилора, то тогда бы не удивлялся. Стрессоустойчивый прораб и не на такое способен. Но это я произнёс мысленно, а словами просто поблагодарил: — Спасибо за высокую награду, товарищ Михайлов! Обещаю и впредь соответствовать гордому званию комсомольца Советского Союза, которым руководит великий товарищ Сталин! Тут я, конечно, по моему, немного переборщил с пафосом. Но что поделать, время сейчас такое и без этого никак нельзя. Зато, Михайлов ничуть не удивился моим речам и даже, пошутил по своему: — Вот это правильно! Соответствуй и дальше, - он наклонился ко мне поближе и, на ухо, негромко добавил, - у меня, например, такой награды нет. Так что смотри, не загордись. Пришлось опять импровизировать. Но прежде, я немного отклонился в сторону, чтобы видеть собеседника. Не знаю я, что на такие слова отвечать, вот и выдал: — А у меня, в отличие от вас, ордена Ленина нету. Но я надеюсь, что скоро появится. — Ха-ха-ха! - громко рассмеялся Михайлов, потом, когда продышался, уже нормальным голосом, чтобы все вокруг слышали продолжил, - не забывай сегодняшний день! Теперь всё комсомольцы Советского Союза будут равняться на тебя! Я слегка опешил от таких слов. Это что? Теперь все комсомольцы-бригадмиловцы будут, как и я, с голыми руками на бандитов бросаться, что ли? Или все возьмут на себя обязательства заработать орден Ленина? Не, ну нафиг! Надо как-то это прекращать. Не дай бог, кто-нибудь погибнет в порыве жажды славы. Это же я буду виноват в этом! — Товарищ, Михайлов! А может... Тут меня прервали. Это Сергей Вадимович, дёрнул меня за рукав и тем отвлёк от беседы. Он широко улыбнулся председателю ЦК и сказал: — Пошли Вилор, нас там машина давно ждёт. Пора в горком возвращаться. Ребята, наверное, уже все дела порешали и надо бы это проверить. Мне ничего не оставалось делать, как только попрощаться с товарищем Михайловым и немедленно последовать за Крапивиным. Идём на выход, а я смотрю по сторонам. Никогда в этом здании не был и наверное больше уже не буду. Надо хоть посмотреть, как главные комсомольцы живут. Не знаю, что в этом здании было до того, как его отдали под офис ЦК Комсомола. Но, по моему, не соответствует оно тем задачам, что на него возлагались. Коридоры узкие и кабинеты, кабинеты, кабинеты. Безлично и безвкусно. А и ладно - не моя забота. На улице порядком стемнело. До горкома, в этот раз, ехали по другому маршруту. Я попросил куда-нибудь заехать, чтобы прикупить продуктов и какой-нибудь выпивки. Надо же моё награждение отметить. Но это больше для коллектива. Потому что я, вообще, не собираюсь пить. Так, может быть, пару глотков сухого и всё. Заехали в неприметный магазинчик коопторга. Крапивин посоветовал. Сказал что сам там иногда отоваривается. И очень хорошо отзывался о большом выборе хорошего грузинского вина. Когда спустились в полуподвальное помещение, я понял что Сергей Вадимович прав. Столичный коопторг порадовал широким ассортиментом. Чего тут только не было. Чтобы не раскрывать происхождение денег, я сказал, что мне собрали ребята из бригады и другие хорошие люди, для посещения Москвы последующего лечения в санатории. Крапивин махнул рукой и сказал, что так и должно быть. Закупили всего, аж два раза пришлось ходить туда-сюда к машине. А если бы не водитель, то пришлось бы раз пять ходить. Хорошее время - никаких предупреждений. Ещё я обратил внимание, на повышенный интерес к моему значку на лацкане. Продавцы, а особенно продавщицы, при взгляде на него, сразу начинали улыбаться и обслуживали, не в пример, гораздо быстрее и качественнее - что ли? Чего они в нём нашли? Обычный комсомольский значок. Единственное отличие это лавровая ветвь сбоку золотого цвета, а так всё тоже самое. В горкоме стояла тишь и благодать... пока мы там не появились. Меня Крапивин оставил возле вахты, а сам, со словами "Сейчас помощников позову", быстро умотал наверх по лестнице. А я что? Да ничего. Стою, жду. Только нарастающий шум, мне чего-то не очень нравится.