***
— Это. Что. Такое, — сказал Роджер с совершенно не вопросительной интонацией, потому что и сам видел, что. И лучше бы это были наркотики. Команда стояла чуть поодаль и, как подозревал капитан Сакаи, глумливо на него поглядывала, а то и голографические снимки тайком щёлкала. Роджер резко обернулся, и Фрэнк тут же опустил руку с коммом, для надёжности спрятав её за спину. Мол, а я что, я ничего. Стою, изображаю лицом служебное рвение и преданность руководству. — И как мы запишем Это в акт изъятия? — продолжил Роджер. В разноцветных прозрачных коробочках, обклеенных мерцающими и ярко кричащими этикетками, красовались разнообразные... отростки. — «Предметы для самотыка»! — предложил Винни. — Ну или можно просто написать «Инопланетные резиновые члены». — Гы-гы, членыыы, — тихо себе под нос промычал Фрэнк с красной рожей. Роджер подозревал, что у него самого она не менее красная. — Ну, не все они резиновые. Может, лучше как-то пошире описать? — выступила с предложением Джилл. — Например, муляжи мужских и женских половых органов, предназначенные для... — под конец она тоже покраснела и примолкла. — Думаю, — высказался сам Роджер, с усилием стараясь сохранять невозмутимость, — подойдёт фраза «продукция секс-индустрии». — Инопланетной, — добавил Винни. — Да, инопланетной. — И не забудь перечислить все названия. Роджер скривился. — Ой, а это там что? — присмотрелась вдруг Джилл. — Это же «Триумф-3000», да? — она ткнула пальчиком в одну из коробок с чем-то шарообразным и сиреневым. Роджер покосился на своего механика так, будто впервые в жизни её увидел. — Ты даже знаешь, как оно называется? — с опаской спросил он. — Ну... Слышала. Однажды... От подруги, — ответила Джилл. Насколько знал Роджер, подруг среди ксеносов у их механика не было. — Говорят, очень популярная модель. — А я слышал, что «Желюр-200» лучше, — встрял вдруг Винни, тыча в другую коробку. — Ну не знаю, — Джилл пожала плечиком. — Каждому своё, в конце концов. Роджер с умным видом поглядел на содержимое второй упомянутой коробки. Бесформенное и окрашенное в экстремальный бирюзовый, кажется, оно шевелилось прямо в упаковке, сжимаясь и разжимаясь. — А откуда вы всё это знаете? Сами пользуетесь, что ли? — глумливо вякнул навигатор, озирая контрабанду жадно горящими глазами. — Ты в своём уме? — фыркнул Роджер, — оно же не для людей. Так что держи свои незрелые гормоны в узде. Навигатор, разумеется, оскорбился: — Чо? Да я уже, между прочим... Но его перебили: — Чего это не для людей? — с обидой возопила Джилл. — «Триумф-3000» предназначен для большинства антропоморфных рас! А ещё у него ценник, как три моих зарплаты, — неожиданно докончила она жалобным голосом. — Кхм! — сказал Роджер, надеясь, что его избавят от подробностей, которых он бы не хотел слышать. Потому что — ну правда, зачем Мисс Отвёртке прицениваться к этому... к этой... Слов не находилось. Винни вытащил дорогостоящий продукт из стопки остальной продукции и повертел в руках. — Могу вас всех утешить, — сказал вдруг он, — это не настоящий альфианский «Триумф», а шоаррская подделка. — Да?.. Вместо ответа Винни с выражением зачитал: — «Твой течка близко, а партнёр далеко? Твоё клоака грустить о любви? Воспользуйся революция идея наша фирма! «Тентакля любви». Войдёт ко всем жаждущий отверстий, пульсация вакуум, вжух-вжух режим, надёжный чпок, чувство эякуляций внутри, увеличение для яйцеклада, длительный вибраций и...» — Так, всё, хватит! — потребовал Роджер. — А чо такого? — давясь от смеха, спросил Винни. — Мне прям интересно стало, чо там за вжух-вжух... Ыыыы, — и с этими словами он полез коробку распечатывать. Роджер закатил глаза. О, духи предков! Его команда — как малые дети! Но иногда грамотное руководство заключается в том, чтобы позволить этим детям вдоволь порезвиться над какими-нибудь глупостями. Поэтому Роджер отправился в рубку писать отчёт о задержании, оставив команду развлекаться с взрослыми игрушками. Зря он это сделал. В течение дня распакованная «Тентакля любви» обнаруживалась: в коридоре возле грузового отсека, закреплённая на стене при помощи силиконовой присоски, у раковины на кухне, на зеркале в санузле, и, наконец, посреди комнаты отдыха! На фиолетовом корпусе «Тентакли» уже виднелись следы маленьких зубов и коготков. Очевидно, Петрович тоже заинтересовался игрушкой, но признал её несъедобной. «Тентакля», извлечённая из упаковки, распрямилась и распустила тонкие щупальцы, став больше похожа на кособокое деревце с несколькими округлыми обрубками-ветками, чем на, кхм, собственно член. Некоторые «веточки» были толще, чем остальные. По вечернему времени «Сигурэ» Роджер всех выставил из рубки своим капитанским произволом, чтобы сделать один важный видеозвонок. И хотя на лицах команды было написано выражение «Мы знаем, что ты злоупотребляешь служебным положением», Роджер его проигнорировал. И, оправив форму и фуражку, уселся в кресло и набрал заветный номер. — Привет, Роджер, — заулыбалась Полина, когда связь установилась. — Добрый вечер, Полина. Чудесно выглядишь, — ему нравилось говорить ей комплименты. Она всегда делалась такой застенчивой и улыбалась ещё лучше, с ямочками на щеках и на подбородке. Её короткие пышные волосы приоткрывали маленькие изящные ушки, а шея... В общем, понятное дело: Роджер был влюблён, вполне осознавал это и хотел... Действительно хотел сводить Полину на настоящее свидание, идеальное, которое завершилось бы не беготнёй по ночному городу в поисках чужого ребёнка и беглого киборга, а ночью в самым дорогом отеле, прекрасным завтраком в постель и, быть может даже, чего греха таить, разговором о возможном совместном будущем. — А как у вас дела? Кого-нибудь поймали? — спросила его Полина, и Роджер очнулся от будущего, в котором они с Полиной вместе сидят на веранде перед маленьким японским садиком, и обоим уже лет под семьдесят, они пьют зелёный чай, едят маленькие рисовые пирожные, а в доме за спиной шумят их дети и внуки. — А... Да. Честно говоря, как раз сегодня задержали одного правонарушителя и изъяли контрабандный груз... С эээ... Но это слишком скучно, чтобы пересказывать. Обычная рутина. А как у вас дела? Мы целую неделю не разговаривали. — Ой, на «Мозгоеде» всё хорошо, — махнула рукой девушка. — Мы залетали к разумным полипам, такая интересная форма жизни. А от них — к амёбоидам. Один ко мне в лифчик умудрился залезть, когда мы купались, представляешь? — она рассмеялась. — Жалко, Станислав Федотович не разрешил мне наловить крапчатой водоросли, а то жила бы у меня в аквариуме в каюте. Они, между прочим, воздух кислородом насыщают. Роджер нахмурился. — Это не та ли водоросль, от которой по всему телу потом нарывы? — Ну я бы в перчатках её наловила, — смущённо добавила Полина. — Да, она хищная, для полноценного питания ей нужен животный белок. Она создаёт довольно агрессивную среду, выделяя токсины и лизисные ферменты, которые, воздействуя на кожу гуманоида, способны вызвать атопический дерматит, а более нежных амёбоидов растворяет в течение пятнадцати минут. — Ну... — Но она же такая замечательная! — воодушевлённо воскликнула Полина. — Ага... — вынужден был поддакнуть Роджер. — Меня все считают ненормальной, — пожаловалась вдруг Полина. — Даже Вениамин Игнатьевич однажды в шутку поставил мне диагноз «острое зоопсихологическое расстройство». А во Вселенной... Понимаешь, во Вселенной жизнь такая разнообразная и принимает столько форм и видов, и мне это настолько интересно, что порой трудно сдержаться! Обидно, когда твои чувства высмеивают... — Полина, я бы никогда не посмел высмеивать твои чувства, — горячо заверил её Роджер. — Спасибо. — Глаза девушки на голограмме, кажется, предательски заблестели. — Так важно, когда тебя понимают. Роджер... А это у тебя там... то, что я думаю? — спросила она вдруг, скосив глаза вбок, видимо, пытаясь заглянуть за край своего экрана. Роджер тоже перевёл взгляд в означенную сторону и похолодел. Какой-то шутник, скорей всего, Винни, прилепил «Тентаклю любви» на приборную панель рядом с навигаторским креслом. Дружеская стрела, прилетевшая в спину, бьёт больнее. — Shimatta, — едва слышно прошипел он ругательство. — Это же гектокотиль у Cephalopoda sapiens. Откуда он у тебя? — Это не у меня, — поспешил откреститься Роджер. — Это просто... Шутка... Ну, утром они у меня получат! Прости, сейчас уберу, — он потянулся к навигаторскому пульту, отлепил тентаклю и брезгливо отшвырнул её в кресло самого Винни, так что Полине игрушка перестала быть видна. — Мы недавно разговаривали с Ликой, ну помнишь, сестра Теда? Так вот, они там как раз проходят системы размножения разных рас. Психология ведь и от способа размножения зависит, и от пола. Так что студенты на Асцелле изучают и биологию, и анатомию. Так вот, Лика мне такого понарассказывала! — слава богам, Полина не особо обратила внимания на инопланетную интимную игрушку, так что Роджер выдохнул с облегчением. Какой конфуз! — Правда? — рассеянно произнёс он исключительно для поддержания разговора. На самом деле он мысленно уже представлял, какие кары обрушит на головы Винни и Фрэнки и, может быть, даже Джилл. Совсем от рук отбились, вещдоки по всему кораблю распаковывать и раскидывать! Да он их во внеочередные дежурства по очереди месяц ставить будет. По кухне. И по уборке в санузле. И в ночные. И в рапорте укажет, что премии его сотрудники не заработали. Хотя на отсутствие премии они могут и обидеться. А он, можно подумать, не обиделся?! — ...у сумчатых пауко-крабов тоже бывает. Самка откладывает пакет с неоплодотворёнными яйцами на кончик центрального членика, и самцу при этом приходится трясти его, чтобы яиц вышло как можно больше. После чего самец помещает членик обратно в себя... — Что? — похлопал глазами Роджер, прослушав начало. — Процесс размножения у сухопутных сумчатых пауко-крабов на Шоарре, — охотно повторила Полина. — Пауки донашивают потомство. Ну как морские коньки с Земли. Рыбки такие. — О. На Шоарре? Надо же. — Да. Там вообще внешний половой член у многих представителей фауны. Некоторые биологи считают, что это характерно для всех существ с непарными органами зрения. Например, те же лисы или даже сами шоаррцы. Их яйца... — О, прости, — перебил её Роджер, — я до сих пор не могу слушать про яйца. Как вспомню тех бирюзовых клуш, так всё, — он натужно рассмеялся, — сразу вспоминается, какими придурками мы вам показались при знакомстве на Степянке. — И ничего не придурками! — поспешно возразила Полина. — Между прочим, ты мне уже тогда... — она осеклась. — Что? — Тогда уже понравился, — шепнула девушка, потупившись. — Ты говорила, что я показался тебе «кавайным, как в аниме», — припомнил Роджер. — Но понравился же! Роджер, всё ещё терявшийся в догадках, какое аниме девушка имела в виду, решил и эту тему спустить на тормозах. — Ты мне тоже понравилась уже тогда, — просто сказал он. — Полина, давай встретимся? — Ой, — шепнула девушка, кажется, растеряв остальные слова. — Вы прибываете на Шии-раа, а мы там как раз будем задержанного оформлять. Через пару-тройку дней. — Да, мы привезли груз косметики и купальников, нам должны дать гостевую визу, — промямлила Полина. — Так Тед говорил. — Так что? Встретимся? — спросил Роджер и поспешно добавил: — Только мы, вдвоём? Сходим на пляж, потом в ресторан и, может быть... — Давай, — зачарованно протянула Полина. — А на выставку гидробионтов заглянем? У некоторых из них такой интересный цикл развития! — Конечно, заглянем, — пообещал Роджер, и Полина окончательно расцвела в счастливой улыбке. Они проговорили ещё минут десять, после чего Полина извинилась, сказав, что заняла канал связи всего на «три минуточки домой позвонить», но на самом деле маме она ещё не звонила, а у них на межпланетку вообще-то очередь, да и доступ в инфранет на этой станции низкий, и капитан с Вениамином Игнатьевичем ещё не успели сделать свои звонки и... — Тогда до встречи через несколько дней, — попрощался Роджер, улыбаясь Полине. Так много хотелось рассказать ей, но разве голограмма может передать его чувства? Нет. Скорей бы встретиться с Полиной лично. На этот раз без киборгов в сопровождении. Без переодеваний в кимоно. Пусть Роджер будет выглядеть обыденно, теперь — он верил в это — в глазах Полины он всё равно будет особенным. Конечно, придётся выдержать серьёзную конкуренцию с гидробионтами и прочей фауной Шии-раа, но он в себя верил. Так, обдумывая и планируя, Роджер отправился в свою каюту.***
Летнее платье Полины под дуновением вечернего океанического бриза коварно облепляло тонкую фигурку, оставляя очень мало для воображения Роджера. Нечего там было воображать, всё и так видно: и тонкую талию, и аккуратную ладную попку, и грудь, и, вдобавок, — о, тайная страсть Роджера, достойного потомка своих азиатских предков, — достаточно глубокий сзади ворот, который позволял любоваться идеальным переходом изящной шейки в спину, едва тронутую золотистым загаром. Каждый раз, когда Полина поворачивалась к нему спиной, он не сводил с неё глаз. Когда они прогуливались по песку вдоль линии прибоя, Полина пару раз поймала его взгляд и кокетливо улыбнулась, заправляя выбившуюся из высокой причёски кудрявую прядь, и Роджер понял, что это — она дня него, специально. И причёску с парой тонких длинных шпилек, и воротник на платье, придающий одежде неуловимо-сексуальный вид кимоно гейши, безошибочно воздействующий на его инстинкты, и красивую помаду неяркого цвета, тем не менее, подчеркнувшую её губы... Это могло означать только одно: Полина, как и он, очень хотела этого свидания, ждала и готовилась. Предвкушение от вечера накатило на Роджера подобно шелестящей мелкой галькой волне, сметая все «а если» и «может, ещё подождать». Хватит ждать. Они оба хотели. — Ты не голодна? Хочешь поужинать? — спросил у девушки Роджер, подойдя к ней почти вплотную. Её тело сквозь тонкую ткань платья манило, как магнитом. И это трудно было скрывать. Ему хотелось её обнять. Ладони чесались от фантомного ощущения прикосновения к её голым плечам. Роджер пока ещё и пальцем её не тронул, но руки... Полина окинула его сканирующим взглядом с головы до ног и обратно и внесла альтернативное предложение: — Мы ведь недавно ели мороженое. Теперь мне хочется чего-нибудь горяченького. Нутро Роджера так и опалило. Он выпалил: — Тогда пойдём в отель?! Прозвучало совсем не романтично и далеко не так красиво, как он планировал, но Полина только загадочно улыбнулась и взяла его за руку. Их пальцы сплелись, как два страстных осьминога щупальцами. Роджеру казалось, что при Полине он плавится и течёт, как горячий воск. Осьминог, да. Он и был им. Одуревшим от страсти. — Пойдём, — шевельнулись её губы. Он и сам не запомнил, как они оказались в номере, вся дорога до отеля прошла для Роджера, скрытая туманом страстных нетерпеливых взглядов, редких касаний и горячих слов, что, будучи произнесённые вслух, обжигали не хуже лучей местного солнца. Гостиная уже была подготовлена и ждала их, по особой договорённости Роджера с обслугой отеля, украшенная свечами, букетами живых цветов и, что особенно оценила Полина, небольшими аквариумами-тумбами с морской водой и океаническими обитателями: моллюсками в колючих раковинах, мелкими голубыми креветками и полипами, по яркости окраски успешно конкурирующими с обычными цветами. Следующая комната после гостиной была спальней. С холодящими шёлковыми простынями под алым шёлковым же покрывалом с местной традиционной вышивкой синими и зелёными нитями и с мягкими на вид подушками. Шёлк блестел и лоснился. Кровать была под балдахином, с тонкими витиеватыми столбиками. И, прижимая Полину спиной к одному из этих столбиков, Роджер наконец поцеловал. Наконец-то поцеловал её. Её губы — пухлые и упругие, — её рот — сладкий и нежный. Наконец-то он прикоснулся языком, как уже давно мечтал: ворвался, вторгся, овладел... Вкус помады, лёгкий и фруктовый, почти сразу оказался съеден им, затерялся во вкусе её сладкого рта. А потом Полина откуда-то достала Её. «Тентаклю любви». И спросила: — Ты же хочешь? И Роджер, глядя в её сверкающие предвкушением глаза, не смог сказать «нет». Теперь он наконец-то разобрался, что глаза Полины сверкали хищно, алчно и голодно. Одному он радовался втайне: тому, что Полина всё-таки решилась этот опыт разделить именно с ним. А значит, их свидание всё же пройдёт незабываемо. Эту Полину, приносящую с собой на ложе любви и нежности новаторские продукты шоаррского сексопрома, Роджер не узнавал, но смело собирался узнать. В любви своей черпаю силы и глупость — тоже. Роджер не заметил, как разделся. И это хорошо, ведь задумайся он только о том, что делает, и руки бы наверняка предательски задрожали, совсем не по-самурайски. Странно: зачем Полине эта игрушка, неужели она не хочет самого Роджера? Пренебрегает им? Вот такие бы мысли напрочь уничтожили всю оставшуюся романтику их свидания. Так что хорошо, что Роджер ни о чём не думал, а просто расстёгивал пуговицы, молнии и магнитные застёжки. Полина с довольным урчанием повалила его на прохладный шёлк покрывала, и Роджер вздрогнул, оказавшись снизу. Ещё недавно он целовал Полину, а теперь уже она целовала его. Ну что ж, пока всё было честно. Он был согласен время от времени давать ей верховодить в постели. К тому же, в командующей и распоряжающейся им женщине, хрупкой и нежной, ему виделось что-то глубинно притягательное. — Раздвинь ноги, — скомандовала Полина, и Роджер подчинился, тем более что она не только сказала, но ещё и погладила его рукой, проведя ладонью от горла до паха, сразу одним движением срывая все занавеси приличия и скромности, что между ними ещё оставались. Казалось, ещё вчера Роджер обращался к ней на «вы», но сегодня Полина взяла его член в свою ладонь, и при этом твёрдо посмотрела ему в глаза. Чтобы отдышаться после таких стремительных метаморфоз, он приоткрыл рот, да так и застыл с ним, широко распахнутым, не зная, успеет он ещё сделать вдох-выдох, или уже пора стонать. — Сейчас тебе будет хорошо, — пообещала Полина, скользя рукой ещё дальше, влажно и властно. Он вздрогнул; любой мужчина бы вздрогнул, если бы его трогали там, даже если это делала любимая девушка, о которой он мечтал не первый месяц, даже если было использовано достаточно смазки, даже если, о-о-о... — Полли, что... — в её имени оказалось слишком много этих «ллл», он зацепился за них языком, будто пьяный, и как пьяного его внезапно повело то ли от накатившей дурноты и страха, то ли от того, что кровь резко отхлынула от мозга ниже. Спасибо, что хоть Полина продолжала гладить его член, не забывая ни на минуту Спасибо. — Тш-ш-ш. Я поставлю первый режим, он самый слабый. И с этими словами она проникла внутрь! В... туда! Роджер сперва дёрнулся, потом опомнился: это же Полина, ей по умолчанию можно всё, но потом дёрнулся снова, потому что Полина начала гладить его по груди и плечам обеими руками, тогда как внутри продолжало шевелиться, проникать и отступать что-то небольшое, но упорное. — М-м, — промычал Роджер как раз в тот момент, когда Полина приподнялась над ним и поцеловала. Зажала его губы своими, чтобы он не сопротивлялся даже на словах. Из-за спины Полины зашевелилось и развернусь сиреневым веером гибких щупальцев медленно сокращающаяся и распрямляющаяся «Тентакля». Роджеру показалось, что язык Полины движется в том же ритме, что и проникающий в его тело отросток. Нет. Полина настоящая, а это — всего лишь шоаррская подделка. Ему просто показалось. Так всё-таки ему нравится или лучше перестать? Роджер не мог понять, а поцелуи хорошо отвлекали. Но вот Полина оторвалась от него, чтобы сказать: — Смотри. У неё есть пульт, — и выложить Роджеру на грудь пластиковую коробочку с тремя рядами кнопок. С тремя рядами! Зачем какому-то шевелящемуся отростку со щупальцами столько кнопок? — Давай нажмём вот сюда? — с этими словами Полина куда-то ткнула на пульте. Роджера пробили озноб и какая-то запредельная дрожь, исходящая от задницы; совсем уж неприличная вибрация остро ввинтилась в края ануса и утробно начала буравить позвоночник. Как глубоко-то уже! Роджер горлом издал совершенно немужественный сип. — Полли... — Ой, что, слишком сильно? — забеспокоилась она. — Подожди, я сейчас найду, как оно отключается. Быстрее, — подгонял он её мысленно, впиваясь пальцами в шёлковую ткань покрывала, — быстрее, ну!.. Его дорогая Полли отняла руку и медленно погладила его член, от этой возни с пультом почти позабытый. — Но ты же можешь и потерпеть, правда? — уточнила она нежным голосом. Сталью в мягкой бархатной перчатке был её голос. Роджер натужно сглотнул, лишь бы не выдать неподобающих мужчине и самураю жалостливых стонов. И наконец Полина всё-таки щёлкнула пультом. Роджер тут же обмяк, будто из него все кости вытащили: внутри ничего не зудело. Как же хорошо. Он облегчённо вздохнул... и так получилось, что потрясённо ахнул: отросток внутри начал шевелиться, елозить сам по себе. Новый толчок — и он вздёрнул бёдра вверх вместе с расположившейся на них Полиной. — Я так и знала, что тебе понравится, — торжествующе произнесла она, обхватывая его ноги своими коленями для лучшей устойчивости. Он мог лишь простонать её имя в ответ. «Понравится»? Да нет, он в ужасе! От неё, от себя и от своего тела. Томные и медленные, будто нерешительные, но неожиданно сильные толчки внутри, казалось, пробирали его до самой печёнки. Непонятно, что в этом такого, что находят в подобном другие люди или ксеносы — когда что-то внутри тебя начинает вот так двигаться и сокращаться. Однако эти движения, смелые, властные заставляли его терять голову. А ещё... Ещё оно давило на вход, — понял Роджер. Нажимало в самом начале, раздвигая его, расширяя... Наверное, он там уже растянут сразу несколькими отростками, — подумалось ему. И зрелище, представшее перед его внутренним взором, показалось ошеломляющим, и шокирующим, и невероятным. Полина вновь погладила его вдоль члена, приятно скользя влажной от смазки ладонью. От смазки? Рядом у подушки Роджер заметил почти полный бело-красный флакон с шаловливой надписью на интерлингве «Смажь вечно» и, закатив глаза, содрогнулся: Полина как раз сжала в пальцах головку; накрыла всей рукой — и сжала. Роджер не сдержал ещё одного непроизвольного толчка, вновь приподнимая Полину над собой. Что скрывать, эти волнообразные толчки у него между ногами — у него внутри, shimatta! — тоже добавляли ему желания двигаться, извиваясь. — Как бы я хотел... быть вот так… в тебе... — прошептал он, чувствуя, как упирается в нежную кожу её ладони. Вместо ответа Полина опустила глаза вниз, сдвинула его прижатый к пупку член, — что ни говори, а своим размером Роджер всегда втайне гордился, — и произнесла: — Смотри, их видно! И правда, в животе что-то копошилось. Что-то вздымалось, толкалось. Роджер похолодел и вспотел одновременно. Как же... глубоко. Разве так бывает? И, тем не менее, так было. Он в панике напряг мышцы пресса, и движение игрушки сделалось незаметным взгляду. Полина прижала свои аккуратные пальчики к его животу. Да, было незаметно взгляду, но, должно быть, ощутимо на ощупь. — Подожди, я сейчас, — сказала Полина, расплетая ноги, которыми обхватывала его бёдра, и Роджер послушно замер, наивно веря, что сейчас всё прекратится. Но опять же, — пульт. Полина снова что-то на нём нажала. — Тут есть парный режим, — доверительно произнесла Полина, наклоняясь к его лицу своим. И Роджер только сейчас сообразил, что у него свободны руки, и ими надо не хвататься за покрывало и простыню, выкручивая ткань, а гладить Полину по голове, по плечам и вообще, докуда дотянется. До её обнажённых грудей, что свесились над ним небольшими холмиками. До её провокационно-острых сосков. До её влажных губ, шаловливо ускользающих от поцелуев. Горячо и нежно, — горячей, чем рука и нежнее, чем кожа ладони, — его объяло шелковистое, и влажное, и упругое. Роджер закатил глаза от этих потрясающих ощущений. От ощущений Полины внутри. Он был в ней, словно... Хрупкий мотылёк в твоей ладони сожми. Он впервые открыто застонал, не стесняясь давая ей понять, как ему теперь хорошо. И Полина сказала странное: — Ну вот теперь всё точно, как в аниме. Роджер моргнул, но отчего-то не попросил уточнить. Полина выскользнула из него почти полностью, — нет, то была игрушка, подчиняющаяся нажатию кнопок пульта в её руках — и снова вобрала в себя, — а вот это уже была она сама; неудивительно, что он запутался. Его ощущения зашкаливало. Полина приподнималась и опускалась на нём, будто хотела найти идеальное положение, тот самый угол, который насытит её страстную жажду, и это казалось Роджеру божественным, каждое её движение. Сокращения игрушки, сконцентрировавшиеся у самого входа, наоборот казались дьявольски неудобными, от них хотелось избавиться, но Роджер опасался лишний раз реагировать на неё. Стоило лишь сжаться на ней, как движения становились более интенсивными, в нём будто извивалось что-то живое; он и не знал, что так бывает. Chikushou, да он и не должен был никогда этого узнать! Только ради Полины он... Полина застонала вместе с ним, вторя его стиснутому горлом всхлипу, почти заглушая — и оглушая — его своим громким и протяжным стоном. Роджеру показалось, что она начала сжимать его интенсивнее, что в её влагалище стало тесно, и горячо, и... Парный режим — что это? как? Нет, он не хотел знать. На самом деле он хотел только чувствовать. Её губы оказались так близко от его подбородка, что Роджер умудрился поймать их, зацепить своими, втягивая в волнующе нежный поцелуй. И пусть эта... эти тентакли делают, что хотят, растягивают его, хозяйничая у самого входа или толкаются глубоко в животе, вибрируют, пусть даже запускают свои отростки в Полину, если ей того хочется, главное — они переживают это вместе, и им обоим хорошо. Это было полнейшее единение, нирвана, предваряющая мощный и непривычно бурный оргазм, который вскоре воспоследовал, перекручивая каждую его мышцу, каждую клеточку. Роджер, кажется, потерял сознание, будто неопытная девственница после ночи со своим господином, — пришла неожиданная мысль, — потому что, когда он открыл глаза и шевельнул затёкшим телом, в комнате было уже темно. Затёкшим телом? Должно быть, после оргазма он уснул, и только что проснулся. Роджер пошарил по кровати в поисках Полины, наткнулся рукой на смятую подушку, выбрался из перекрутившихся в беспорядке хлопковых простыней, попутно столкнув ногами на пол сбившееся тонкое одеяло так, что оно накрыло часть ламп нижней подсветки, дополнительно его ослепляя. Полины нигде не было. Нет, не так. Полины не было в его узкой и жёсткой одноместной койке на «Сигурэ». С Полиной он встретится только завтра, — теперь Роджер отошёл от сна достаточно, чтобы это понять. Понять, что видел лишь сон. Э-э-э, очень мокрый сон, но об этом никто никогда не узнает, — тут же сказал он себе, проведя рукой по не до конца опавшему члену под влажным бельём. Надо же, с подросткового возраста с ним такого уже не бывало. Всё дело в этой ужасной контрабанде, в проклятом грузе! И ещё в длительных дежурствах. Возможно, стоит перевестись на двухнедельный график. Роджер пообещал себе подать соответствующий рапорт начальству. Команда только одобрит.***
День спустя, приземлившись на космопорте Шии-раа, разобравшись с делами, сдав соответствующие рапорты и заключённого с его противоестественной контрабандой, с чувством хорошо выполненного долга облачившись в наглаженную и начищенную форму космической полиции, Роджер прошёл по коридору «Сигурэ» по направлению к шлюзу. До свидания с Полиной оставалось ещё полтора часа, но номер в одном из лучших отелей Роджер уже заказал, как и столик в ресторане под водой рядом с рифовой колонией, как и трансфер до него, как и входные билеты на упомянутую Полиной ранее выставку гидробионтов. Кажется, всё было готово. Ненадолго застыв на пороге кают-компании, Роджер рассеянным взглядом обозрел беспорядок, что привычно царил в помещении. Взгляд, снисходительно пробегавший от подушек Джилл в большом антикварном кресле к компьютерным платам Фрэнка, частично выбросившимся из предназначенного для них ящика, как теперь частенько бывало после экстремальных торможений Винни, похоже, переобщавшимся с пилотом «Мозгоеда», — взгляд Роджера наткнулся на сиротливо стоящую на силиконовой присоске «Тентаклю любви», всё-таки облюбованную Петровичем в качестве насеста. Так всё ли он взял с собой? Помотав головой — о чём он только думал, — Роджер стремительным шагом прошёл на выход. Во всяком случае... Хм. Во всяком случае, он сперва спросит у Полины, а не захочет ли она... Очень осторожно спросит. Или нет. Не будет спрашивать никогда и ни за что на свете! ...так? Остывший чай или подогретое саке, что выберет самурай?