***
— Вы должны мне помочь, и это не обсуждается. Соглашайтесь, или я вас прикончу, вам ясно? — Что стряслось, агент Скалли? — Ничего. Я вас пристрелю, так что не испытывайте моё терпение. На этот раз вам никак не отвертеться. — Что вам нужно? — Военная радиолокационная система дальнего обнаружения «К-100», южнее или юго-восточнее Бермудских островов. Я ищу лодку или корабль. Это должен быть лайнер тридцать девятого года. — Тридцать девятого? — Не задавайте лишних вопросов. Мне всё равно, что вы будете делать или к кому вы будете обращаться, но мне нужна эта информация и срочно. Вам это ясно? — Предельно. — И, агент Спендер, если вы не поторопитесь, клянусь, я вас и правда прикончу. — Понял… Тогда Дана говорила всё это неосознанно, повинуясь воздействию эмоций, которые бурлили в ней, подобно готовой вырваться из жерла вулкана магме. Конечно, тут сказалась и её личная неприязнь к агенту Спендеру, вот только не она играла ключевую роль в этот момент, но страх за жизнь Малдера. Понимая, во что ввязался её напарник на этот раз, Скалли была готова уцепиться за любую соломинку, только бы помочь ему выпутаться из очередной передряги. Не найдя поддержки у Скиннера и решив не искать её у Кёрша, она, повинуясь внутреннему крику безысходности, направилась к Спендеру. Это решение даже тогда далось Скалли непросто. Агент Спендер был ей неприятен, более того, она не доверяла ему, а потому обратилась к нему не с просьбой о помощи, но с откровенной угрозой. Тогда Дана не думала о последствиях столь опрометчивого поступка и о том, что Спендер может обмануть её, выдав начальству. Справедливости ради, стоит сказать, что в тот момент она вообще не могла мыслить здраво. Ею управляли чистые эмоции: страх, беспокойство, растерянность, беспомощность. Не желая демонстрировать их перед этим человеком, она решила пойти в наступление, вновь и вновь повторяя Спендеру, что расправится с ним, если он посмеет хотя бы пискнуть. Скалли не сомневалась, что он и с первого раза понял всю серьёзность её намерений, и всё же не могла остановиться… Тогда ей казалось, что причиной всему служит страх. Но теперь она понимала, что вовсе не страх принуждал её раз за разом повторять угрозы в адрес этого человека. Теперь, когда это всё наконец закончилось, Дана могла спокойно обдумать произошедшее и взвесить сказанное. Ей с трудом верилось, что она говорила так с агентом Спендером. Дерзко, уверенно, грубо, безапелляционно — так, словно у неё было право командовать им и отдавать ему приказы. Как будто не её с позором выставили из Секретных материалов и понизили до самой примитивной и бесполезной работы, которую только можно было доверить агенту ФБР… И тем не менее Дана говорила со Спендером именно так. И уже после, обдумывая произошедшее, она не раз прокручивала в голове их небольшой диалог, испытывая странное, не поддающееся объяснению удовольствие. Удивительно, но даже в тот момент ей до одури понравилось, какой эффект произвели её слова на Спендера. Она ему даже слова произнести не позволила, постоянно повторяя, что расправится с ним, если он не поможет. Вновь и вновь. Конечно, Дана не собиралась убивать его — это были всего лишь пустые угрозы — но ей по-настоящему понравилась эта маленькая игра. Эта иллюзия власти и подчинения. Сама мысль о том, что она может быть такой, вызывала в Скалли целый каскад противоречивых эмоций — от растерянности до гордости и самодовольства. Прежде Дана не замечала в себе этой тяги к манипулированию и доминированию. Конечно, ей нравилось вновь и вновь демонстрировать Малдеру собственную правоту, опровергая все его догадки и теории, но мысль о том, чтобы угрожать человеку с целью подчинить того себе, добившись таким образом желаемого, никогда не приходила ей в голову. К власти и доминированию она не стремилась и даже в их с Малдером дуэте выступала скорее в роли исполнителя. Порой Скалли и вовсе казалось, что её не воспринимают всерьёз. Точнее сказать, в ней видят сдержанную, порядочную, строгую женщину — чуть ли не монашку. Не раз Скалли замечала, как коллеги, завидев её, прекращали перешёптываться, чтобы она, не дай Бог, не узнала из их разговора что-нибудь непристойное или шокирующее. В её присутствии они говорили о жестоких убийствах и изнасилованиях тихо и завуалированно, и Скалли каждый раз хотелось засмеяться — громко, истерически… В такие моменты ей хотелось закричать что есть мочи: «Я врач! Я чуть ли не каждый день режу трупы! И за годы службы в ФБР я повидала больше, чем кто-либо из вас!» Но каждый раз она останавливала себя. Потому что понимала, что это бесполезно. И потому что не хотела привлекать к себе ещё больше внимания. Не то чтобы Дану раздражала «забота» мужчин, которые окружали её, просто ей не нравилось, что в ней видят настолько правильного, нравственного человека. Человека, при котором даже выругаться — страшный грех. Да, она предпочитала носить строгие костюмы и использовать по минимуму макияжа (только естественные тона). Да, она не вела себя вызывающе и грубо и не выделялась из толпы. И да, о её личной жизни не знал никто (хотя бы потому, что той попросту не было), а в то, что у неё могли быть короткие интрижки, не верили. И всё же это не делало её кроткой овечкой. У Скалли, как и у многих людей, были свои секреты и тёмные стороны. Просто она не догадывалась об их существовании. И лишь определённые обстоятельства могли раскрыть правду о ней, пролить свет на то, что она предпочитала держать в тени. И таким обстоятельством, как бы странно это ни звучало, послужил тот самый разговор со Спендером, который Скалли даже спустя несколько дней продолжала прокручивать в голове, упиваясь каждым моментом. Он-то и помог ей понять, что она далеко не кроткая овечка и что у неё есть свои скелеты в шкафу. И одним из этих скелетов было непреодолимое и тёмное желание — желание доминировать, подчинять себе. Она неожиданно для себя поняла, что её возбуждает сама мысль о том, что кто-то будет подчиняться ей. Ей — всегда сдержанной, строгой, правильной, непогрешимой Дане Скалли, при которой даже слово «секс» следовало произносить шёпотом, чтобы не ранить её невинные уши. А если быть точнее, то Скалли возбуждала мысль о том, что подчиняться ей будет конкретный человек… Тот, который на дух не переносит и её, и Малдера.***
Спендер, ожидавший от агента Скалли чего угодно, но только не этого, оторопел. Его лицо, на котором совсем недавно отражались презрение, недовольство и откровенная злость, вытянулось в изумлении, а глаза, что несколько секунд назад, казалось, пытались испепелить Дану, теперь взирали на неё растерянно, даже ошарашенно. «Пока она не прикажет? Что?» — внутренне возмутился Джеффри Спендер, сбитый с толку дерзостью — вседозволенностью — агента Скалли. В этот самый момент он кипел от злости и негодования, и лишь приставленный едва ли не ко лбу пистолет удерживал его от опрометчивого шага. Часто дыша, Спендер приковал к лицу Скалли прожигающий насквозь взгляд, стараясь ни одной эмоцией не выдать собственного волнения. Удивительно, но больше всего его поразили и возмутили не её действия, но сказанные ею слова. В глубине души Спендер понимал причины неприязни, которую агенты Скалли и Малдер питали к нему. Их холодности, резкости, бестактности, откровенному презрению можно было найти разумное объяснение, суть которого заключалась в том, что они не доверяли ему и считали его подхалимом и выскочкой, который только и ждёт, как бы выслужиться перед начальством. Но то, что происходило в этот момент, Спендер не мог ни объяснить, ни оправдать. В этот раз Скалли зашла за рамки допустимого, и подобные действия с её стороны нельзя было оправдать банальной неприязнью или же недоверием. Она выждала подходящий момент, вломилась в его кабинет и теперь угрожала застрелить его, если только он осмелится ей не подчиниться. Спендер многое мог снести, но терпеть подобное не собирался. Если Скалли не прострелит ему голову, он сделает всё возможное, чтобы эта чокнутая парочка вылетела из ФБР раз и навсегда. Утешив себя этой мыслью, Спендер значительно успокоился и даже повеселел. На считанные секунды он и позабыл о приставленном к его голове пистолете, и лишь когда холодное дуло коснулось лба, агент устремил на Скалли взгляд, в котором сквозь тень пренебрежения отчётливо проступала насмешка. Впрочем, через несколько секунд от насмешки не осталось и следа. По-прежнему не отнимая от головы Спендера пистолета, Скалли, резко придвинувшись к его груди, вцепилась пальцами в тёмно-синий галстук, грубо дёрнув за язычок вниз. А в следующую секунду она бесцеремонно впилась в губы агента, вырвав из его груди недовольное, протестующее мычание. Застигнутый врасплох, он уже через считанные мгновения попытался оттолкнуть её от себя, но Скалли среагировала молниеносно, прижав дуло пистолета к его виску. — Дёрнешься, и я тебя застрелю, — выдохнула она едва ли не в губы Спендеру и, заметив его тяжёлый, пронизывающий взгляд, лукаво улыбнулась одними уголками губ. Скалли была почти уверена, что Спендер ещё не раз попробует сбросить её с себя, однако он, вопреки её ожиданиям, подчинился. Или же только сделал вид, что подчинился. Тем не менее, в следующий раз, когда она впилась в его губы, грубо и жадно, он почти тотчас ответил на поцелуй. Даже попытался коснуться её лица, но Скалли среагировала быстро, резко одёрнув потянувшуюся к ней ладонь и сильнее надавив дулом на горло Спендера, ясно давая понять, что этого не стоит делать. Не то чтобы ей были противны его прикосновения — скорее нет, чем да. Кроме того, сейчас она наслаждалась этой маленькой игрой и своей властью, пусть и мнимой, над этим человеком. Сама мысль о том, что Джеффри Спендер, переступая через собственные амбиции, гордость, упрямство и неприязнь к ней, выполняет её требования, приводила Скалли в тихий восторг, отзывалась возбуждением в теле. Не отдавая себе отчёта, Скалли глухо стонала в рот мужчины, болезненно кусая его за язык, оттягивая зубами нижнюю губу. В ответ она слышала лишь протяжное протестующее мычание. Впрочем, на реакцию Спендера Дана внимания не обращала — главное, чтобы происходящее нравилось и было приятно ей. А она… Что ж, она откровенно наслаждалась своим положением и испытываемыми ощущениями. Стоило ей только оторваться от губ Спендера, как она переключила своё внимание на его шею. Цепляя зубами участок шеи, она оставляла на нём укусы. Ощущение было не из приятных, и Джеффри Спендер вздрагивал каждый раз, когда Дана, затянув в рот кожу, легко надавливала на неё зубами, уже в следующее мгновение скользя языком по красному пятну. Рука же её нарочито медленно двигалась к пряжке его ремня. Несмотря на то, что вначале Спендер всем своим видом демонстрировал негодование и откровенный протест, теперь он, пусть и против воли, принял правила этой странной игры. Назвать по-другому то, что творила с ним в этот момент Скалли, Джеффри Спендер попросту не мог — разум отказывался признавать реальность происходящего. Она дразнила его настойчивыми поцелуями и откровенными прикосновениями, раззадоривала бесстыдными движениями бёдер, что тёрлись внутренней стороной о ткань его брюк. И при этом Скалли не позволяла ему даже прикоснуться к ней лишний раз. Если же он пытался сделать это, она с силой кусала его за плечо. И Спендер, шипя от боли, откидывал назад голову, упираясь макушкой в спинку кресла. Спендер не понимал, что двигало ею в этот самый момент… Если бы Скалли вновь потребовала найти ей информацию о корабле времён Второй Мировой войны или же принудила его украсть секретные данные из-под носа начальства, то Спендер бы даже не удивился. Но то, что она делала в этот самый момент с ним в его кабинете, не поддавалось логическому объяснению. И если в первые секунды в голове Спендера промелькнула мысль о том, что агент Скалли пьяна или же находится под веществами, то теперь он был почти уверен, что мыслит она здраво и ясно осознаёт, что делает. И осознание того, что она делает это, будучи в своём уме, пугало агента ещё больше. Уже скоро Спендеру стало невыносимо жарко и душно. В горле пересохло — безумно захотелось смочить его водой. Кабинет, который агент считал вполне уютным и просторным, в этот самый момент напоминал ему тесную коробку без окон и дверей, в которой разом включили все обогреватели. Спендер чувствовал, как тёплые капельки пота скатываются по спине, теряясь в складках рубашки. Галстук, подобно удавке, сжимал его шею, ускоряя дыхание, учащая пульс. Пиджак казался слишком тяжёлым и неудобным — хотелось сбросить его с себя, как сбрасывают старую кожу змеи и ящерицы. Спендер вновь попытался оттолкнуть от себя Скалли, но сделал это уже без особого энтузиазма. Когда же раздался щелчок предохранителя на пистолете, он поспешно отнял от неё руки, опустив их на подлокотники. И в этот самый момент, Спендер готов был поклясться, он услышал, как Скалли насмешливо назвала его хорошим мальчиком. Услышать подобное из уст Скалли было для Спендера неожиданно, даже дико. Эти два слова показались ему такими унизительными, грубыми, пошлыми, что его аж передёрнуло. Разумом Спендер понимал, что таким образом агент Скалли пытается унизить его, и ненавидел её за это. Но тело мужчины иначе реагировало на происходящее и совсем не подчинялось командам мозга. Каждое движение и прикосновение Скалли, каждое её грубое слово, каждая новая угроза возбуждали Спендера. С каждой минутой Спендеру всё труднее было мыслить здраво. Казалось, кровь совсем отлила от его мозга и устремилась в противоположном направлении, кучно собравшись в паху. От этой мысли агенту стало душно, и он, желая убедить себя в обратном, бросил напряжённый взгляд ниже живота. Но, к величайшему разочарованию Спендера, его подозрения подтвердились: он действительно возбудился. Однако в полной мере осознать всю унизительность его положения Спендеру помешала Скалли. С какой-то необъяснимой яростью впившись в губы мужчины, она придвинулась вплотную к его животу, почувствовав сквозь плотную ткань твёрдость возбуждённого члена. Спендер даже вздрогнул от столь близкого контакта и дёрнулся ей навстречу, с неожиданным рвением отвечая на поцелуй. Ладони его с силой сжали подлокотники: ему с трудом удавалось держать себя в руках. То, что Скалли заняла доминирующее положение, оседлав его бёдра, Спендера более чем не устраивало. И если бы не приставленный к его виску пистолет, то он бы непременно изменил правила этой игры. Но Скалли не собиралась делиться лидерством. Не отрываясь от губ Спендера, она чуть подрагивающими пальцами, приложив немало усилий, расстегнула пуговицы сначала на его пиджаке, а затем и на белой рубашке, оголив плоский живот с полоской тёмных волос, тянущейся от пупка. Наконец разорвав поцелуй, Скалли припала губами к груди агента и, прихватив зубами кожу под ключицей, всосала её в рот, увлажняя укушенное место слюной. Спендер выругался сквозь стиснутые зубы, откинув голову на спинку кресла. Скалли же, заметив реакцию агента на её действия, довольно улыбнулась краешком губ. Помедлив лишь пару секунд, она оставила новый укус на груди Спендера, чуть ниже первого, как бы невзначай скользнув кончиком языка по соску. А потом ещё и ещё раз, пока с губ мужчины не сорвался протяжный вздох. Неосознанно Спендер подался бёдрами вперёд, плотнее прижавшись к Скалли. И теперь уже из её груди вырвался вздох — отрывистый, но громкий. Понимая, что не хочет и не может больше тянуть время, Скалли приказала — именно приказала — Спендеру лечь спиной на стол. Кресло оказалось жутко неудобным, а Дана не хотела проснуться следующим утром с болью во всём теле и синяками на бёдрах. И Спендер, внутренне возмутившись и тону её голоса, и сути приказа, всё же подчинился. Но не потому, что боялся последствий неподчинения, а потому, что в глубине души сам хотел продолжения игры. Позволив Спендеру подняться из кресла, Скалли напряжённым взглядом следила за тем, как тот подошёл к своему столу, желая освободить место для их «забавы». Но терпение и сдержанность покинули агента, и он, недолго думая, одним уверенным и резким движением руки сгрёб со стола всё, что на нём было. Не дожидаясь новых приказов и угроз, Спендер лёг на стол, постаравшись занять более-менее удобное положение, и поспешно отвёл взгляд в сторону, не желая увидеть в глазах Скалли огонёк триумфа. Ему и так было тошно от его собственного — жалкого и унизительного — положения, и лишь чёртова похоть принуждала Спендера к подчинению. Довольная тем, что у неё есть власть над этим человеком, по крайней мере, в этот момент, Скалли медленно и аккуратно задрала юбку и, невольно сглотнув, одной рукой стянула трусы, позволив хлопковой ткани бесшумно скатиться по ногам к полу. Агент Спендер, к её разочарованию, не наблюдал за сим действом — он с необъяснимым упорством прожигал взглядом потолок. И лишь когда она нарочито громко сбросила с ног туфли, мужчина, вздрогнув, краем глаза посмотрел в её сторону. Впрочем, делать вид, что ему безразлично происходящее, у Спендера получалось плохо, даже очень. И когда Скалли, стараясь выглядеть властной и холодной одновременно, неспешно опустилась на бёдра агента и провела свободной ладонью по его животу вниз, скользнув пальцами под боксеры, он рвано и шумно выдохнул, прикрыв глаза. Рука его, вцепившаяся было в край стола, рефлекторно дёрнулась к руке Даны: Спендер не хотел, чтобы она прекращала то, что начала. Но Скалли вовремя перехватила мужскую ладонь и, несколько раз предупредительно и даже вызывающе цокнув языком, направила её между своих бёдер, красноречиво давая понять Спендеру, чего хочет от него. Ответом Дане послужил устремлённый на неё снизу вверх убийственный взгляд. И она, не удержавшись от короткого смешка, медленно — дразняще — провела дулом пистолета по щеке агента к его виску. И только тогда мужские пальцы, скользнув по внутренней стороне её бедра, коснулись горячих и влажных складок плоти, принявшись массировать их. Скалли и не заметила, в какой именно момент позволила пистолету упасть на пол, однако, когда это произошло, Спендер и не подумал прекратить уж больно затянувшуюся забаву. Он будто бы и вовсе не заметил отсутствия пистолета. Или же не захотел замечать… Более того, даже когда оружие с глухим звуком упало на пол, Спендер продолжил вести себя так, словно до сих пор находится под «прицелом». Его пальцы скользили по тёмно-розовым складкам, мучительно медленно проникая внутрь. Казалось, Спендер хотел отыграться на Скалли за все унижения, которые ему пришлось вытерпеть в течение последних минут двадцати, а потому ласкал её медленно, лениво, лишь проникая двумя пальцами внутрь, но не погружая их полностью. С садистским наслаждением наблюдал он за тем, как Скалли, смежив веки и прикусив губу, подаётся навстречу его пальцам, шире раздвигая стройные бёдра… А уже в следующую секунду, стоило ему замедлить движения или же вовсе прекратить ласку, её лицо искажала гримаса разочарования и недовольства. Она неосознанно подавалась бёдрами вперёд, ища контакта с ним — с его пальцами, телом. Ощущение неудовлетворённости и незавершённости сводило её с ума, приносило дискомфорт, отзывалось спазмами внизу живота, и Скалли, желая это прекратить, сжала ладонью запястье Спендера, направляя его движения. И уже скоро его указательный и средний пальцы погружались в неё полностью, пока большой массировал половые губы, изредка надавливая на особенно чувствительную точку. Теперь, когда Скалли контролировала его движения, он действовал увереннее, быстрее и с меньшей сдержанностью. Испытывая удовольствие от этих откровенных ласк, Скалли запрокинула голову и тихо застонала. Сама того не понимая, она покачивала бёдрами в такт хаотичным и быстрым движениям мужских пальцев, глубже принимая их в себя. Наблюдая за сим действом из-под полуопущенных век, Спендер едва сдержался от постыдного стона: в этот самый момент он безумно хотел Скалли. И всё равно, кто будет доминировать в их игре. Главное — двигаться в ней, ощущать, как горячие и влажные стенки её входа плотно сжимают его член. От одной только мысли об этом Спендер, казалось, готов был кончить. Его движения утратили всякую сдержанность и ритмичность, стали резкими, почти грубыми, и Скалли, почувствовав это, уверенно сжала его запястье, призывая остановиться. Когда же Спендер подчинился и отвёл ладонь в сторону, потирая друг о друга влажные пальцы, она, часто и рвано дыша, с каким-то необъяснимым рвением ухватилась за пряжку его ремня. Справилась с ремнём Скалли удивительно быстро, несмотря на лёгкую дрожь в пальцах. Поспешно дёрнув металлический язычок вниз, буквально рванув его на себя, она расстегнула молнию на брюках мужчины. Не дожидаясь, когда Спендер приподнимет бёдра, Скалли резкими движениями спустила брюки вместе с боксерами почти до самых его колен. И когда плотная ткань перестала сжимать в своих тисках возбуждённый член, Спендер облегчённо выдохнул. Скалли же, медленно скользнув ладонью по напряжённому животу мужчины вниз, к его паху, пробежала кончиками пальцев по тёмным завиткам на лобке и твёрдой плоти, сорвав с губ Спендера отрывистый полувздох-полустон. Сгорая от нетерпения, он вновь подался бёдрами вперёд, уже не призывая, а скорее умоляя её не останавливаться. Но Скалли, несмотря на то, что сама находилась на грани, не собиралась так легко давать Спендеру желаемое: ей необходимо было окончательно утвердить собственное превосходство. — Проси, — тихо и сипло произнесла Скалли, и в тоне её голоса отчётливо прозвучал приказ. — Что? — сглотнув, на выдохе произнёс Спендер: во рту у него совсем пересохло. Мужчина чувствовал болезненную пульсацию в паху, ощущал, как по груди и спине скатываются капельки пота, и готов был пойти на всё, только бы прекратить эту пытку. Только бы получить долгожданную разрядку… — Проси, — твёрдо и властно повторила Скалли, склонившись над ним, подобно самой настоящей хищнице. Пальцы её дразняще ласкали член мужчины, поторапливая его с принятием решения, принуждая к действию. — Прошу… — процедил сквозь стиснутые зубы — буквально выдавил из себя — одно-единственное слово Спендер. Удовлетворённо хмыкнув, Скалли шире раздвинула ноги и, сжав в ладони член мужчины, направила его в себя. Двигалась она медленно, даже слишком, как показалось Спендеру, принимая в себя сантиметр за сантиметром. Она чувствовала, как горячая плоть постепенно входит в неё, раздвигая стенки влагалища, видела, как менялось с каждой секундой лицо лежащего под ней мужчины, как он жадно хватал воздух, и едва сдерживалась, чтобы не застонать во весь голос… И лишь спустя бесконечно долгие секунды Скалли полностью приняла его в себя, наслаждаясь ощущением заполненности, единения. Она услышала, как с губ Спендера сорвался несдержанный стон, и он, инстинктивно дёрнувшись бёдрами ей навстречу, впился пальцами в её бока, призывая к действию. И Скалли, возмутившись сперва его дерзости, всё же решила пойти на уступки и позволила ему такую вольность. Скользнув языком по сухим губам и сжав пальцами кожу на груди Спендера, Скалли стала совершать ритмичные и быстрые движения. Она то приподнимала бёдра, чуть раскачивая ими, то вновь насаживалась на член, стараясь вбирать его в себя полностью. При этом пальцы её буквально впились в грудь Спендера, оставив на бледной коже красные полумесяцы. Из груди Спендера вырвалось недовольное шипение, которое, впрочем, уже в следующую секунду переросло в несдержанный стон, стоило только Скалли глубже принять его в себя. Раскачивая бёдрами в такт каждому своему движению, Дана из-под полуопущенных век смотрела на лежащего под ней Спендера. Она откровенно наслаждалась открывшейся ей картиной: тем, как искажается наслаждением его лицо, как он грубо кусает нижнюю губу, как часто и рвано дышит, прикрывая глаза. И хотя Скалли не считала агента Спендера привлекательным, в этот самый момент она готова была не отрываясь любоваться его лицом. Не прекращая быстрых и теперь уже резких движений, Скалли наклонилась к лицу Спендера и, недолго думая, жадно поцеловала его. Она даже не целовала — скорее кусала мужчину за губы, толкаясь языком в его рот. И уже через считанные секунды он ответил — уверенно и охотно. Стиснув пальцы на талии Скалли, Спендер двигался бёдрами ей навстречу, толкаясь в неё, желая почувствовать себя как можно глубже в ней. Из-за резких движений Скалли Спендер то и дело ударялся головой о стол. Неудобное положение и твёрдая деревянная поверхность вызывали боль в спине, плечах и бёдрах, однако мужчина упорно игнорировал эти ощущения: удовольствие от секса было куда ярче и сильнее. Он был уже на грани и держался изо всех сил, чтобы не кончить слишком рано. Впрочем, не только он был на грани… Скалли двигалась всё быстрее и резче — так, будто пыталась удержаться на разъярённом быке. Её вспотевшие ладони беспорядочно блуждали по животу, груди, плечам мужчины, щипали, царапали его, оставляя на коже красные следы от ногтей, принуждая его морщиться от неприятных, болезненных ощущений. Скалли больше не контролировала себя — в этот момент она впала в самое настоящее исступление и потеряла самообладание. Такого яркого, мощного оргазма они не испытывали ни разу за всю свою жизнь… Острое, пьянящее удовольствие прошибло каждую клеточку их тела, каждый нерв, вырвавшись громким и протяжным стоном. Охваченная им, Скалли вцепилась ладонями в плечи Спендера и прижалась грудью к его груди, чувствуя, как бешено стучит кровь в висках. Загнанно дыша, она сквозь полуприкрытые веки наблюдала за тем, как часто вздымается мужская грудь. Неожиданно Скалли поймала себя на мысли, что безумно хочет покурить. Вообще, она крайне редко прибегала к «помощи» сигарет — только в особенно стрессовые моменты, когда не могла найти успокоения ни в работе, ни в прогулках, ни в чтении. И то, что ей захотелось покурить прямо сейчас, показалось Скалли странным… Не желая дольше задерживаться в этом кабинете, Скалли неспешно спустилась со стола и начала поправлять на себе одежду. Она упорно отказывалась смотреть в сторону агента Спендера, который продолжал лежать на столе, приковав нечитаемый взгляд к потолку. Судя по всему, теперь, когда это безумие закончилось, он чувствовал себя в её присутствии ужасно некомфортно (впрочем, как и она — в его). И если бы Скалли не знала Спендера, она предположила бы, что ему стыдно находиться рядом с ней. И не столько из-за её действий, сколько из-за его собственных. Сама же Дана старалась вести себя непринуждённо, даже раскованно, хотя внутренне уже жалела о том, что сделала. Единственное, что её успокаивало, — осознание того, что Спендер не станет никогда поднимать эту тему и скорее предпочтёт забыть всё это недоразумение. Она же без труда сможет делать вид, что между ними ничего не произошло. Что-что, а вот врать Скалли научилась отменно за несколько лет работы в ФБР. Приведя себя в более-менее приличный вид и подняв с пола пистолет, Скалли мельком посмотрела в сторону Спендера, который уже встал со стола и начал застёгивать одну за другой пуговицы на рубашке. Мужчина по-прежнему не смотрел в её сторону, и, судя по тому, как заходили желваки на его скулах, он был не в восторге от того, что Скалли всё ещё находится с ним в одном кабинете. — До свидания, агент Спендер, — уже на выходе произнесла Скалли, желая хоть немного разбавить повисшую в воздухе напряжённую и неуютную тишину. — И, агент Спендер, если… — Да-да, я уже понял: если об этом кто-то узнает, вы меня убьёте, — с преувеличенным раздражением в голосе докончил за неё фразу Спендер, наконец-то посмотрев в её сторону. Скалли даже усмехнулась: неожиданный сарказм Спендера её позабавил. Утвердительно кивнув, она улыбнулась одним уголком губ прежде, чем вышла из кабинета, тихо закрыв за собой дверь, даже не заметив, как губы агента дёрнулись в подобии ответной улыбки. — Чокнутая… — пробормотал себе под нос Спендер, заправляя изрядно помявшуюся рубашку в брюки.