Touch

Из грудной клетки вырывается крик. Кажется, на теле не осталось ни одного места, которое бы не ныло тянущей болью из-за многочисленных ушибов. Кажется, каждая кость переломана. Она удивлена, как находит в себе силы снова и снова подниматься. Сжать зубы, встать на ноги. Секунда на передышку. Проморгаться, чтобы унять головокружение. И опять бежать. Переулок, главная улица, яркие вывески магазинов и чудовищный рёв за спиной. Тяжелые шаги. Запах пороха и крови. Чужой крови. События перемешались, и вот она уже не отдаёт себе отчёт, зачем вернулась на улицу, в открытое пространство, на котором её легче поймать. Привычно тянет руку к рации, но вместо неё берется за рукоять револьвера. Шаги приближаются, с соседней улицы доносится нечеловеческий вой. Дуло огнестрела касается виска. Она зажмуривается, считает до десяти. Рука с револьвером невольно трясется. Осталась одна единица счёта, а потом... Джилл не может понять, что разбудило её, жуткий кошмар или посторонние звуки в комнате. Она открывает глаза, садится на кровати. Карлос, застывший посреди комнаты в одних джинсах, смотрит на неё с беспокойством. — Я разбудил тебя? Прости. Джилл только качает головой. Он, можно сказать, шумной бляшкой ремня спас её от очередного проживания собственной смерти. — Снова кошмары? — обеспокоенно интересуется Карлос, натягивая чёрную футболку. На Джилл сейчас абсолютно такая же, но более растянутая и потрёпанная. Когда её вещи были отправлены в мусорку, Карлос предоставил ей на выбор все свои футболки, и она выбрала самую старую, ту что не жалко. Вместо ответа Джилл берёт с тумбочки стакан с водой и жадно выпивает до дна. — Если что, у меня есть номер хорошего психотерапевта. — не унимается Карлос. — Ты сам-то бы пошёл к нему? — голос хриплый, будто кричала не во сне, а наяву. — Нет. — Ну вот. Пока он одевается, Джилл смотрит перед собой, обнимая ладонями стакан. В памяти ещё мелькают отголоски сна. Всё было слишком реалистичным, даже запахи, резкие и тошнотворные, как в жизни. — Я уеду по делам на пару часов. Поспи ещё, ладно? Если хочешь, можешь выпить снотворное, на кухне лежит. — Карлос присаживается на край кровати, чтобы на прощание клюнуть Джилл губами в щеку. Она от этого даже немного оживает — крывит губы, пытаясь улыбнуться, взгляд её становится более ясным. Карлос уже уяснил, что физический контакт для неё эффективнее любых слов, поэтому, касаясь её плеча, заглядывает в голубые глаза и произносит: — Как проснёшься, постарайся пожить, ладно? Не сиди так всё время. Продуктов много в холодильнике, позавтракай чем-нибудь. — Хорошо. — Джилл лениво трётся щекой о его руку и прикрывает глаза. Они сидят так ещё какое-то время. Джилл прислушивается к собственному лихорадочному сердцебиению, которое никак не может успокоиться после кошмара. В голове раз за разом неконтролируемо прокручивается момент, как она обхватывает пальцами револьвер, прикладывает его к виску. Образ получился слишком реалистичный. Слишком. Только после ухода Карлоса Джилл обнаруживает себя плотно укутанной в одеяло. Выбравшись из кокона, она стягивает насквозь мокрую от пота футболку, убирает прилипшие к лицу волосы. Сразу приходит решение больше ни в коем случае не засыпать. Лучше занять себя, чем снова погрузиться в кошмарное небытие. В холодильнике и правда много еды, но об одной только мысли о завтраке начинает тошнить. Закрыв дверцу, она несколько минут буравит взглядом лежащую на столе коробку со снотворным. В теории прикидывает, сколько нужно закинуть в себя таблеток, чтобы вернувшийся домой Карлос кинулся откачивать её и звонить в скорую. Наверное, одной пачки не хватит. Уже в ванной Джилл ощущает ступнями холод керамики. Ей требуется несколько секунд, чтобы решиться закрыть дверь душевой кабины — почему-то не хочется оставаться в закрытом пространстве. Неприятные ассоциации. Капли воды частой дробью бьют по коже. Лениво сжимая мочалку, она вспенивает гель, растирает пену по телу. Гель пахнет Карлосом. Всё здесь пахнет Карлосом. На полках стоят его шампуни и гели, у зеркала парфюм и дезодорант. Джилл жадно втягивает носом хвойный запах, и на секунду ей кажется, будто сам Карлос стоит у неё за спиной. Она живёт у него уже несколько дней, и за эти несколько дней он часто отлучался по делам. Джилл не признавалась себе в этом, но где-то глубоко внутри неё тихонько поскуливало желание видеть его чаще. Просыпаясь, идти в гостиную и будить его, а потом вместе завтракать. В мимолетных мечтах Джилл они обсуждали за завтраком совместные темы, на деле же, когда выпадала такая возможность, сама Джилл молча ковыряла вилкой омлет и таращилась перед собой, пока Карлос рассказывал, зачем его в очередной раз вызывают на работу. Выбравшись из душа, Джилл накидывает на плечи полотенце, чтобы капли с волос не стекали на спину. В шкафчиках находит аптечку. Рана на левой руке выглядит паршиво: корка размокла, чуть кровит. Джилл заматывает предплечье бинтом и плетётся за ножницами в гостиную. Они лежат на самом видном месте, как те предметы, которыми обычно часто пользуются в доме. Закончив с перевязкой, она садится на диван. Крутит в тонких пальцах канцелярские ножницы. Старые, чуть покрытые ржавчиной. Становится интересно, насколько сильно они затупились и смогут ли своими лезвиями разорвать нежную кожу на запястье. Из любопытства Джилл проводит острием по ладони. Ножницы оставляют только тонкую черту грязи. И что Карлос ими резал? Отложив ножницы, она переключает внимание на телевизор. Обычный черный прямоугольник, висящий на стене. Отлично отражает сидящую напротив Джилл. У неё мокрые волосы, осунувшееся лицо, полотенце спало с плеч, оголяя грудь и ключицы. Джилл снова тошнит, но на этот раз от собственного внешнего вида. Она сталкивалась с разной собой, но никогда прежде не чувствовала отвращение к своему отражению. В этой ситуации всё иначе. Обычно она видела в своих чертах решимость и уверенность, уверенность в собственной силе и завтрашнем дне. Теперь перед ней был человек, который не знал, в каком направлении двигаться дальше. Её тело и разум, будто в страшном сне, парализовало, и вот уже несколько дней она находится в подвешенном состоянии. Мыслей так много, они шумят где-то в подсознании, но Джилл не может выцепить хотя бы одну из них — раз за разом, углубляясь в себя, натыкается на ужасы той ночи. И не пробить ей этот барьер, как бы она ни пыталась. Всё её существо осталось в Раккун-Сити. Тело до сих пор напряжено и готово рвануть в сторону в любой момент, уклониться, прыгнуть, упасть ничком, лишь бы только спастись, вырваться из западни. Пальцы в расслабленном состоянии до сих пор застывают, будто держат рукоять пистолета. В ушах рёв неразмыкающейся пасти, во рту вкус крови. А перед глазами — смерти, смерти, много смертей. И гражданские умирают, и военные, и сама она умирает, и нет этому кошмару конца и края. Она даже плакать не может. Сама не знает почему. Она пытается, но глаза предательски остаются сухими, как в моменты, когда слезы должны были течь рекой, но Джилл сильнее стискивала зубы и, собрав всю волю, поднималась и бежала дальше.

***

Карлос, прежде чем повернуть ключ в двери, задерживает дыхание и прислушивается. Он и сам не знает, зачем так делает. Должно быть, измученное паранойей воображение рисует сцены, в которых звук выстрела раздаётся, стоит ему повернуть последний оборот в замочной скважине. Он так боится не успеть и найти её тело безвольно лежащим на полу в гостиной рядом со стареньким пистолетом, который он хранит глубоко в шкафу. Конечно, Джилл не знает о существовании тайника, но Карлос так сильно накрутил себя, что теперь каждую секунду своего отсутствия в этом сомневается. Каждый раз, отлучаясь по делам, он боится. Жутко боится, что сбудутся страшные сценарии его навязчивых мыслей. Но, возвращаясь домой, он натягивает улыбку и делает вид, что всё хорошо. Ради неё. Ради Джилл. — Я принёс выпить. Он достаёт из пакета сразу несколько бутылок. Джилл знает этот алкоголь. Он входит в список алкоголя, который не помогает в её ситуации. По правде говоря, в этот список попадает вообще весь алкоголь. — Класс. — сухо отвечает она и поднимает голову на телевизор. Сидит всё в том же положении, что и часом ранее — спина прямая, руки сложены на коленях. Только вот успела поправить полотенце, когда услышала скрежет дверного замка. Карлос подходит сзади и оповещает о своём присутствии за её спиной тихим смешком, чтобы не напугать Джилл до полусмерти, как это случалось не раз. — Интересно тебе? — Что? — Джилл моргает, переводит взгляд на Карлоса, потом снова на телевизор. Он выключен, в тёмном экране только их отражения. — Ты спала после моего ухода? Карлос касается её волос кончиками пальцев. Чуть влажные, пахнут его шампунем. Её вещей тут нет, разве что несколько комплектов нижнего белья, которые Оливейра закупал по отстранённой наводке самой Джилл. — Задремала немного, потом сработал будильник, — врёт она, всё ещё глядя на своё отражение и на отражение Карлоса, наблюдает за тем, как он касается её волос всё увереннее, — Сходила в душ, позавтракала, поменяла повязку. Все пункты выполнила и села смотреть телевизор, а он... Отключился. — Он выключен из розетки. — усмехаясь, Карлос мягко переходит к её плечам, разминает их. Его грубые мозолистые руки со всей нежностью, на которую только способны, проминают задубевшие мышцы, заставляя Джилл чуть наклониться вперёд. Он не останавливается и постепенно начинает чувствовать, как её тело расслабляется, тает под его пальцами, и теперь Джилл сама наклоняет голову в нужную сторону, двигает плечами, просит ещё, вот тут, здесь, да, так приятно. Карлос старательно исполняет её безмолвные просьбы и искренне улыбается, сам того не замечая. Теперь она лежит на диване, вытянув руки вдоль тела и тихо поскуливает, когда чужие руки проминают болезненные места. Полотенце спало и больше не мешает, но Карлос не обращает на это внимание, с головой погружённый в процесс. Каждое его движение всё больше и больше расслабляет напряжённое тело, кожа краснеет и становится горячей. Её спина усеяна шрамами разных размеров, и Карлос обещает себе, что спросит у Джилл, как она получила их, но не сейчас, когда-нибудь потом. Джилл и сама не замечает, как оказывается на его руках. Они всё ещё сидят на диване, и Карлос держит её как ребёнка, кажется, даже немного качает. Качает и гладит по голове, распутывает нерасчесанные волосы, что-то тихо бормочет. Она почти не различает слов, но его голос звучит так успокаивающе, и совсем не хочется вдумываться. Голой кожей она чувствует ткань его одежды, теплоту рук. Чуть подтягивает колени ближе, чтобы и ноги тоже согреть. Карлос мгновенно понимает это и обхватывает её ступни горячей ладонью, а потом накрывает их махровым полотенцем. — Всё будет хорошо, слышишь? Ты с этим справишься, — говорит он более разборчиво. — Мы справимся. Сколько бы времени не ушло, я знаю, ты придёшь в себя. И я буду рядом. Как в больнице — не оставлю тебя. Джилл неожиданно для себя всхлипывает. Только сейчас понимает, что уже несколько минут по её щекам текут слезы. Она отстраняется, смотрит на Карлоса. Он нежно улыбается, рассматривая её заплаканное лицо. — Веришь мне, Суперкоп? Джилл прерывисто кивает. Она ловит себя на мысли, что впервые за несколько дней не испытывает тревожности. Её разум спокоен и расслаблен, как и её тело. И ей вдруг начинает казаться, что любые проблемы решаемы. У неё обязательно получится докопаться до истины, обязательно получится выпутаться из этого дерьма, и будущее уже не кажется таким беспросветным. В его объятиях она снова становится самой сильной, и сила это физически ощущается где-то внутри, под рёбрами, по соседству с сердцем. Наклонив голову, Джилл мягко целует его губы. Карлос отвечает на поцелуй, всё так же даря всю нежность, которую только может дать. Он прав. У неё всё получится. У них всё получится.