Пятый

Ситиродзи не смотрел на приборы. Его не интересовал урчащий рокот моторов, прозрачная линия горизонта и сизые горы облаков. Ситиродзи смотрел на свои, лежащие на штурвале, руки. С детства знакомые, светлокожие, изящные, крепкие руки. Почему-то сейчас они вызывали недоумение. - Привет! Прорвавшийся сквозь гул и свист голос был смутно знаком. Ах, да! В кабину пилота заглянул тот весёлый механик, который довёл аэродромную обслугу до белого каления и перманентной трясучки. Тем не менее, самолёт взлетел и не развалился именно из-за дельных советов невысокого рыжего паренька. Оставалось привести старый транспортник к месту назначения одному, без второго пилота и штурмана. После войны плохо было и с техникой, и с пилотами. - Посторонним в кабине находится запрещено, - сказал, не оборачиваясь, Ситиродзи. - Какой же я посторонний? - звякнув содержимым карманов, удивился механик. – Меня Хейхати зовут. - А меня - Ситиродзи, - улыбнулся приборной панели пилот. – Что тебя сюда привело? Хейхати расхохотался. - То, что всех приводит к смерти, даже кошек. Любопытство. Ситиродзи разозлился, но, что удивительно, злость была какой-то ненастоящей. Вернее, Ситиродзи почувствовал в душе то, что случается в горле заболевшего ангиной - першение, и сказал строго: - Знаешь, у летунов не принято говорить о смерти так несерьёзно. - Прости, - немедленно ответил Хейхати. – Но смерть для меня как бы… Прости. - Переживу, - ответил отходчивый Ситиродзи. - Да, это точно, - убавив весёлость, согласился Хейхати. – Переживёшь. Или нет. Как сам захочешь. У Ситиродзи по хребту побежали мурашки. А Хейхати, напротив, тут же забыл о грустном, в его голосе снова зазвенели колокольчики. - Судьба моя несчастливая! Знаешь, в ползающих и летающих механизмах я разбираюсь прекрасно, а как водить самолёт - даже не представляю. Вот эти приборы, например, зачем? - Это крен, дифферент и указатель курса. С их помощью можно летать вслепую. Хейхати почесал затылок и спросил с некоторым сомнением: - Закрыв глаза? Ситиродзи рассмеялся, а потом ответил: - Закрыв рот. Механик только рукой махнул. - Не такой уж я болтливый. А что такое дифферент? Заинтересованность эта очень Ситиродзи понравилась. - Садись на место штурмана и пристегнись. Сейчас покажу и крен, и дифферент. И то, зачем все эти циферки со стрелочками нужны. Ситиродзи принял штурвал на себя, самолет дёрнуло вверх. - Это положительный дифферент, отрицательный демонстрировать не буду, а то на землю свалимся. - Здорово! А это зачем? - Не «это», а радар. Для раннего обнаружения ракеты противника, а не тогда, когда она в тебя уже попала. Хейхати пальцем постучал по тёмному дисплею и спросил: - Почему не видно ничего? Ситиродзи улыбнулся. - Потому, что ничего нет. Скажи «слава милосердной богине», а то пришлось бы покувыркаться. - Ты умеешь кувыркаться? - Умею. Только это транспортный самолёт, а не истребитель. На нём кувырнуться, конечно, можно, но уж больно нездоровое это занятие. Впрочем, простенькую фигуру сделать позволительно. Сейчас вираж заложу. Самолёт качнулся, земля повернулась боком и заслонила половину неба. - Круто! – восхитился Хейхати. – А вниз головой летать устав позволяет? - Тебе жить надоело? – изумился Ситиродзи. - Как тебе сказать… - неожиданно смутился Хейхати. - Ребята! – грянуло за их спинами. На пороге, держась за проём руками и ногами, стоял огромный темнокожий детина. - Ребята, я-то ничего, но там, в салоне мужик один очень недоволен, что его из кресла вывалили. Из-за плеча великана высунулся механический воин. - Самураи не сдаются! – заорал он грозно. - Кикутиё, ты это к чему? – осведомился великан. - Я всё-таки дошёл до кабины! - Неудивительно, самолёт последнее время летит ровно. Как там Кюдзо? - Успокоился и раздумал лётчика убивать. Низкий значительный голос прервал механический скрип Кикутиё. - Горобэй-доно, это неправда. Я не раздумал, я просто не умею водить самолёты. Ситиродзи не понял, каким образом тощий лохматый парень протиснулся в кабину, и это почему-то было неприятно, тем более что от вновь прибывшего веяло смертью. Темнокожий Горобэй тяжко вздохнул и пробурчал: - Никто не умеет, кроме тебя, Ситиродзи. Прости, дружище, что втянули во всё это. С другой стороны, раньше времени в подлунном мире ничего не случается. Происходящее всё меньше нравилось Ситиродзи. Он попытался вспомнить: вместе пришли на лётное поле его пассажиры или порознь, и не смог. Даже взлёт не вспоминался. - Хватит тут толпиться, - сказал Ситиродзи строго. – Разойдитесь по своим местам, скоро на посадку будем заходить, тут глиссада длинная. - Прости, Момотаро, - грустно сказал механик, - но нам надо не вниз, а вверх. - В Мейфу, - прогудел Кикутиё. - Это судьба, - сказал Кюдзо. - К гадалке не ходи, стоит на ладонь взглянуть, - добавил Горобэй, касаясь ледяными пальцами руки пилота. Ситиродзи машинально посмотрел на свою левую ладонь, и у него потемнело в глазах. Он вспомнил, что вместо оторванной руки давно носит железный протез. Он вспомнил битву за деревню, погибших соратников, возвращение в «Светлячок» и Юкино. - Но я жив, - прошептал Ситиродзи, уже порядком в этом сомневаясь. Холодная узкая ладонь легла на его лоб, и Кюдзо еле слышно прошептал: - Держись. Это случается со всеми и только один раз. Открой глаза. - Открой глаза! Голос Юкино звенел от страха. Она и представить себе не могла, что Момотаро, недавно вернувшийся к ней, снова уйдёт. Так быстро и так далеко.