Общее дело

Над деревней Канна садилось солнце. Разошлись по домам замученные тренировками стрелки из лука, перестали стучать топорами строители гигантского арбалета, весёлые девичьи голоса, весь день звучащие над рисовыми полями, смолкли. Как и все жители деревни, самураи собрались ужинать, но тут выяснилось, что главный любитель еды – Хейхати – куда-то делся. Ситиродзи вызвался его поискать и довольно быстро нашёл. Хейхати аккуратно развешивал на перилах веранды свой плащ. С плаща капало и капало сильно. Хейхати отступил на шаг, покачал головой и попытался отжать рукава. Ситиродзи удивился – дождя сегодня не было – и улыбнулся: в массивной жилетке на голое тело Хейхати выглядел неказисто и смешно. Его жилистые руки казались тонкими и слабыми, а шея - девичьей. - Что это за новые веяния моды? – вспомнив об ужине, поинтересовался Ситиродзи. – Где ты так вымок? Хейхати вздрогнул и обернулся. - Понимаешь, я, конечно, сам виноват. Но кто ж знал, что придётся вкалывать день за днём без перерыва. Плащ для этого не годится, он порядком испачкался и пропитался потом. Я, может, и неряха, но не до такой же степени. Пришлось плащ постирать. Только, боюсь, он до рассвета не высохнет. В доме, точно, не высохнет. Здесь сквознячок, но когда стемнеет, выпадет роса. Придётся завтра на себе досушивать. Вот невезуха. Ситиродзи проблемой проникся, ничего сам не придумал и утащил механика в дом. - Друзья! – произнёс он торжественно, демонстрируя обществу тело в безрукавке. – Надо до завтрашнего дня обеспечить Хейхати рабочей одеждой. Он ежедневно с утра до вечера ползает по арбалету, трётся плащом о металл и дерево, одежда у него сильно портится. Этак Хейхати износит плащ до дыр, и, когда появятся бандиты, ему голым воевать придётся. В ожидании решения проблемы, ужин стремительно остывал. Камбэй, поднявшись на ноги, согласился: - Это верно, никто из нас так много не работает. Без сменной одежды не обойтись. Моя ошибка. Сейчас приду. - Откуда придёшь? – забеспокоился Ситиродзи. Ему в голову не приходило, куда в такой ситуации можно пойти, чтобы потом оттуда прийти со сменной одеждой. - К жрице воды. Камбэй ушёл, а Ситиродзи пожал плечами и, улыбнувшись, спросил: - Хейхати, как ты относишься к женскому платью? Ответом ему стало негодующее чавканье. Никакого женского платья Камбэй, конечно, просить не собирался. Поклонившись Кираре, он сказал: - Я понимаю, что мы об этом не договаривались, однако, случилось так, что нам понадобился материал. Кирара сильно удивилась, но вида не подала и деловито уточнила: - Доски или брёвна? Камбэй пояснил: - Ткань. - Брезент? - Ткань для рубашки на одного некрупного человека. Если ткани нет… Кирара замотала головой. - Не то, чтобы у меня её совсем не было. Целого большого отреза нет. Да и ни у кого в деревне, думаю, нет. После того, как пришли бандиты, никто не покупает новой одежды, все только старую перешивают и перелицовывают. Камбэй и не собирался требовать целого отреза. - Годятся куски ткани любого размера, это для рабочей одежды. Кирара радостно кивнула, ушла и вернулась с маленьким тючком. - Здесь даже больше, чем нужно на одну рубашку. Вслед за Кирарой в комнату ворвалась Комати. - Вот ещё, возьмите. - Спасибо. Вернувшись, Камбэй сообщил заинтригованным самураям: - Полдела сделано. Ткань есть. Кто умеет шить? Самураи мужественно промолчали в ответ. Молчание затянулось. Первым не выдержал Горобэй. - Я, кажется, умею. Но мне бы помощника. - Отлично, - сказал Камбэй. – Шейте, а я пойду, потренируюсь. - Я с вами! – воскликнул сообразительный Кацусиро. - Никогда не шил, зато, гладить умею, - прогудел из угла Кикутиё. - Это потом, но спасибо, - откликнулся Горобэй, раскладывая на столе разноцветную ткань. Кикутиё, обрадовано фыркнув, выкатился на улицу. Вслед за ним, как крупное, но бесшумное привидение, полетел Ситиродзи. Что касается Кюдзо, то он незаметно исчез ещё при первом упоминании о шитье. Горобэй подумал, что, поскольку Хейхати всё равно поверх новой рубахи наденет жилет с инструментами, спина и грудь её могут быть сколь угодно пёстрыми, а вот рукава надо выкроить из целых кусков. - Хейхати, доедай быстрее и подходи, мерку надо снять. Мерку снимали рулеткой, лента которой всё время норовила, свернувшись, улизнуть в свою коробочку. Отпустив жутко уставшего Хейхати, Горобэй взялся за ножницы. Очень скоро он понял, что, если обрезать куски до состояния квадратов, то ткани не останется вообще. Пришлось подключить воображение и попытаться подогнать кривые фрагменты друг к другу. Задача усложнялась тем, что половина кусков были шёлковыми или батистовыми. В результате у Горобея получились два симпатичных рукава разного цвета и куча лоскутков замысловатой формы. - Цирк уехал, рубашка осталась. Грустно, братцы, - сказал Горобэй лежащему перед ним текстилю. – Но для возни с арбалетом сойдёт. Вдев нитку в иголку, он начал лоскутки сшивать. Скрипуче пел сверчок, на футоне сопел Хейхати, шитьё, ещё не начавшись, уже казалось бесконечными. У Горобэя заболела шея, и стало двоиться в глазах. Он, решив пару минут отдохнуть, положил голову на лоскуты. На улице было холодно и тихо. Ситиродзи сходил на реку, послушал скрип мельничного колеса, замёрз, и гулять ему надоело. Тихо ступая, Ситиродзи вернулся в тёплый дом. В доме сразу же выяснилось, что осторожничал он напрасно: самураи крепко спали и храпели неслаженным дуэтом. - Горобэй, - тихо, чтобы не разбудить Хейхачи, позвал Ситиродзи. - Горобэй, - позвал он немного громче. - Горобэй!!! Разбудить Горобэя не получилось. Он не реагировал даже на тормошение. Отнести на футон – тем более. Ситиродзи с трудом вытащил ткань из-под головы великана и охнул. Лоскутки перепутались. Спящий мёртвым сном Горобэй оказался единственным хранителем замысла портного. Впрочем, Ситиродзи огорчался недолго. Он очень любил складывать пазлы, поэтому, разложив лоскутки на полу, с удовольствием занялся любимым делом. Вернувшись ближе к полуночи с тренировки, Камбэй и Кацусиро увидели три тела. Хейхати, как нормальный человек, спал на футоне, Горобэй сидел, положив голову на столик. Рядом с уснувшим на полу Ситиродзи лежали разложенные в виде рубашки лоскутки. Посмотрев на это безобразие, Камбэй в который раз доказал, что обладает умом стратега и реакцией кобры. Он повелел: - Кацусиро, бери иголку. - Я не того, не этого… - сказал Кацусиро в ответ, но более внятно отказать учителю не смог. Пришлось ему шить. А Камбэй с чувством выполненного долга улёгся спать. На футон, конечно. Кикутиё вполне мог бы совсем не спать, но, чтобы не отрываться от коллектива, в середине ночи он тоже вернулся в дом самураев. Кацусиро дошивал рубашку. - Как я кстати! – воскликнул Кикутиё. – Приступим к работе. Он пыхнул горячим паром и разгладил пёструю ткань железной рукой. Рубашка, прочно сшитая из кусков добротной ткани, выглядела очень даже прилично. Кацусиро попытался встать, но ноги его не держали. Сведённые судорогой, они продолжали жить своей жизнью, не обращая внимания на желание хозяина. Сил Кацусиро хватило только на то, чтобы выпрямить ноги и немедленно заснуть. Кикутиё, смутившись, ушёл в свой угол и там затих. - Дядечка, - окликнули его из дверного проёма. - Комати! – удивился механический самурай. – Что ты здесь так поздно делаешь? - Дядечка, я вот о чём вспомнила. У вас пуговицы есть? Кикутиё расстроился. - Незадача, про пуговицы мы забыли. - Я принесла. Сейчас пришью. - Беги домой, я сам пришью. Кикутиё взял у девочки маленький мешочек, выбрал пуговицы покрасивее и принялся на работу. В самое тёмное время суток, за час до рассвета в доме самураев из загадочных пыльных теней соткалась тёмная фигура. Уплотнившись до нужной кондиции, она медленно двинулась к центру комнаты. У невидимой, практически, фигуры были светлые волосы, чёрное лицо и сверкающие алые глазёнки. Кюдзо подошёл к рубашке и пригляделся. - Я так и знал, - шепнул он. – Амулет забыли. Да, самураи упустили из виду, что Хейхачи привык носить на поясе плаща неведомо для чего нужное металлическое кольцо. «Механику виднее», - подумал Кюдзо и прикрепил к рубашке то единственное кольцо, которое удалось раздобыть в деревне. Утром Хейхати проснулся в благодушном настроении и отправился проверить плащ. - Стой, сейчас у нас будет военный совет. Звучный голос Камбэя разбудил самураев. Убедившись, что все присутствуют, и даже Кюдзо стоит у дверей, Камбэй произнёс речь. - Мы помогаем друг другу в бою, как подобает самураям. Но и в мирной жизни боевых товарищей не следует забывать. Хейхати Хаясида, мы решили подарить тебе рабочую одежду. Носи на здоровье. В руках Камбэй держал пёструю рубашку с разноцветными рукавами. Кукольные пуговицы из искусственных драгоценностей, пришитые в самых неожиданных местах, сияли так, что резало глаза. Согнутая до состояния кольца ржавая лошадиная подкова добавляла рубашке обаяния. Поглядев на всё это великолепие, Хейхати пискнул горлом и спиной вперёд дезертировал с военного совета.