Все и никто

      Просторный Зал Собраний сегодня был украшен праздничными голограммами: неоновый стекающий «дождик», крутящиеся синие кубы. Над сценой, имитируя текстуру настоящей ткани, светилась надпись: «Премия Журналист года». Люди в смокингах и вечерних платьях рассаживались по местам; кто-то лениво переговаривался через ряды, вызывая раздражение у стоявших сзади.       Ник Фамзи уже давно сидел на своём месте и не обращал внимания, когда перед ним мелькали другие сотрудники «Единого Информационного Конгломерата», хотя последние громко вздыхали, проходя мимо.       – Ник! – раздалось со стороны внешнего прохода.       Радостные нотки в голосе разрезали сгустившееся над Ником напряжение – как нож режет суфле. Репортёр чуть повернул голову: перед ним стояла девушка со стильным высоким хвостом, в серебристом обтягивающем платье в пол. Она скромно – слишком скромно для такого наряда – помахала коллеге.       – Привет, Ник!       – Привет, Стейси, – бросил Ник и тут же отвернулся, перекинув ногу на ногу. Стейси явно собиралась с мыслями, чтобы сказать что-то ещё, когда на экран за сценой вывели изображение, и знакомый голос эхом пронёсся по залу.       «Мы ведём репортаж с Либерти-Скуэйр, где прямо сейчас проходит фестиваль искусств в честь дня Самоопределения…», – говорил с экрана Ник Фамзи. Другой Ник Фамзи.       Даже если бы «прямую трансляцию» записали заранее, другие репортёры вряд ли оценили бы такой жест; но все в Зале Собраний знали, что сейчас Ник Фамзи стоял на Либерти-Скуэйр, пока ещё один Ник Фамзи находился с ними на награждении. Кого из этих Ников на самом деле следовало называть «другим»? Сам Фамзи задавался этим вопросом слишком долго, чтобы сохранить хоть каплю уверенности в том, кто он такой, и, следовательно, самоуважения. Потому, когда журналист поймал на себе восторженный взгляд Стейси, он лишь скривил губы.       – Мистер Фамзи, разрешите!       Голос, прозвучавший откуда-то сверху, был до краёв наполнен раздражением, если не сказать оскорблением.       Ник поднял глаза и столкнулся с оценивающим взглядом Вильгельма Спэрроу. Старший репортёр заметно пополнел после возвращения из командировки, но тому была причина – из этой поездки на горячую точку Вильгельм привёз неприятный сувенир в виде ампутации ноги по колено. Осколок гранаты.       Спэрроу до сих пор ходил с тростью, хотя носил протез уже довольно давно и вполне мог ходить самостоятельно. Свою трость он использовал для эффекта солидности, а также чтобы помогать себе в мелких бытовых неурядицах, как сейчас. Военкор брезгливо подвинул тростью ногу Ника, освобождая себе проход. Ник послушно вжался в кресло, продолжая упорно избегать взглядом экран со своим клоном.       – Ник, рядом с тобой свободно?       Радость Стейси снова казалась не к месту. Ник молча кивнул.       Пожалуй, из всех своих двойников он меньше всего подходил на должность репортёра – молчаливый, угрюмый, почти нелюдимый. Фамзи успокаивал себя мыслью, что он не всегда был таким, но червячок сомнения продирался и сквозь эту мысль: «Ты в этом уверен?». Потерявшись в бесконечном множестве своих двойников, даже «подлинный» Ник Фамзи уже не знал, кто он такой.       – Ник Фамзи – журналист года!       Прогремевшие сразу после этих слов фанфары звучали совершенно нелепо. Зал молчал, лишь несколько человек в разных концах зала разобщённо и тихо аплодировали. Ник со вздохом поднялся со своего места и направился к сцене.       По дороге он ловил на себе пренебрежительные взгляды коллег, что заставляло всё сильнее ускорять шаг. Пролёт казался бесконечным.       – Могли бы поставить ещё одного прямо за сцену, чтобы времени не терять! – кто бы это ни говорил, он специально делал это так громко, чтобы Ник услышал. Обиженную мысль «я-то что могу с этим сделать?» Фамзи тут же заглушил, как строгий родитель осекает капризного ребёнка – может быть, в глубине души понимая его, но действуя из чувства неимоверной усталости.       Продюсер «Конгломерата» вручил Нику гранёную стеклянную статуэтку и пожал руку. Не разжимая рукопожатия, мужчина заговорил в микрофон:       – Благодаря Нику наш канал получает самые свежие сенсационные материалы. Он олицетворяет собой настоящего журналиста…       Ник отчаянно пытался высвободиться из цепкой хватки продюсера. Чем дольше говорил начальник, тем громче становилось недовольство в зале. Даже сквозь свет софитов Ник различал в зале уже натурально разъярённые лица коллег. Они свистели, во весь голос переговаривались друг с другом и тыкали в Ника пальцами; кто-то даже бил спинку стоящего впереди кресла. Вильгельм Спэрроу подскочил со своего места и размахивал тростью.       Продюсер был прекрасно осведомлён, что Ник не имел к своим заслугам почти никакого отношения – именно по инициативе начальника началась программа клонирования. И тем не менее он говорил с искренней верой и до невозможности крепко сжимал руку своего подчинённого. Заглянув в глаза продюсеру, Фамзи увидел знакомую бездушную пелену. Значит, он тоже…       – Спасибо за твою работу, Ник. Надеюсь, в следующем году ты порадуешь нас новыми покорёнными вершинами.       «Я сделаю всё, чтобы этого не случилось!». Ник с силой выцепил руку и сбежал со сцены, потупив взгляд.

***       – Люди гибнут в командировках, а награду получает тот, кто этого вообще ни разу не заслужил!       В конце Вильгельм уже перешёл на крик. Он больше не хромал и, проходя мимо Ника, толкнул его тростью.       – Я знаю, – едва слышно, но с отчётливым надрывом в голосе произнёс в никуда Ник.       Он старался вжаться в стену, спрятаться, а ещё лучше вовсе исчезнуть. Хотя даже для подлинного Ника Фамзи уже нашлась бы замена, так что об исчезновении можно было забыть.       Стейси стояла рядом, неуютно сложив руки на груди. Она слегка потёрлась плечом о плечо Ника.       – Сходим куда-нибудь, поедим? Заодно отметим.       – Спасибо, Стейси, я не хочу, – Ник направился к выходу.       – Их недовольство тебя не касается. Помнишь, как на последних Единых Зимних играх Анита Гослинг взяла золото, но из-за скандалов с другими участниками никто даже не обратил внимания на её победу? Я брала у неё интервью и сделала всё, чтобы она почувствовала себя победительницей: принесла торт, включила музыку. Она же была почти ребёнком!       – Ты хорошая журналистка, Стейси, – вымученно улыбнулся Ник.       – Хоть кто-то здесь назвал меня корректно! Так что насчёт ресторана? Я плачу.       – Может, лучше в «Фаст-энд-гоу»?       – Ты недооцениваешь размер моей зарплаты, – вскинула бровь Стейси.       – Нет, это ты переоцениваешь мои вкусовые предпочтения. Я хочу бургер.       Статуэтка «Журналиста года» лежала на столе рядом с салфетницей и бесплатными соусами.       Ник усмехнулся, дожёвывая выпавший из бургера лук.       – … но они, видимо, забыли убрать солонку, поэтому получилось, что на закуску у нас был виноград с солью, – Стейси активно жестикулировала, из-за чего картошка у неё в руке смешно болталась. Девушка окунула соломку в мороженое и с удовольствием съела. – Ну, никто из нас на самом деле не ел прямо виноград с солью, но прикол остался.       – М-гм, зато картошку фри с мороженым – это пожалуйста.       – Эй, вообще-то это непризнанный кулинарный шедевр. Стейси с улыбкой всмотрелась в лицо Фамзи и протянула к нему руку. Репортёр не дрогнул. Девушка стёрла пальцем остатки соуса на подбородке приятеля и закусила губу.       – Ну как, немного расслабился?       – Расслабился. Спасибо.       – Да не за что, – Стейси смущённо поправила пиджак, который до этого Ник накинул ей на плечи.       Сейчас Ник жалел и о пиджаке, и о том, что не дёрнулся, когда она прикоснулась к нему. Его план упорно не замечать её симпатий стремительно терпел крах не только потому, что это нисколько не смущало журналистку, но и потому что… Фамзи боялся признаться в этом даже самому себе. Он просто не мог представить себя в счастливых отношениях с кем-либо. Конечно, Комиссия подтвердила этичность клонирования, но что-то подсказывало Нику, что они не заглядывали так далеко. Допустим, Ник умрёт… Его партнёр что, должен будет мириться с десятками разгуливающих по улице клонов?       – Ник? – Стейси нервно подёргивала ногой.       – М?       – Так что?       – Прости, что ты сказала?       – Эм… – девушка задела ногой ножку стола. – Ой, прости.       Ник усмехнулся возникшей паузе.       – Я правда не услышал. Задумался.       – Да может… Поехали ко мне?       – Зачем?       – Ну…       – Хотя нет, не отвечай. Я не хочу.       Фамзи стремительно встал из-за стола и направился к дверям, забыв и о пиджаке, и о статуэтке. О последней почти забыла и Стейси, но, рванувшись было за приятелем, вернулась и забрала её.       Ник уже полностью был поглощён новым возникшим в голове планом, поэтому шёл быстро, и Стейси понадобилось некоторое время, чтобы догнать его.       – Ник!       – Я не хочу, просто не хочу, что тут непонятного? – он очень надеялся, что голос звучал убедительно, а не так, будто он уговаривал поверить в это самого себя – что он и делал. – С чего ты вообще взяла, что я соглашусь?       Стейси сжала статуэтку так сильно, что побелели костяшки.       – Ну, просто…       «Мы переспали. Мы уже спали с тобой. Мы переспали, и мне… то есть тебе… понравилось», – в своей голове Ник так торопил Стейси, что проговаривал за неё её слова. Она должна была произнести их, иначе Ник выдаст себя.       – В прошлый раз…       – Прошлый раз? А-а-а, так вот, почему ты в последнее время так странно себя ведёшь! Не было никакого прошлого раза, Стейси! Ты думала, что переспала со мной, а спала с одним из моих чёртовых клонов!       В конце голос всё-таки предательски дрогнул – Фамзи и сам ощутил, сколько боли принёс своими словами. Он выхватил статуэтку и как можно скорее скрылся в подземке, жалея, что не сказал всего этого до милого ужина в бургерной. И ещё о тысяче вещей, в которых, увы, был виноват он, а не клоны.