Deviants

Ковентри все еще спал, поддернутый предрассветной дымкой. Борясь с головной болью, Гарри невнимательно вспомнил ориентиры аппарации и поэтому угодил ближе к центру города. Повторно перемещаться, рискуя на этот раз точно расщепиться, он не стал. Идя по улицам в сторону Академии, он обернулся еще раз посмотреть на готический шпиль Собора Св.Михаила, пытаясь прикинуть — сколько миль он не досчитался. Бледное весеннее солнце только начинало мягко касаться лучами верхушки шпиля, и он сейчас выглядел менее зловещим. Гарри вспомнил Хогвартс и Астрономическую башню, которая была, словно стойкий часовой, вековым гарантом безопасности и покоя. Так и в Ковентри люди надеялись, что Святой Михаил спасет и сохранит их, но он же был отличной мишенью для врагов, которые в один день решили, что город должен быть разрушен. Астрономическая башня вспоминалась не только из-за этих ассоциаций. Он вчера много раз думал про своего скрытного соседа. Вспомнил, как медлил Драко, не решаясь убить директора. Он не хотел убивать директора, считая это ошибкой, или боялся совершить опасное убийство? Чем это было: слабостью или не желанием убивать беспомощного старика? Гарри не находил ответа, лишь думал об этом все больше и больше. Он продолжил вспоминать все случаи, все события, пытаясь разделить их на хорошие и плохие. Получалось откровенно плохо. Что именно было виной, он не знал. Либо жесткое похмелье после субботнего паб-кроу с Роном, или один тусклый день дома на Гриммо, который он опять бродил, ощущая забытые за месяцы проведенные в Академии апатию и боль. Возможно даже, что всему виной было чувство бесконечного одиночества. В этот раз ему явно не хватало чего-то… Тревожно засевшей головной болью его не отпускала мысль, что в Аврорате, несмотря ни на что, он живет, а здесь он просто существует. И хотя в Лондоне он мог гулять по шумным улицам, любоваться вычурными фасадами викторианских зданий, великолепием небоскребов и кружевными арками мостов, и пусть даже здесь он проводил много времени с друзьями, но, возвращаясь в холодную пустынную квартиру, он чувствовал тлетворный запах склепа. Постоянные беззлобные перепалки с Малфоем были полны жизни, вызова, юмора. Сердце билось быстрее, стуча, словно звонкие восточные барабаны. В Академии он как будто бежал куда-то, радостно предвкушая, что еще немного — и увидит цель. А там он словно спал летаргическим сном, ожидая, когда наконец проснется. Поэтому после шумной ночи сон не шел к нему. Мозг просто боялся отключиться. Поэтому, чувствуя, как начинают неметь уставшие от сидения в неудобной позе ноги, он решил, не дожидаясь утра, аппарировать назад. До корпуса оставалось идти не так далеко. Тряхнув головой в попытке прогнать остатки головной боли, он вдохнул чуть сладковатый запах влажной после ночного дождя древесной коры. Свежесть весеннего утра растворяла печальные размышления, настраивая на новый день. Полусонный дежурный еле уловимо кивнул ему, пропуская внутрь. Шаги гулко раздавались в пустынных коридорах. Он старался ступать осторожно, наслаждаясь спокойствием раннего утреннего часа. Даже дверь открывал осторожно, помня о чутком слухе своего соседа. Может быть, поэтому он был удивлен, услышав тихий голос в полумраке комнаты, раздававшийся из спальни Драко:

…синие и бледные и тёмные покровы Сияющие утром, полночным серебром. Я б их устлал к твоим ногам. Но я — бедняк и у меня лишь грезы; Я простираю грёзы под ноги тебе; Ступай легко, мои ты топчешь грезы.

От неожиданности он застыл, зачаровано слушая. Гарри сам не заметил, когда звук прекратился, он все еще продолжал наслаждаться нарисованной картиной, которая будто ожила перед его взором. Драко, вероятно, почувствовал легкий ветерок, сквозивший в приоткрытую дверь. Он резко обернулся, и Гарри увидел в тусклом свете рассветных лучей каким бледным и печальным был Драко. Заметил быстрый взгляд, который тот бросил на него. Внезапно захлопнув книгу, которая лежала в его руках, тот вскочил и, подлетев к открытой двери своей спальни, шумно хлопнув, закрыл ее. — Мордред, что за чертовщина-то? — пробормотал Гарри. Он был готов даже к темномагическим ритуалам прямо посреди общей комнаты. Но вид Малфоя, читающего Йейтса, которым Гермиона им с Роном уши прожужжала еще на пятом курсе, был настоящим шоком. Все произошло так быстро, что Гарри даже не успел разглядеть, что было во взгляде, брошенном Драко на него. Но почему-то хотелось верить, что он был полон боли и тоски, сродни тем, которые мучили еще несколько часов его самого. И от этой мысли Гарри чувствовал облегчение, как будто только что получил подтверждение, что его болезнь не уникальна. Пусть это звучало постыдно, но, ощущая, как сосед мучается от одиночества, он понимал, что сам не одинок, пусть и только в этом. Парадокс такого единого недуга заставлял улыбнуться и верить, что он может быть излечим. Очередное утро приносило старую проблему: войну за уборную. Будучи оба любителями поспать, они просыпались почти впритык к занятиям. И если сборы Гарри скорее напоминали боггарта в старом шкафу — он создавал много шума, бегал из угла в угол и периодически гулко вздыхал, то Малфой успевал все без лишних метаний, включая легкий завтрак, и даже ухитрялся первым пробраться в душ, надолго оккупируя его, практически лишая Гарри возможности зайти в уборную перед занятиями. Тот злился, потому что на занятия они практически всегда приходили за пару секунд до звонка, но Малфой выглядел с иголочки, а Гарри пытался хотя бы пригладить нечесаные пряди. И это утро не было исключением. Он почти успел собрать все необходимые конспекты и даже цапнул забытый Драко на столе сандвич, но потребность заскочить в туалет стала невыносимой. Малфой, напевая что-то, продолжал торчать в душе. Гарри не выдержал и применил недавно выученный модифицированный Коллопортус, злорадствуя, что дверной замок теперь не поддается ремонту и значит Драко перестанет закрывать туалет, словно Тайную комнату. Но сейчас ему было не до того. Гарри вбежал, на ходу расстегивая молнию. — Малфой, скотина, — простонал он, когда струя ударила о фаянс. — Я чуть не умер, мог бы не закрывать дверь, раз ты так любишь торчать в душевой. Заметив боковым зрением, как Драко отодвигает шторку, Гарри повернул голову и увидел открывающуюся взору картину: застиранная полупрозрачная занавеска для душевой и удивленный взгляд из-под мокрой челки, вглядывающийся в него. Но помимо всего Гарри явственно видел намыленное плечо, с которого стекала, вслед за струйками воды, белая пена, чуть раскрасневшуюся от пара спину и округлое полушарие ягодицы. Гарри шумно сглотнул, ловя себя на мысли, что его взгляд слишком долго задержался на обнаженном соседе. — Если ты там на меня слюну пускаешь, Поттер, иди и убейся! Иначе я сам тебя убью, — выкрикнул Малфой и поплотнее задвинул штору. — Нужен мне твой тощий зад, — парировал Гарри, гоня некстати возникшее любопытство. — Вот то-то и оно! Вали отсюда, — буркнул Малфой и продолжил мыться, как ни в чем не бывало. Гарри фыркнул, спустил бачок, засмеявшись, когда из-за перепада давления из душевой послышались отборные ругательства. Очистив руки заклинанием, не рискуя открывать кран, он в последний раз взглянул на шторку, за которой отчетливо была видна гибкая фигура, и поспешил на занятия. По дороге он встретил Дороти, которая пожурила, что он к ней не заходит, и похвасталась новыми часами, подаренными Стеббинсом и коллегами на прошедший день рождения. — Приходи на вечеринку в пятницу, — помахала она рукой, когда он, извинившись, сказал, что опаздывает на урок и поспешил в сторону аудиторий. В дверях он столкнулся с хмурым Малфоем, во взгляде которого мерещились гром и молнии. Прозвеневший звонок не дал им начать перепалку. Быстро сев за общую парту, они наспех достали учебники и полностью погрузились в учебу. Гарри потягивал третий фруктовый коктейль через длинную изогнутую соломку. В сладком пойле явно был какой-то алкоголь, но ему это было не важно. Он уже около часа наблюдал, как его сосед, вечно погруженный в учебу лучший кадет курса, напропалую флиртовал с именинницей. Малфой почти не отходил от разомлевшей от внимания и алкоголя девушки. Время от времени касался ее руки, аккуратно поддерживал за локоть, сам смешивал для нее коктейль и смеялся над ее шутками, иногда что-то загадочно шепча на ухо. Гарри очень хотелось просто уйти оттуда и оставить эту шумную вечеринку. С кем бы он ни общался, взгляд словно магнитом притягивался к светлой макушке. Непонятно, почему все ему казалось таким неправильным. И дело было не в Дороти — девчонка была милой, но не более того. Джинни выглядела эффектнее, естественнее. С ней хотелось поболтать, посмеяться над интересными историями, полетать вместе на метле, поиграть в снежки, сходить за сладостями. А Дороти — в нарядном платье, с укладкой и при ярком макияже, годилась для красивых колдографий, максимум — для веселого времяпрепровождения на вечеринке и влажных поцелуев в каком-нибудь темном углу. Пока Гарри взвешивал достоинства обеих девушек, неожиданно музыка, что звучала весь вечер фоном, стала громче и в центре залы появилась импровизированная танцплощадка, на которой молодежь начала двигаться в замысловатых движениях, гибко прогибаясь и плавно двигая бедрами. Дороти и Драко оказались в центре танцующих гостей. Гарри присмотрелся — от их танца захватывало дух. Казалось, напряжение между ними достигло предела. Драко раздевал взглядом девушку, которая, краснея и отводя блестящие от возбуждения глаза, жалась к нему, пытаясь уловить рваный ритм. Гарри не стал дожидаться развития событий. Возможно, в нем говорила выпивка, но он пытался серьезно оценить риск, что от жара между молодыми телами одежда просто растает. Дальнейшее представлялось смутно, но Гарри точно знал, что больше находиться здесь не может. Поэтому, оставив четвертый коктейль недопитым, он тихо вышел, не оглядываясь на шумно веселящуюся вечеринку. <empty-line> В комнате было тихо. Гарри не знал, чем себя занять. Обычно Малфой шикал на него и заставлял сделать задания, чтобы потом не маяться все выходные, в попытках отлынить от домашних заданий. Обычно ему это удавалось намного лучше, чем Гермионе заставлять их заниматься с Роном во время учебы в Хогвартсе. Хотя раздражал он его намного сильнее, чем хмурые взгляды подруги. Гарри поймал себя на мысли, что несмотря на постоянное нытье по поводу жестокости и несправедливости мотивационных методик соседа, привык ежедневно заниматься. Опьяневшее сознание с удивлением отметило этот факт. Оно же с трудом воспринимало написанное в книге, поэтому Гарри пошел в уборную искать в специальном ящике с зельями Отрезвляющее. Бегло бросив взгляд на зеркальную дверцу, он остановился. Лицо, смотрящее на него из отражения, выглядело осунувшимся. Челка немного взмокла и неровными мятыми прядями лежала на лбу, прикрывая давно побледневший шрам. Глаза за стеклами выглядели влажными, расширенный зрачок почти скрывал радужку. Он не походил на идеально выглядевшего Малфоя. Драко для этого не нужно было ничего, просто надо было быть собой. Гарри же ощущал себя никчемным деревенщиной, который даже забывает пользоваться расческой. Конечно, тот пользовался успехом, а для Гарри было естественным просто уходить к себе. Он тряхнул головой, смахивая наваждение. Фиал с зельем стоял с краю полки и плавно лег в руку. Он залпом хлебнул, ставя пустую стекляшку на край раковины. Плеснул воды в лицо, быстро стирая остатки опьянения, и вернулся в комнату. В стекло кто-то постучал. Подойдя ближе, он увидел почтовую сову, которая, как выяснилось, принесла письмо из Парижа. Дав ей специально лежащее на подоконнике печенье, он развернул свиток и принялся читать. Джинни писала, что будет рада встретиться, что залечивает разбитое сердце и только Гарри знает, как ее утешить и точно сможет ей помочь. Сложив письмо, он начал думать, как мягко отказаться. Придумывая причины, пока сипуха продолжала клевать очередной кусочек лакомства, он вздрогнул, услышав звук хлопнувшей двери. Драко с удивлением уставился на него. — Почта в столь позднее время, Поттер? — усмехнувшись, спросил он. — Да, знаешь, Малфой, мне пишут, в отличие от тебя, — хмуро сказал Гарри в ответ. — Очень рад за тебя. Но у меня, знаешь ли, и так все отлично. Друзья по переписке мне ни к чему, — Драко, как ни в чем не бывало, снял свою парадную мантию и расстегнул пуговицы на манжетах, закатывая рукава рубашки. — Если так хорошо, чего не остался на ночь? — кивнул в сторону входной двери Гарри. — Ну я, в отличие от тебя, предпочитаю постепенно развивающиеся отношения. Пары поцелуев в первый вечер вполне достаточно, — ухмыльнулся Малфой, видя как краска залила щеки Гарри. — В отличие от меня? Что ты имеешь в виду? — обратив внимание на странную фразу, переспросил тот. — Ну, это же ты еще в школе залез под юбку к Джиневре и вот, даже на выходных успеваешь приятно провести с ней время, хотя учитесь вы в разных местах, — как ни в чем не бывало объяснил Драко. — Мы не спали с Джинни в школе, — разозлился Гарри. — Ну, ладно, не спали и ничего страшного. В общем, я тебя отлично понимаю, Джинни девушка темпераментная. Дороти, конечно, далеко до нее, но pourquoi pas? — Малфой подмигнул ему, доставая учебники. Гарри не знал, что и сказать. Драко явно представлял их с Джин отношения несколько иначе. Хотелось опровергнуть его заблуждения, но, с другой стороны, признаться, что Гарри все еще не готов был к развитию отношений с ней, тоже не хотелось. Спокойствие и уверенность Малфоя вызывали зависть. Он же сам не был ни в чем уверенным. Словно до конца не понимал, нравится ли ему мысль о близости с Джин. Драко углубился в чтение, а Гарри тупо смотрел на строчки, перестав после очередной попытки пытаться прочесть текст. Не так уж далек он был от жизни. Одной из причин, почему он не спешил уложить прекрасную девушку в постель, могла быть другая ориентация. Гарри слышал и даже видел в Хогвартсе тех, кто предпочитал свой пол. Но их предпочтения были словно запретный плод, покрытый тайной. Рон время от времени рассказывал ему слухи о тех, кого случайно заставали вместе с представителями своего пола. На них смотрели с подозрением, хотя, конечно, никто и не думал их осуждать. Просто они были другими, не такими, как остальные. Их не считали изгоями, но и не впускали в свой круг. И это было даже хуже. И вот сейчас Гарри на трезвую голову начал понимать, что невозможно исключить вероятность, что он и в этом выделяется по отношению ко многим своим друзьям и знакомым. Но и причислять себя к геям он тоже не спешил. Будучи откровенным сам с собой, он просто не знал, чего и кого он правда хочет. Он бросил взгляд на Драко. Вот кому было проще. Он явно предпочитал девушек и, судя по всему, тоже пользовался у них успехом. Он попробовал украдкой посмотреть на Малфоя по-другому. Стоило признать, что Драко обладал привлекательной внешностью: ломкие линии скул, выразительные глаза, сияющие в некоторые моменты ледяным блеском, чуть припухшие губы из-за постоянной привычки прикусывать их в минуты задумчивости. Конечно, он был далеко не сногсшибательным красавцем, но, кажется, Гарри начал понимать, почему он привлекал девушек. А также Гарри осознал, что Малфой точно мог бы обратить на себя внимание парня. Даже такого, как он сам, если бы ему точно нравились мужчины. — Я не дам тебе списать, Поттер, — протянул Малфой, откидываясь на стуле. — Можешь сверлить меня взглядом, но писать домашку тебе придется самому. — Все-таки сволочь ты, Малфой, — буркнул Гарри себе под нос и, схватив свой учебник, решил отступить в собственную спальню. Ну и что с того, что спасаться бегством было для него неестественным решением? Но сейчас оно точно было единственным правильным. Позаниматься Гарри так и не удалось.