Последний выстрел.

Сидеть в оцепенении и понимать, что настал момент, когда все закончилось навсегда. И теперь уже ничего не вернуть назад. А воспоминания, пожирающие изнутри - ты знаешь, что это такое? Ты знаешь, как больно отрывать от сердца кусок плоти, заливая кровью остальные органы, чтобы забыть того, в кого вложил душу, дохуя любви и море тепла? Именно того тепла, которого сейчас не хватает для самого себя, без которого руки ледяные и взгляд холодный. Блевать каждое утро кровью из-за невозможности залечить рану и остановить сильнейшее кровотечение? Заполнять пустоту после тебя дымом дешёвых сигарет, помогающим корчить на лице маску, иллюзию полного похуя и спокойствия? Ходить по улице с уже подгнившей кожей и дыркой в груди, распугивая даже просто проходящий мимо народ? Да, я стал уродом из-за того, что любил и тратил себя напрасно. А еще я хочу рассказать тебе про первый день после того, как ты ушла. Тогда утром не получалось раскрыть глаза, они словно слиплись, и очень хотелось сдохнуть. До жути ледяная вода в душе не ощущалась совсем, а затем как в тумане. Да и последующие дни примерно также прошли, хм. Мило, да? Ты когда-нибудь видела трупы, те, что разлагаются в морге? Сине-зеленый цвет лица, если поднять веки, то глаза уже далеко не зеленые, какими были прежде, а желтые, слегка налитые кровью, а на ощупь они ледяные. Вот и меня на первый взгляд было не отличить от мертвецов. А вот четвертый день был немного более захватывающий, ибо помню, чем занимался в течение дня. А ведь бродить по одиноким закоулкам города в мороз не так уж и хреново, как кажется на первый взгляд, даже наоборот, освежает, помогает прийти в чувства. Но следующий этап, к сожалению, не настолько оптимистичный, ведь, выйдя из оцепенения, сразу чувствуется холод, сквозняк сквозь отверстие между ребер и дыру, откуда я вырывал части сердца. На следующий день маниакальное чувство страха, что за мной следят. Шестым утром галлюцинации. Всего лишь неделя без тебя, и я овощ. Сегодня восьмой день, разговариваю со своей подругой, стараясь держаться так, чтобы она не поняла, что со мной. Спокойно, размеренно, в нужные моменты с небольшой примесью холеричности – в общем, как обычно. Спрашиваю о тебе, вылечилась ли, как с учебой, и, между делом, есть ли у тебя кто, или ты наслаждаешься свободой. Читаю ее ответ. Секунда, минута, полчаса, не выдерживаю, хватает сигарету. Выкуриваю до самого фильтра, наслаждаясь приятным ощущением тумана в голове. Тумбочка, блестящий АК, три пули, подаренные лучшим другом. Неприятное ощущение металла у виска. Глубокий вдох, затем выдох. Выстрел, второй, третий. Спросишь, зачем так много, но Бог ведь любит троицу. А ты улыбнешься, прекрасно зная, что я атеист. Отвечу, что в такие моменты безумно хочется свалить все на Всевышнего. В смысле, что именно он распорядился моей судьбой, выбрав за меня этот путь. Наверное, услышав выстрелы, из соседней комнаты прибежала тетка, так упорно не замечающая меня всю неделю. Но мне хорошо - больше не больно, больше не нужно дышать и просыпаться ранним утром, затем видеть ненавистных однокурсников и курить поздно вечером. Секунды растянулись в бесконечность, и где-то впереди яркий свет, на который нужно идти, иначе темнота сзади поглотит. Я знаю, как со мной поступят. Самоубийцы в рай не попадают, но это к лучшему. Все, что ни делается, к лучшему. Ведь в раю, через года, мы бы обязательно встретились, а умиреть от твоего безразличия во второй раз, наверное, уже не получится. Резкая темнота, неприятная тяжесть в области желудка. Рука сама тянется, чтобы включить неяркий светильник. На животе сидит щенок, которого мне подарили полгода назад на день рождения. Растерянность… я жив? Лежу в своей постели под двумя одеялами… А моя девушка меня не бросала? Облегчение. Всего лишь кошмар, всего лишь глупый сон. Но вечером непредвиденное расставание с любимой девушкой, и через неделю статья в газете о шестнадцатилетнем парне, пустившем себе в голову три пути, затем скромные похороны… а я горю в аду