Конец

      — Я ухожу от тебя! — заявила Улита, энергично забрасывая вещи во внушительный чемодан, в который можно было спокойно спрятать труп. Со стороны даже казалось, что внутри что-то шевелится.       Эссиорх, расправив могучие плечи, уверенно восседал на потрёпанном деревянном стуле и смотрел в стену, не замечая, что его любимый сынуля отгрыз одну из хрупких ножек и уполз в сторону кухни. Хранитель, по своему обыкновению, размышлял о важном: о растворителе для масла, о полировке выхлопной трубы мотоцикла и, наконец, о чудесном движении к свету недостойной ведьмы, к которому он старательно прилагал пусть не руку, которая всё-таки была нужна для мотоцикла, но тоже вполне достойную часть тела. За великими думами он сразу не расслышал слов девушки, продолжая блаженно улыбаться. Когда кружевные трусы из нежных ручек Улиты вдруг взметнулись и полетели к нему в лицо, Эссиорх отмер и обиженно посмотрел на ведьму.       — Да найду я неудачливый хлеб, что ты начинаешь… — начал он оправдательное, на всякий случай прикрывая голову руками. И тут же предался мыслям о том, как же медленно Улита осветляется.       — Ты совсем меня не слушаешь? — взревела Улита, прикидывая, не кинуть ли в Эссиорха чем-нибудь тяжёлым, как её жизнь с ним. Светлого спасло только то, что таких предметов не оказалось во всей Москве. — Я ухожу от тебя, скотина, ты меня понял?       Эссиорх ошарашенно распахнул рот, глаза едва не вылезли из орбит, уцелевшие ножки стула под ним подкосились. Светлый схватился обеими руками там, где предположительно должно быть сердце. К несчастью, анатомию людей он не знал, поэтому всё перепутал, случайно дал себе по лицу и упал без сознания. Улита на это не повелась, заметив, что нерадивый папаша косится на неё одним глазом, и продолжила запихивать вещи уже в третий по счёту чемодан.       Поняв, что никто не бросится делать ему искусственное дыхание, хранитель вскочил на ноги и полез пытаться обнять со спины Улиту, примирительно приговаривая:       — Ты же не серьёзно, да? Как ты можешь от меня уйти? А как же наши светлые чувства? — Речь временно прервалась, когда Эссиорх получил локтем по рёбрам и согнулся, будто в поклоне. — Дорогая, давай спокойно всё обсудим.       — Я и обсуждаю, — невозмутимо сказала Улита, подозрительно разглядывая комнату на наличие не засунутых в чемоданы предметов. — Между нами всё кончено. И, честно говоря, в постели ты так себе.       Щёки Эссиорха заалели. Он тут же сжал руки в кулачки и едва не затопал ножкой.       — Ах ты… да я… — задыхаясь, пробормотал он, стараясь взять себя в руки. — Секс в первую очередь нужен для рождения детей как знака истинной любви! — выдал он торжественное. — А я, будучи по своей природе скорее духом, не должен быть слишком привязан к телесной оболочке…       Улита смерила его уничижительным взглядом.       — А кто постоянно умоляет взять в рот его…       Эссиорх в панике замахал руками.       — Это всё тело! — перебил он. — Оно хочет пива, пельменей и предаваться греховной страсти! Но, положа руку на сердце, я могу сказать, что со всех сил и с любовью к свету работаю над своим исправлением!       — Ты поэтому просил тебя «наказывать»? — ехидно поинтересовалась Улита.       Эссиорх пробормотал что-то невразумительное и вдруг заговорил о погоде. Заметив, что ведьма пропихивает чемоданы к выходу, он в панике заверещал:       — Но, дорогая, как же так? Уверен, всё можно исправить! Ну, хочешь, я буду лучше стараться в постели?       — Без тебя постарались, — отрезала Улита.       — В смысле? — спросил Эссиорх, глупо захлопав глазами. Осознание пришло медленно. — Ты изменяла мне?!       Улита посмотрела на него, как на умалишённого, едва не покрутив пальцем у виска.       — Я думала, ты в курсе.       — Как я мог знать? — вскричал в праведном гневе хранитель. — Я так тебе доверял! О, как ты коварна! Как жестока! Ты просто разбиваешь мне сердце! Должно быть, ты звала любовника, стоило мне только выйти за порог! И где в то время был наш сын? О, только не говори, что ты делала это при нём!       Тут Эссиорх схватился за голову и хотел было побиться о стену, но передумал, осознав, что Улите будет ещё проще от него уходить, если он это сделает.       — Ты был в соседней комнате. А ребёнок на прогулке, он же ещё маленький. — Тут Улита всё-таки не сдержалась и покрутила пальцем у виска, закончив с транспортировкой чемоданов к выходу. — Я специально стонала на всю квартиру. Ты что, глухой?       Глаза Эссиорха так и норовили выпасть из орбит. Теперь он хватался не только за сердце, но и за другие попадавшие под руку органы, которые содержал в себе его могучий торс.       — К-как стонала? — впервые в жизни начав заикаться, лепетал светлый. — Я думал, ты делаешь отжимания, решила привести себя в форму…       Взгляд Улиты потемнел. На кухне загремела посуда. Эссиорх нервно заозирался, боясь, что с его лицом всё-таки повстречается что-то тяжёлое.       — А я не поняла, — подчёркнуто спокойно протянула ведьма. — На что это ты сейчас намекнул?       Эссиорх замахал руками так сильно, что волосы Улиты зашевелил поток ветра.       — Нет-нет, ты что, не подумай, это я так… — попытался оправдываться и тут же спешно перевёл тему, выдавая отчаянное: — Но как? С кем?       Улита хотела впечатать себе руку в лицо, выражая крайнюю степень недовольства мыслительными способностями хранителя, но быстро смекнула, что своё личико жалко, поэтому влепила мужчине пощёчину. В ушах зазвенело. Голова светлого резко повернулась, и тут он заметил в кровати кого-то постороннего.       — Привет, дядя, — подмигнув двумя глазами, сказала Гробыня. Она лежала, прикрытая одеялом, явно голая, и, скучая, поигрывала плёткой.       — Кто это и что она делает в нашем доме? — неистовствовал Эссиорх, предварительно отойдя на безопасное расстояние от Улиты.       — Моя любовница, — просто сказала ведьма, поглаживая пострадавшую ладошку. — Она уже месяц к нам ходит.       — И ты молчала?! — истерично взвизгнул хранитель, расхаживая по комнате. — Ты изменила мне с ней? С женщиной?!       — После тебя я не скоро смогу смотреть на члены, — заверила ведьма.       — Да ты… — не унимался Эссиорх. — Я так переживал за тебя, так старался вести тебя к свету! Мне казалось, ты делаешь успехи! О, как наивен я был! И как коварен мрак! Я должен посыпать голову пеплом!       Тут он на самом деле откуда-то достал пепел, но посыпать им почему-то порывался Гробыню, за что под задорный смех последней был скручен и кинут в угол Улитой.       — А как же наш сын? — с фальшивыми слезами на глазах причитал Эссиорх, когда Улите надоело бить его скалкой. — Мальчику нужен отец! Кто будет наставлять его на путь истинный?       Что наставлять ребёнка на путь истинный будут только в перерывах от важных занятий, а следить за ним будет Улита, почему-то не уточнялось.       — Не переживай, Эссичка, — сладко пропела Улита. — Люль остаётся с тобой.       От переполнявших его эмоций светлый сам себя ударил скалкой, прикидывая, можно ли ей убиться.       — Ты не можешь бросить своего сына! Я взываю к твоей совести! — орал он, как припадочный. — Или, о нет, блудница, только не говори мне, что ребёнок не от меня!       — Правильно, — сказала ведьма, потрепав его по щеке. — Своих детей бросать не надо. Вот только ребёнок не от меня!       Эссиорх снова картинно потерял сознание, но быстро пришёл в себя и, предусмотрительно поискав что-то помягче, начал биться головой об отнятую у Гробыни подушку. Склепова успела только вскользь ударить его плетью.       — Коварнейшая из женщин! — проговорил хранитель, когда голова начала уже кружиться. Выбежав в прихожую, он заслонил широкими плечами дверь, сложив руки на груди, и заявил громогласное: — Пусть ты по мраку своего эйдоса мне изменяла, пусть ребёнок не от тебя, а ты всё равно никуда не пойдёшь! Я не позволю!       Улита мягко похлопала его по голове, отталкивая от дверного проёма.       — И снова ты прав, Эссичка, прямо сыплешь народными мудростями. Я умиляюсь! Я и не собиралась никуда уходить.       Тут ведьма распахнула дверь и стала выкидывать чемоданы на лестничную клетку. Не успевший отойти от шока Эссиорх совсем уж запутался. Только стоял и хлопал глазами.       — Но как же… — растерянно бормотал он. — А чемоданы?       — А в них твои вещи, Эссичка, ты съезжаешь, — сказала ведьма, хватая светлого и выкидывая его вслед за чемоданами.       Мужчина перелетел через чемоданы и случайно упал с лестницы, несколько раз перевернувшись. Это ему, однако ж, не помешало подняться и со всем возможным достоинством начать ломиться в квартиру, крича что-то такое, из-за чего Улите пришлось зажать уши Люминисценцию, чтобы ребёнок не расширял словарный запас раньше времени. Когда известные Эссиорху слова кончились, ребёнок был насильно вручён нерадивому папаше и дверь захлопнулась. Это вызвало новую порцию отборного мата, который почтенные пенсионерки на лавочке обсуждали ещё неделю.       Вымотанная Улита прислонилась спиной к двери, тщательно проверив все замки, и прикрыла глаза, облегчённо вздохнув. Появившаяся неслышно Гробыня мягко коснулась её губ своими.