Наивность

Тяжёлая ночь дышала своим ровным прохладным дыханием и все кроме стражи во дворце спали. День не щадил, жарил жарой, от того холодная ночь была снисхождением Титана. Днем воздух плавился, сейчас им можно было дышать. Чему император был несметно рад. В маске, что всегда при нём, делать это было тяжко. Он всё равно дышит тяжело, закрыв рукой лицо. Боится собственных мыслей, которых в голове развелся целый балаган. Ведьмы, ведьмы, ведьмы, магия... И нет другой реальности. Бренное тело горит от злобы – он убьет их всех. Рано или поздно, заставит каждого пригнуться к земле с истошным воплем. А пока стоит воспользоваться прохладной ночью и поспать. Перед закрытыми глазами является образ. Чуть приоткрытые изумрудные очи в оправе густых ресниц. Ее глаза. Он как глупец жмурится, но видение не исчезает. Приобретает явные очертания лица. Холодный ветер задувает с распахнутого окна и гасит последнюю свечу. Филипп отдаётся эфемерному образу, дорисовывает губы, полуулыбку на них, волосы цвета ночи, лунную кожу. Бесконечно предана, ответственна, сдержана. Идеальна – закрадывается в голове, но это не правда. Как может быть идеальна ведьма? Терзания продолжились, стоило фантазиям разрастись до непозволительно откровенных образов. Вот она чуть приподнимает подол платья, открывая вид на ноги. Холодный воздух с улицы обдувает наяву, а в фантазиях черная юбка ведьмы взлетает выше. Филипп садится в постели, трет лицо. С чего она? Вокруг этих тварей тысячи. По плечам бегут мурашки. Ничто иначе как наваждение. Ежеминутное, жестокое, несбыточное. Несбыточное? Она стоит перед ним уже на следующий день с опущенными взглядом, чуть наклоненной в сторону головой. Вокруг темно – поздний вечер. — Мне не нравится то что ты делаешь, Лилит. Изумруды впиваются в него острием возмущения и детского удивления. Как же так, она, самая лучшая, самая сильная, самая-самая...смогла разочаровать? — Ты подставляешь меня раз за разом. — Вы требуете невыполнимого, – она уводит взгляд, но он видит, как дрожит ее нижняя губа. Она вот-вот заплачет. — Что? – он наклоняется к ее глазам, — Что ты сказала? Она кусает губу изнутри, только чтобы не заплакать. — Отвечай. Ведьма оступается, пытаясь отступить. — Как посмела ты ставить под сомнения мои приказы? – его рука наконец-то касается желанных линий. Ребра. Ее ребра под пальцами. Колдовство. Это платье всегда вызывало у него негодование, неужели оно и впрямь так прилегает к телу? Греховная плоть, касаться ее ему гадко, но любопытно. — Господин... – она не может говорить, она обескуражена второй ладонью, которая легла ей на спину, под волосы. В зале пусто. Тишина и свет факелов. Никого, кто бы смог вытащить ее из этих лап. Он молчит. Увлечен. Всем тем, что оказалось у него в руках. Страх. Изумление. Смятение. И все это дышит, колышется, горит. Лилит толкается и выскользает из объятий смерти. Бежит к дверям, роняя слезы, жизнь ее изменится навсегда. Божество проповедующее силу и веру, вдруг опускается в ее глазах до отягощенного желаниями существа. Она прекрасно поняла, чего он хочет. Сбежала. С тех пор он не видел ее. Неделя, вторая... Они сталкиваются в коридоре полном стражи. Лилит спешит раствориться, но остаётся, пойманная за руку. — К чему спешка, Лилит? Стража расступается, но совершенно никто не обращает на них внимания. Боятся отвечать за свои проступки. Прячутся в толпе. Лилит колотит дрожь. — Чем могу быть полезна? – она поднимает на него напуганные глаза и разглядывает маску. — Хочу видеть тебя сегодня вечером. — Где, Ваша светлость? – покорно интересуется ведьма, держась на ногах, едва дыша. — Ты знаешь. Глаза Лилит загораются осознанием. Он видит и сам себя боится. Ему не спалось неделю. В глазах стоял лик колдуньи. И все бы ничего, будь она не досягаема, но нет, до нее рукой подать. В любое время. В любой час. В любую минуту. Она шагает к тронному залу, держа спину ровно. Это напряжение. Легкие давит ужас. Еще немного и она снова окажется в своем кошмаре. — Ты пришла, – два слова пробегают по позвоночнику мурашками. — У меня не было выбора, – отвечает Лилит. — Люблю, когда ты так говоришь, – он усмехается через маску. Она молчит и трясется. Это становится заметно. Ее колотит так, что она вот-вот да упадёт в обморок. — Ты чем-то взволнованна? — Нет, Ваша светлость. — Отчего же еле дышишь? Лилит покачнулась, но устояла, справляясь с тьмой перед глазами. — Преклони голову. Она падает на колени и опускает взгляд в пол. Голова кружится еще сильнее. Резкое движение пошло во вред. Она дышит под удары сердца. Он встает. Несет с собой мертвенный холод. Его силуэт огромен. Темный, высокий, зловещий. Лилит встаёт, чувствуя опасность каждой клеточкой кожи. Пятится и вскоре натыкается спиной на стену, чуть не сбивает факел, мечется. И остаётся пойманной за руки. Хватка крепкая, тяжелая. Он тащит ее до собственного трона и перегибает через подлокотник. Она вздыхает, упираясь руками в холодный металл. — Смилуйтесь... Ее колени трясутся, она и не пытается выдраться, знает – бесполезно. Ему некогда разбираться с одеждой, слоями, фактурами... Ему нужна ведьма, здесь и сейчас, и отнюдь никогда больше. — Титан тебя помилует. — Прошу, – в этом шепоте мольба, а в руках императора – ведьма. — Замолчи, Лилит, – одним движением он прижимает ее руки к спине. Хочет, чтобы она замолчала лишь потому что знает, каков будет совершенный поступок. Возможно он видит ее в последний раз. Ткань платья с нервозным шуршанием ползёт вверх, не сама, естественно, что могло бы быть. Но ему хочется прочувствовать все самостоятельно. Каждую секунду разобрать на фрагменты. — Для главы моего ковена это неприемлемо, – он проводит пальцами по ее белоснежной ноге в капроновом чулке, его влекут эти изящные ноги, напряжённые, как струны. — На улице...жарко, – отрывисто произносит она, ощущая холодную ладонь на коже. На ней чёрное белье, на ощупь совсем из невесомой ткани, легкой и приятной. — Разврат. — Разврат – это то, что вы себе позволяете! – рычит ведьма, выкручивая руки, да и сама старается извернуться так, чтобы подол юбки упал обратно. — Как смеешь ты язвить? – он поднимает ее за руки, она остаётся прижата к нему со спины. Что ж, юбка упала. Лилит жмурится от отвращения, перед ней на трон падает маска. Его маска. Она не хочет оборачиваться. Он издает звук умиротворения своим вздохом, когда касается лицом шёлковых волос. — Гореть тебе адским огнём, ведьма... – его ладонь обхватывает грудь и Лилит толкается ему на встречу, в хрупкой надежде вырваться. — Не тревожься, я не буду тебя калечить. Мне интересно твое тело в других соображениях. К тому же, ты так легко возбудима, меня пугает твое психическое состояние. Я не желаю как-то навредить тебе. — Тогда отпустите, Титана ради, и мы забудем об этом навсегда, – она моментально вернула свой голос в состояние уверенности. — Я живое существо и имею права на свободу! — Лилит, я отберу у тебя эту свободу, если продолжишь. Магией телепортации он перенес их в спальню. — Окажи услугу, а я обещаю излечить проклятие твоей сестры. — Правда? – она оборачивается. — Искупи грехи... Она отходит от него и оглядывается. Спальня императора выглядит именно так, как она себе представляла. Грандиозно. Сам он в спешке раздевается. Лилит буравит его взглядом. Оценивает. Ей не нравится. — Мне оставлять чулки? – спрашивает она, и он поднимает взгляд. Долго смотрит. Видимо решает. — Я не говорил, что мне не понравилось. Лилит отворачивается, магией расстегивая молнию на платье. Филипп убирает шрамы на теле и глаз не отводит от явившегося белоснежного силуэта. — Тебя не травмирует солнце? Лилит оборачивается. Складывает платье, кладет его на первое попавшееся кресло. — Не слишком, если пользоваться кремами. Его удивляет спокойствие. Только что она умереть пыталась, а сейчас штиль. — Подойди. Она послушно ступает навстречу. Он убирает ее волосы в сторону и дышит в шею, а затем оставляет долгий поцелуй. — Я хочу знать, что ты чувствуешь. — Вы желаете со мной совокупиться, взамен на излечение моей сестры, что я по-вашему должна чувствовать? — Я не знаю, Лилит. Что чувствуешь ты? — Ненависть. А вы? – она дает ему снять с себя оставшееся. — Я желаю тебя. — Есть ли у этого этиология? Вы влюблены? – спрашивает она, терпя поцелуи на плечах. — Ты видишься мне всюду. Я помешался, – его правая рука остаётся на груди. Левая тянется ниже. — Позволь... Лилит слегка расставляет ноги, под собственный выдох. — Ты возбуждена? — Заинтересована, – она позволяет себе улыбку, когда он прислоняет ее к себе и ласкает. — А сейчас? – поглаживания переступают черту, переходя в бесстыдные и монотонные прикосновения. — А-а... – Лилит вздрагивает и сводит ноги, зажимая ими его ладонь. Он не отпускает. Перемещается на кровать и прижав к себе за горло, продолжает. — Это непотребство... – ее шепот ему нравится. — Имеет место быть, с другой стороны я не делаю ничего, что запрещала бы мораль. После его слов, Лилит выгибается, ей лестно слышать от него такие необычные слова. Она всегда искала в нем одобрения, а сейчас получает его сполна. Не важно как, важно – сколько. Она вцепляется в его руку, что на груди, двигает бедрами и неосознанно трется об его пальцы. Император останавливается, отпускает ее. — Ляг на спину. Сердце Лилит стучит где-то в глотке. Не успев полностью прочувствовать одно, она уже принуждена к другому. — Хочу видеть твое прекрасное лицо. Он осторожно притягивает к себе ведьму, которую от волнения бьет дрожь. — Это мой первый раз... – в страхе шепчет она и краснеет. Он изменяется в лице. Брови удивлённо ползут вверх. — Так молода и красива, и все еще девственница? Меня поражает твое целомудрие, Лилит, – он обводит ее еще более заинтересованным взглядом. — С другой стороны решимость. — Прекратите! Филипп усмехается и встает с постели. — Секунду, Лилит, думаю тебе не помешает что-нибудь расслабляющее. Ведьма умирает от жара, он подступил к щекам с новой силой. Она прикладывает к одной из них ладонь и облизывает пересохшие губы. Что же она такое делает? Продаётся? Он возвращается с бутылкой вина и чем-то еще, она не может рассмотреть. — Выпьем? Она быстро кивает и поправляет волосы. Вино отключит ей здравый смысл, уж лучше без него, чем наблюдать за происходящим с трезвой точки зрения. Он смотрит как быстро она глотает вино и снова поднимает брови. — Я не хочу, чтобы ты напивались до беспамятства. Ты потеряешь себя. Лилит не слушает. Ей как раз второе и нужно. Он наливает ей второй бокал вина и отставляет в сторону. Подает руку и притягивает ближе. Глаза ее начинают нервозно бегать по комнате. — Ты и этого не умеешь? – он обводит скулу пальцем и касается сомкнутых губ. — Слегка приоткрой рот и расслабь губы. В его планах не стояло учить ее таким обыденным вещам. Однако такой опыт пуще разгоняет кровь. Ее губы сахарные от вина, кажутся ему медом. Мягкие гладкие, они проминаются от его движений. Она и вправду не умеет целоваться. Делает это глупо, и вся дрожит, но ему нравится. Он целует ее дольше чем хотел бы, потому что она быстро учится. И вцепляется мягкостью прямо в его лживые уста. Зачем, сама не понимает, ей хочется опробовать, какого оно кого-то целовать. Ей всё еще не нравится, но любопытство... Он подаёт ей второй бокал вина, а сам не пьет. Смотрит. Вспоминает, когда в последний раз касался женщин. Лилит красива и вместе с тем удобна. Ей легко манипулировать, легко обвести вокруг пальца, наивное дитя под маской стойкости. Ему могло быть от себя противно, будь он светлей. Но куда ж светлей, если каждую ночь от его рук гибнут отродья тьмы? Она молчит и ждет, когда же он что-нибудь ей скажет. Что-нибудь лестное. Но вместо этого оказывается опрокинута на спину. Ей страшно, когда он молчит, она теряет тонкую нить понимания его намерений. Сквозь открытое окно доносится трель около-соловья и общий ор птиц. Все принимает какой-то слащавый окрас. Ему становится гадко. Свидание с ведьмой при свете луны? Это всего-навсего минутное желание, растянутое до ненужных прелюдий. Он двигается осторожно. Не соизмерим с ее хрупкостью. А она боится смотреть в глаза. В комнате душно, на улице безветренно. Это заставляет их дышать чаще. Тела моментально потеют. Лилит противно, она перестает чувствовать себя чистой. Ей стыдно, а ему кажется все равно. Он занят другим. — Расслабь мышцы. Лилит все прекрасно знает, но совладать с собой не может. Ей страшно. Она ощутимо чувствует разницу в росте. — Иначе ничего не выйдет... – он смотрит в глаза, в них страх, на губах дрожь. И сердце колотится, так, что удары видно. — Лилит... За словами кроется раздражение. Он смиренно ждёт, вместо своего привычного «взять и уйти». Он вернулся к баночке, которую принес вместе с вином. — Думаю, так будет проще. В комнате запахло сладкой травой, ведьма дрогнула, когда к коже прикоснулась прохладная скользкая масса. Филипп нервно дернул ее на себя за ноги и медленно начал входить. Она тряслась под ним как одержимая. Это оказалось лучше ожиданий. Она схватилась за подушки. — Титан! — Меня зовут Филипп. — Филипп! Он усмехнулся. — Да, Лилит? – по его смазливой улыбке можно было понять, что он всем доволен. Она не нашла слов, потому что он стал двигаться. Лилит закрыла глаза, тело охватило беспамятство, тягучая горячая расслабленность. — Дьявольски красива... Пружины старого матраса заскрипели. Лилит закрыла покрасневшее лицо рукой, а император наконец дал волю всем желаниям, что собрались за вечер. У него давно не было соития, Лилит стала глотком свежего воздуха. — Я надеюсь это останется между нами? – вскользь спрашивает она, держась за его руки. — Без всяких сомнений. Ему не хватает сил растянуть, собственное удовольствие на дольше, она же вовсе остаётся ни с чем, потому что не чувствует чего-то особенного. На следующий день она приходит к нему сама, не по указу, а по желанию. Стоит прямо перед ним, сидящем на троне и выжидает, когда же он одумается и исцелит сестру. — Вы обманули меня! Обесчестили и продолжаете молчать?! Он щелкнул пальцами, поднял недвижимое тело и понес прочь. — Я говорил о твоей наивности? Лилит возмущена, но не может пошевелиться. При таких заклинаниях ему все легко дается. Делает с ней все что захочет. Сегодня снова в спальне, завтра в тронном зале, послезавтра у нее.