My fear is fading fast

В сумерках ранней осени Ханджи, теряясь среди прохожих, свернула в переулок, где располагался один из публичных домов города. Черт возьми, не так она представляла себе свой первый раз, но и где-нибудь в походе, наскоро ей не хотелось. Ей уже исполнилось восемнадцать, так пусть опытный любовник сделает ее женщиной, хоть и за деньги, наплевать. Она уже собиралась войти в заведение, как услышала за спиной: — Очкастая, ты дверью не ошиблась? Ханджи вздрогнула и почувствовала, как кровь предательски прилила к лицу. — Привет, Леви, — дрожащим голосом ответила она. — Расслабься, я никому не скажу, — Леви подмигнул ей, и хотел было зайти, но Ханджи одернула его, и потянула за собой в проулок, прочь от света фонарей. Остановившись подальше от прохожих, Ханджи поправила свой плащ и, собравшись с духом, спросила: — Ты часто здесь бываешь? — Нет, нечасто, — Леви переступил с одной ноги на другую и скрестил руки на груди. — Скажи, как все там происходит? Что надо говорить или делать? Леви немного растерянно посмотрел на нее, затем почему-то на вывеску «Мадам О’Доуд» и плотно занавешенные окна. — Наверное, как всегда, очкастая. — А как всегда? — Ханджи крепко взялась за полу его плаща, как будто боялась, что тот уйдет, оставив стоять ее одну в темном переулке у городского публичного дома. — Черт, Ханджи, ты весь настрой портишь. — Прости, Леви, я просто волнуюсь, я не знаю, что нужно делать и как все это будет. — Здесь за это деньги платят, наверняка о тебе позаботятся. — Но это будет совершенно незнакомый человек, — она мельком оглядела здание. — Тебе здесь нравится? — добавила она. Леви оторопел от такого откровенного вопроса и бесхитростности, с которой Ханджи его пытала. — Я тут не был, но рассчитываю на хороший вечер. Ханджи закусила губу и закивала. — Леви, ты мог бы побыть там со мной? — В каком смысле? Постоять за дверью, пока ты будешь трахаться? От этих грубых слов Ханжи покраснела до кончиков ушей. — Нет же, пока я не решусь, мне очень страшно. Я же никогда… — и она опустила голову замолчав. — Так ты что же, девственница? Ханджи, не глядя на него, утвердительно покачала головой. — Ты сдурела? — Леви выкрикнул последние слова и теперь оглядывался, не привлек ли он к ним лишнего внимания. Она подняла на него глаза полные слез. — Леви, прошу, не говори никому, что видел меня здесь, я вернусь в гарнизон. — Она вытерла рукавом слезы, шмыгая носом, по–прежнему не решаясь посмотреть Леви в глаза. Затем повернулась и зашагала вниз по улице. Леви остался стоять у неосвещенной стены заведения. Чертова очкастая испортила вечер, о котором он так давно мечтал. Он закатил глаза и побежал за ней. — Эй, Ханджи, подожди! — Леви быстро нагнал ее и ухватил за запястье. — Не надо сейчас возвращаться в гарнизон, уже темно. Это безрассудство. Она смахнула очередную слезу. — Я снял комнату в неплохом трактире, пойдем, отведу туда, ляжешь спать. Они вошли в небольшую комнату, теплую и чистую. Ханджи сняла плащ, несмело прошлась по комнате, огляделась и села на кровать. — Знаешь, Леви, мне просто хотелось почувствовать себя желанной, понимаешь? Не солдатом, а просто человеком, женщиной. — она теребила в руках носовой платок. — Не думаю, что за этим ходят в публичный дом. Там же все не по-настоящему. Ханджи подняла на него глаза. — Уходишь? — Не знаю, настроение уже не то, — он повел плечом. — Это из-за меня, Леви? Черт, я не хотела испортить тебе вечер! — Да брось, это не из-за тебя. — Леви сел рядом и почему-то положил руку ей на колено. Они оба уставились на ладонь, слегка сжимающую костлявую девичью коленку, как будто это были не их соприкоснувшиеся тела. Взгляды их встретились, и Леви впервые осознал, как привлекательна Ханджи: пряди каштановых волос, нос с горбинкой, ореховые глаза, длиннопалые руки, то и дело поправляющие очки. Он прильнул к ее губам и замер. — Леви, — тихо позвала Ханджи. — Если ты захочешь заплатить мне за секс, клянусь, я придушу тебя, очкастая. Ханджи прыснула от смеха. Леви поднялся и начал расстегивать пуговицы на кителе. От этого Ханджи вмиг посерьезнела. — Ты не передумала? — Леви принялся за рубашку. — Нет, — и как будто в доказательство своих слов она подскочила и тоже начала раздеваться. Разувшись, она взялась за брюки, поглядывая, как Аккерман аккуратно повесил свои на спинку стула и стянув исподнее стоял теперь нагишом, как будто ничуть не стесняясь. Ханджи с любопытством оглядела его крепкое тело и задержала взгляд на полувставшем члене, так бессовестно выделяющемся среди темных волос на фоне белой кожи. Раздевшись, она инстинктивно хотела прикрыться руками, но Леви не дал, грубовато взяв ее за плечи и затем ласково проведя суставами пальцев по животу. — Ложись, — Леви одернул в сторону одеяло. Ханджи послушно легла на наглаженную хрустящую простынь. Леви лег рядом. — Я не сказал тебе… У меня это тоже в первый раз. Ханджи хотела что-то сказать, но промолчала, закусив губу. — Если хочешь, давай просто ляжем спать, я никогда никому не расскажу. — Нет, — с неожиданной решимостью в голосе произнесла Ханджи, дотронулась до Леви, и тут же, испугавшись прикосновения к обнаженному телу, одернула руку, — Я читала книгу для девушек, собирающихся вступить в брак, так что представляю… — Боже, Ханджи, — перебил ее Леви, — я знаю, что надо делать, просто никогда не делал. — Ладно, хорошо. Она перевернулась на живот и с тихим любопытством смотрела на Леви. Этот вид… Леви провел кончиками пальцев по ее спине и с решимостью прикоснулся к ее горячим и раскрывающимся ему навстречу губам. Этот поцелуй был другим, горячим, несдержанным. Ханджи потянулась рукой к его уже крепко стоящему члену и нежно обхватила, отчего Леви вздрогнул и еле слышно застонал. На этот стон Ханджи вся будто вплыла в его объятия. Он чувствовал, как ее мягкая грудь прижимается к его груди, как ее нога легла между его ног, как рука неумело ласкает его. Все это было так остро, так возбуждающе, так непохоже на ощущения, испытываемые им в минуты самоудовлетворения, Леви только и успел сбивчиво прошептать ее имя, как тут же кончил. — Черт… Прости, я не сдержался, — Леви виновато посмотрел на Ханджи, — Тут можно помыть руки, — он показал на умывальник в углу комнаты. Ханджи не стала вставать, только вытерла руку платком, легла на спину и потянула растерянного Леви к себе. — Поцелуй меня еще. Он с нетерпением припал к ее губам, шее, груди, провел рукой между ног, потрогав большим пальцем горячую и мокрую впадинку. Ханджи заметалась, тихонько постанывая, и только сжала в ладони краешек одеяла, когда Леви оказался внутри, став с ней одним целым, ее первым мужчиной. Позже они уснули и спали до полудня, сплетаясь ногами и руками, счастливые Леви и Ханджи, будущие сильнейший воин человечества и четырнадцатый командор разведкорпуса.