***
Ин волнуется. Его обычно веселые серебристые глаза сейчас как никогда серьезны и напоминают сталь. Уже месяц его юного друга посещают кошмары. Второй нефрит каждый раз просыпается в своей панике. Он тихий, слишком тихий. Замкнулся в себе еще больше, и даже старший брат не может вытащить из него ни слова. Хотя бы причину. Лань Чжань молчит. Лань Сичень тоже знает о кошмарах. Каждый раз просыпается от задушенного панического вздоха Ванцзи и подходит, успокаивает, просит, умоляет рассказать о чем его сны. Но А-Чжань не говорит и отводит взгляд, который сначала скользит по темному силуэту Ина, а потом закрывается в себе до конца ночи. Лань Цижень видит. Он обеспокоен, и почти каждую ночь играет на гуцине песни для младшего племянника, а после сидит у его кровати и по отечески гладит по голове, искренне волнующийся. Иногда, если прислушаться, можно уловить как великий учитель просит кого-то оберегать бедного ребенка, защитить от кошмаров и боли. И кто-то слышит, а ночью играет на флейте призрачную песнь, несущая в себе ласковый ветер и серебряный перезвон горных ручьев. Тогда Лань Чжаню не снятся кошмары. Тень тускнеет. Спустя ещё неделю у Ванцзи случается истерика. Страшная в своей необычности и душераздирающая на вид. Стойкий мальчик трясется и со слезами на глазах умоляет увидеть свою мать. Дядя сжимает руки, чувствуя отрезвляющую боль от впившихся в ладонь ногтей. Через 3 дня его все же приводят к Мадам Лань. Лань Чжань бежит к ней в объятия и затихает, почти не дышит. Женщина прижимает своего ребенка к груди, перебирает черные волосы и тихо вопрошает. В чем дело?***
Облачные глубины погрузились в траур. Вечно белые и тихие, сейчас они застыли во времени. Не слышно птиц, что любили по вечерам подпевать Ланьскому гуциню, ни самого инструмента, что всегда исполнял красивые партитуры заклинателей. Ничего нет. Лань Чжань сидит в своей комнате, с пустым лицом и потухшими глазами. Мальчик сжимает в руке цветок горечавки и смотрит сквозь него. Лань Цижень разочарованно качает головой, горькие слова застревают в горле. Он уходит, тихо закрыв дверь. Тень, прислонившаяся к спине его племянника так и осталась незамеченной старшим. В помещении царит глухая тишина. Она душит своим одиночеством, но и нарушить ее никто не решается. Призрак, мерцающий в свете единственной свечи с поджатыми губами смотрит в окно, где тучи закрыли собой месяц. И молчит. Тоже горюет. Вдруг позади раздался звук падающей капли. Потом второй и третий. А затем всхлип, мучительно тихий, задушенный и хриплый. Ин в муке закрывает глаза и откидывает голову назад, сжимает в кулаки прозрачные руки и ждёт. Однако ничего не происходит. Тогда он оборачивается и аккуратно обнимает трясущегося ребенка со спины. Гладит по голове и позволяет просто плакать. Он не смотрит, снова закрыл глаза, прильнул к слишком маленькому, хрупкому телу ближе и начал напевать знакомую лишь двум песню. Он не плачет, хотя очень хочет.