из огня да в полымя

После выступления жарко и потно, хочется быстрее выпить холодного пива, да протереть кожу полотенцем, чтобы хоть немного жар сбросить. Но сил даже чтобы встать особо нет, надо немного отдохнуть, думает Андрей и откидывает голову на спинку такого же липкого, как и он сам, кожаного дивана. Это по счету 15-й или 16-й город тура. Князев сбивается уже со счета и не пытается восстановить хронологию, потому что на кой и кому она сдалась? Миха, до одури заряженный, и непонятно откуда в нем еще столько энергии после того, как разъебывался на концерте, валандается по гримерке, держа наперевес бутылку пива в руке. Кожаные штаны на худом, после очередного рехаба, теле еле держатся и так и норовят сползти вниз. Миха неловким движением их подтягивает за хлястики, пританцовывая музыке. Движения все у Михи абсолютно нескладные, какие-то кособокие, некомфортные такие, но все же привлекательные так, что от них и Мишиной дурости глаз порой не оторвать. Андрей подмечает все детали, чтобы потом по памяти зарисовать все эти движения, но Михе никогда не показывать, запихивает в дальний уголок собственной памяти. Андрей упускает момент, когда в гримерке появляются молодые прелестницы, видимо кто-то из чуваков выцепил их и привел. Одна тут же садится рядом с Князевым, что-то невнятное говорит. Чепуху какую-то из разряда как он ей понравился и как хорошо пел на концерте. Князев, по своей уже устоявшейся привычке, все это мимо ушей пропускает. Его в принципе давно перестало ебать чье-то мнение, даже если оно комплиментарное и его напрямую касается. Кроме Мишиного. Андрей сам у себя в мысли осекается, понимая, что за последние несколько лет, реально только одного Мишу и слушает. В руке материализуется бутылка пива и он этой возможностью более чем пользуется. Вечер сегодня такой, совсем блять не для философских размышлений. Нужно выпить, отдохнуть, выпустить пар, возможно уединиться с девушкой, которая продолжает что-то шептать ему на ухо, чуть ли не покусывая уже, обдает горячим дыханием своим. И пахнет от нее приятно, вишневыми духами какими-то. В общем, надо отвлечься, отгрузиться. Забота о Мише порой слишком высасывает все силы. И не то, чтобы Князеву это не вкатывало. Он чувствует, что по-другому не может, но иногда ему самому требуются силы на восстановление. Андрей на автомате выдавливает какие-то ублюдские комментарии на все ее реплики, потому что у Князева давно не было, а правила приличия соблюсти нужно, не сразу же из огня да в полымя. Поэтому «Да-да и спасибо. Прикольно!», закуривая сигарету и держа в руке уже вторую бутылку. Одногруппники явно тоже рады женской компании и предвкушают интересный вечер. Андрей взглядом сканирует комнату: Балу приобнимает за талию небольшого роста девчонку, но складную, колготки в сеточку, гады, футболочка какая-то, что-то ей тоже на ухо нашептывает, от чего она смеется, застенчиво так. Яша чуть поодаль, в уголке зажимает блондиночку, а Поручик кимарит забравшись на кресло с ногами и потягивает медленно сигарету. Рядом с ним сидят еще две девочки, которые увлеченно смотрят на Миху. Ну конечно, Михе так сразу две. У себя в голове усмехается Князев, наблюдая как Горшенев что-то затирает им, а те открыв рот смотрят на него как на божество какое-то, а не как на Миху, который то со сцены ебнется, то опять какую-то хуйню выдаст с которой разбираться Князю, потому что другие в рот ебали какой-то особый подход к Михе искать, чтобы усмирить всех его демонов. Но сегодня Андрей в рот ебал слежку за Горшеневым устраивать, ему и себе время уделить хочется и отдыху своему, мозги свои прочистить в первую очередь, чтобы завтра в очередной раз прочищать их Михе, когда тот вздыбится и опять заведет свою гармонь про то, как жить ему не хочется и как тяжело ему, понимаешь, да? Князев хмыкает от своих же мыслей, чем девочку, сидящую рядом смущает. Та наверняка сразу же думает, что это он из-за нее так делает. Ресницы у нее длинные предлинные, оформляют карие глаза, которые слишком влюбленно на Андрея смотрят. — Хочешь, чего покажу, — выдает Андрей, чтобы она неловко себя не чувствовала, нихай хочет покататься на саночках, надо эти санки и развлечь как-то. Уважительно отнестись что ли. Князев резко встает, пересекает прокуренную гримерку буквально в три шага, достает из сумки камеру. Новую. Купил вот совсем недавно, деньги пришли с концертов отыгранных и вложился он вот, в технику. А то старая барахлила пиздец, да и после того, как Миха, пытаясь играть пару раз в оператора, расхерачил отсек с батарейками и чуть линзу не разбил, жить ей оставалось точно недолго. Новенькая камера в руке сидит отлично, удобно и не тяжело, как предыдущая. Князев жмет на REC и в краешке экрана лампочка красная загорается. Он снимает комнату, плавно переводит на девушку, которая так и осталась сидеть на диване и чувствует, что чей-то взгляд сверлит его затылок. Заебись. Звериное чутье, не дать не взять. Андрей поворачивается ко второму дивану, чтобы поймать на себе Михин взгляд. В глазах у Горшенева два ебучих огонька дьявольские и сверлит он светлый облик Князева ими так, что Андрею становится даже неловко. Девочки, сидящие рядом с Михой уже заебались его слушать, и видимо понимая, что от Горшка они ничего не получат, пытаются к себе привлечь внимание полусонного Поручика, который явно слишком перебрал уже. Миха губы свои облизывает, продолжая смотреть на Князева, челюстью водит, слюну сглатывает, но взгляд не отрывает. Андрей от неловкости аж камеру на него наводит, так чтобы построить стену между. Некомфортно как-то. –Ты че, — тут же реагирует Миха на камеру. — Документалист, — смеется. Андрей пытается все в шутку вывести, чтобы какое-то ебанутое напряжение, наваждение на тормоза спустить. Он даже уже забывает, что шел камеру показывать девчонке, которая все еще прилежно ждет его на соседнем диванчике. Князев вплотную подходит к Михе, так чтобы коленями в колени упереться, задоминировать, вот эту тяжесть Горшеневскую подсбить, чтобы не смотрел тяжело так, как пес готовый прямо сейчас сорваться и прокусить ему горло. Андрей продолжает на камеру снимать, над Михой нависает грозно, прижимая ногами, так чтобы всю дурь выбить. — Че скажешь Мих? — Андрей нажимает на кнопку зума на камере, так чтобы во весь экран только взгляд Михин дикий. Горшенев тут же возвращает усмешку в ответ. — Прикольный ты, говорю. Ты присядь, — Миха похлопывает по дивану рядом с собой, — я тебе может еще каких интересных историй расскажу. Факир ебаный. Андрей обмякает даже, вся его смелость куда-то испаряется, садится рядом, продолжая уже камеру фокусировать на девочке, которая все еще прилежно ждет его на диване напротив и за всей картиной наблюдает. — Знаешь, че за песня играет, — Миха обвивает его своей рукой за плечо, притягивает к себе ближе и чуть ли не полушепотом разговаривает. Смотрит на то, как Андрей на камеру девочку снимает. –The stooges, — говорит Андрей, тяжело сглатывая. Не нравится ему совсем Михин игривый настрой, когда вот так вот из ниоткуда Миха выкидоны свои начинает, без справки и разрешения, ебет Князеву мозг. Андрей даже название трека не говорит, потому что знает, что вслед за этим, будет тирада от Горшенева на полчасика точно. — Даа-а, –протягивает Миха, усмехается своей улыбкой, по которой в данной момент Князеву хочется двинуть кулаком, потому что заебал. Потому, что хочется уже с девочкой уединиться, а та и соскочить может, но и Миху блять, надо теперь выслушать, иначе тот бесоебить пойдет. А разбираться потом кому? Правильно, Андрею Сергеевичу Князеву. Но руки заняты, Андрей камеру в правой руке держит и теперь снова на Михе фокусируется. — Ты понимаешь, Дюх, какая сила в этом во всем, энергетика, — Миха руками своими худыми жестикулирует, а Князев как ебанатик завороженная змея смотрит через экранчик на камере за тем, как пальцы длинные Мишины ловко чиркают по спичечному коробку, как губы сигарету обхватывают и дым выпускают. — Какая блять сила в песенке, про то, что чувак хочет быть собакой ебаной, — Андрей лезет специально на рожон зная, что Миху это разозлит, что он вот так обосрал то, что Михе нравится. Князев тоже бесится, потому что Горшенев его отвлек. Миша звереет в полсекунды, но Князева это не пугает, он знает прекрасно что в каком бы состоянии Миша не был, руку он поднимать не будет. Не в Михиной это проформе, кулаками махать на друзей своих. Горшенев его хватает за затылок, так чтобы лбом в лоб и исподлобья смотреть. Андрей от неожиданности аж камеру опускает. Now we're gonna be face to face And I'll lay right down in my favorite place Разрывается Игги Поп на всю их гримерку. — Ты блять понимаешь, что это праотцы панк-рока? Год какой знаешь? — Миха напирает на него, по-ребячески совсем, от чего Андрею смеяться хочется и его отпускает. Горшенев пытается казаться злым и страшным, а выходит какая-то чихуахуа на слона лающая. Глаза у Михи бездонные и большие, добрые, а голос он пытается специально громким сделать. Чтоб тип Князева напугать, за то, что он в рот ебал эту песню в данный момент и всем вокруг показать какой он тут главный. Играет Миша, играет. — Ты послушай блять какой у гитары дисторшен, это же ебать какой панк начала 70-х, Дюха, — видя, что Андрей его совсем не боится, Миха отступает, обмякает, делает затяжку, на спинку дивана откидывается. — Ты в текст вслушайся, — парирует Князев, хочется доебаться до Михи по максимуму, потому что ну сколько можно то, а? — Да че там текст, Дюх, музыку надо слушать сперва, а текст потом уже. Вторичное. У Андрея аж автоматом бровь поднимается. — Ну тогда, Михаил Юрьич, не о чем мне с тобой разговаривать, — Андрей камеру захлопывает, с дивана встает. в одно движение к девочке подходит, за руку ее берет и хочет побыстрее из гримерки уйти. Благо, отель им сняли прям напротив ДК, никаких тебе ждать автобус и пока там все соберутся. *** Андрей кое как в номер заваливается, держит девчонку за талию. Свет включать даже не удосуживается, потому что хочется быстрее и скорее уже, забыться, напряжение переключить. Номер, как и обычно у них на двоих. Михи непонятно сколько не будет еще. А Андрей не горит желанием быть застанным врасплох. Горшенев бесит пиздец. До одури, до побелевших костяшек, со всеми своими приколами. Невозможно. Девочке тоже видимо хочется побыстрее, поэтому она подталкивает Андрея к кровати и тот покорно ложится на спину, дышит тяжело. В номере жарко что пиздец, душно. Но времени открывать окно нет. Андрей на какой-то момент пытается ее имя вспомнить, но кроме Михи с его доебами про песни ничего в голове не оказывается. Князев чертыхается, переключается на нее обратно, девчонка уже на нем сидит, футболку свою стягивает, под которой лифчика нет. Андрей вцепляется пальцами в ее бедра, шарит руками под юбкой, тянет на себя. А затем дверь номера открывается, свет из коридора номер гостиничный освещает. Выхватывает охуевающий взгляд Князева и девчонку, которая ойкает, хватается за футболку и прикрывается ей. На пороге стоит сам как никак апостол Михаил. Из-за контраста света из коридора, видно только Мишин силуэт. Вот тебе и второе пришествие. – А, – Миха тянет, буднично, так как будто бы он каждый день заходит посмотреть, как Князев трахается, – вы тут это, – Горшеневу явно и неловко и куда деть себя он не знает, притормаживает. – Ну это, ладно, – он дверь обратно закрывает и уходит. Андрей лишь тяжело вздыхает, хлопает себя по лбу и думает о том, что ну невыносимо это совсем. И как он блять дверь забыл закрыть, пиздец. Девочка так и сидит на нем, ногами бедра Андрюхины сжимает. Смотрит вопросительно так, мол, продолжать то будем или нет? – Забей, – Андрей за подбородок ее хватает, тянет на себя чтобы поцеловать, опять перенастроиться и забыть. Целуется она хорошо, умело и мягко. Руками к джинсам Андрюхиным тянутся, ширинку расстегивает, пальцы у нее нежные, сама свою юбку тоже снимает. И Андрей, Андрей пытается на ней сосредоточиться, на светлой коже, груди, бедрах, чтобы все на тактильность переключить. Но в голове блять оказывается снова и снова ебаный Миха, который щас непонятно куда пойдет, непонятно что будет делать, если никто из ребят его к себе не пустит в номер. Князев специально рьяно целуется, чтобы выдолбить Миху хотя бы на минут двадцать из своей головы. Ну хоть чуть-чуть передохнуть, а? А то это все нечестно пиздец. Неправильно. Не должно так быть. – Все в порядке? – она спрашивает, потому что видит, что Андрей явно мыслями где-то не здесь и не с ней. Андрей лишь кивает, резко ее под себя подминает, путается в своих штанах, тяжело, темно, надо быстрее. Понимает, что презервативы остались где-то в дорожной сумке, поднимается с кровати, пересекает весь номер за несколько шагов, пытается в темноте высмотреть куда он сумку кинул. Сумка обнаруживается в самом углу номера, Андрей шариться в ней начинает, ищет, ищет, потому что ну быстрее же, ну. Миха же там непонятно, где будет бродить. Князев осекается, садится на пол, ноги вытягивает, спиной на стену опирается и смотрит в потолок. Девочка конечно же это видит, на кровати садится, ноги спускает. – Бля, – тянет Андрей, но лучше сейчас чем потом, – извини. Не могу найти, а без них ну как-то, это, – Андрею кажется, что его ложь более чем очевидная и написана у него на лбу. – Может я тебе отсосу просто? – предлагает она. – Не, прости, – Андрею хочется сквозь землю провалиться, потому что он чувствует, как она прожигает его взглядом пока одевается в темноте номера, а затем хлопает дверью. Оставшись наедине с самим собой Андрею хочется взвыть. Но он встает с пола, застегивает штаны обратно и выходит из номера лишь для того, чтобы обнаружить Миху сидящего около двери в их номер. Он даже не замечает Андрея, книжку читает какую-то. Ручку шариковую во рту мусолит, листочек какой-то держит. Выписывает что-то. Рубашка расстегнутая, ноги длинные безумно, даже когда согнутые. Штаны эти его кожаные, пиздец. Андрей садится рядом на корточки, по плечу его треплет. – Мих, домой пошли, – и Мишины карие глаза тут же на него смотрят, ручку изо рта вынимает. – Бля Дюх, я все перевел, – показывает листочек исписанный, а потом, что в руках у него англо-русский словарик и Андрею хочется четвертовать самого себя, потому что времени второй час ночи. А этот где-то словарик откопал. У Андрея иногда много вопросов к Мише возникает, но он их не озвучивает, просто потому что прекрасно знает, что Горшенев на них ответить не сможет. И Миха на своих габаритах кое-как поднимается, на стенку опирается и следует за Князевым в номер. Андрей в этот раз уже специально проверяет, что закрыл дверь, потому что ошибок прошлого опыта повторять не хочется. По-хозяйски проходится по номеру, включает ночник, чтобы хоть что-то видеть в темноте ебучей. Андрей пиздец как заебался, хочется просто помыться и лечь спать уже. А может и на похуй, лечь спать так, потому что сил нет уже ни на что. Князев свои размышления сопровождает театральным вздохом, садится на край кровати, смотрит на Миху. Главная жизненная проблема Андрея Князева в данный момент снимает ботинки, затем складывает словарик на тумбочку, а листочек сворачивает и прячет в задний карман штанов. Затем слышит Андреев вздох и смотрит на него. – Ты, Дюх, это, извини, что я ну, это, зашел. Не хотел я, вот. Брови у Горшенева поддернутые и взгляд как у дворняги несчастный совсем, как будто он последние пару недель по улицам скитался, а не концерты отыгрывал. Андрей ему не отвечает, потому что комментировать нечего. Слов у Князева нет совсем. Без комментариев. Чтобы черт не ладен был этому Горшеневу. – Дюх, ну ты, – брови опять вздергиваются, складываются домиком, мимика играет, уголки рта вниз опускаются, – ты че реально обиделся что ли? Андрей видит, как Миха действительно начинает переживать не обиделся ли он. Алкогольный флер тут же пропадает, Миха становится серьезным. – Ты же понимаешь, что это. Ну так. Я не со зла, не думаю я что музыка важнее, – Миха подходит к нему ближе, в глаза заглядывает, садится рядом на пол, – Дюх, ну пожалуйста, я же поговорить с тобой шел, извиниться. Так бы я если бы знал, что ты тут это, я бы не пошел щас сюда. Миша внимательно смотрит на Андрея, сидящего на краю кровати. Смотрит снизу вверх, глазами своими шарит по Андрею, пытаясь вымолить хоть ответ какой-то, непривычно. Непривычно. Андрей привык, что вверх смотреть надо чтобы со шпалой Михой разговаривать, взгляд его ловить. А тут вот он, коленями по ковру. Смотрит жалобно. Глаза бегают. – Ты весь текст перевел? – что-то в Князеве ухает и он решает все развернуть в свою сторону. – Да, – Миша отвечает тихо. Почти шепотом, как будто боится, что кто-то услышит. – Там ну действительно про собаку и что-то, типа, ну про секс, – Миха в пол смотрит, положив руки на колени, пальцы перебирает. Дай бог как первоклашка на первом сентября. Миша ебаный человек контраст. То он в одних кожаных штанах по сцене скачет с мигающим словом секс на лбу, то вот это вот. Князев аж вздыхает тяжело, задумываясь об этом. Пиздец как Андрею Князеву тяжело жить. Он бы мог уже книгу написать о бремени вот всех этих приколов. О том, что с Михой у них иногда бывает, и что они никогда об этом не разговаривают друг с другом. Потому что пиздец. Если об этом не разговаривать, в форму словесную не облекать, то вроде, как и не было. Вроде, как и легче. Потому что не пидоры. Но нихуя не легче. Рядом с Михой быть, о нем думать постоянно, когда он из головы не уходит, даже когда Князев потрахаться хочет. Андрей уже готов к гадалкам сходить если они его от этого расколдуют. Проклятье какое-то. Пиздец. – Ты, это, Дюх, – Мише явно не нравится молчание Андрея, который в голове уже написал первую главу трактата «Мы друг другу дрочим, но молчим», – я ж серьезно блин! Не считаю я что текст не важен. Важен, конечно, – Миша чешет голову, а потом снова взгляд на Андрея поднимает. - Исполнил я, конечно, да. Зря исполнил. Извини. Он на коленях пододвигается к Андрею ближе, кладет голову ему на ногу и смотрит. Смотрит. Смотрит. Смотрит. Андрею кажется, что Миха сейчас своими глазами собачьими в нем дырку прожжет. И будет Князев ходить с дыркой во лбу, с подписью, что она тут из-за взгляда Горшенева. Ну так чтобы все сразу поняли, че там у них бывает и от чего у Князева бессонница. Андрей понимает, что это отличная возможность отыграться на Михе за все его проебы и шансом надо пользоваться. Пока Миха такой, в таком состоянии, пока позволяет. Он проводит рукой по Михиной скуле, обхватывает подбородок, заставляя столкнуться взглядами. В этом прикосновении глупом, столько всего интимного, что Князеву кажется, что он сейчас задохнется. – Не, Мих, – Андрей совсем убирает его голову со своих коленей, встает с кровати и пятится от него на пару шагов назад, продолжая смотреть на то, как Миша перед ним стоит на коленях, – так не пойдет. У Андрея от такого Михи все внутри все переворачивается. Но как же он заебался. Заебался на всех Михиных выебонах. В комнате даже для ночи слишком жарко, и Андрей идет к окну, чтобы открыть, охладиться, сбросить все напряжение от ебнутого вечера. Наконец-то. Чтобы ветерок ночной по коже прошелся, остудил, освободил голову от всего ненужного. Князев параллельно осматривает потолок на наличие сигнализации и ее, слава богу, не оказывается. Вытрахать Миху из головы не получится и Князеву приходится смиряться с этой мыслью каждый день своей жизни. Андрей выдыхает громко, на подоконник облокачивается, достает сигарету из пачки, лежащей рядом, спичкой чиркает. Вспоминает про то, что Миша все еще тут тоже, глаза ищут его силуэт в полутьме номера. Миха так и сидит на коленях рядом с Андреевской кроватью, залипает куда-то. Ничего нового. Все на своих местах. Все как надо. Андрей пользуется моментом тишины, чтобы поток мыслей в голове успокоить. На половине сигареты Миха очухивается, и не удосуживаясь встать, на четвереньках подползает к Андрею. – Дай закурить, а? – просит, смотрит на Андрея, глазами своими ввинчивается в мозг Князева. А Андрея ведет, ой как ведет и почище чем от любой девчонки. Ночной свежий воздух нихуя не помогает, потому что на спине у Князева выступает пара капелек пота. – У меня последняя, – режет Князев, надо приструнивать. Иначе пиздец. Рядом лежит почти полная пачка. – Да затяжку одну дай, – Миша смотрит на него своим щеняьчим взглядом просит, глаза большие и несчастные, как будто от одной тяжки сейчас вся судьба мира решается. Андрей теряет счет в какой раз за ночь внутри что-то ухает. Он вниз опускается, на корточки приседает, так чтобы лицом быть напротив Михиного. Утопает параллельно в его взгляде. Тонет Дюха. Тонет и спасательный блять круг никто не кинет. Сигарету между указательным и средним пальцем держит, подносит ко рту Горшенева и тот поддается. Подушечки пальцев касаются губ, Миша даже свои руки не тянет, позволяет. Позволяет ему сделать все. Андрею все можно. Ресницы подрагивают, глаза закрывает, затяжку делает. И Андрея ведет, ой как ведет на дно самое. Князеву кажется, что он ебать сейчас захлебнется сам от своих чувств. Подохнет, прям тут, в гостиничном номере, его труп с утра мелком будут обводить, оградительные ленточки ставить. Он наблюдает за тем, как кадык у Михи острый, ходит, как он глаза снова открывает, как собирается выдохнуть дым, и Андрей приближается еще ближе, чтобы поймать его губы своими. Напирает. Жарко. Тяжело. Возбуждение узелком скрадывается в середине живота и уходит вниз. А Миха лишь поддается, подставляется сам, углубляет поцелуй, стон свой заглушает губами Князева. А Андрей балансирует на грани, одной рукой вцепляется в Мишин затылок, другой опирается на пол, потому что сигарета недогоревшая между пальцев все еще зажата и не дай бог они блять пол прожгут. Кто платить будет? Андрей то уже своей головой за это вот все расплатился и по сей день платит. Андрей отстраняется, смотрит на растерянный Мишин взгляд, абсолютно полный непонимания происходящего, почему все так резко закончилось. Вальяжно делает затяжку, обозначая границу. Мол, Миша, понимай ты так, я здесь главный. – Мы с тобой недоговорили, – Андрей встает, снова облокачивается на подоконник, че там дальше было то? Миша брови свои складывает домиком опять. – А? – уточняет Миха, смотрит опять снизу вверх. – Ну, про текст, ты же перевел? – Андрей уточняет, хочется Миху помучить, – Че там дальше было то? Миха достает листик из заднего кармана штанов. Разворачивает, всматривается в то, что сам написал, матерится тихо видимо потому, что написал непонятно и сам разобрать не может. Голову почесывает. – В своей комнате, хочу тебя здесь. Теперь мы будем лицом к лицу. Я ложусь на своё любимое место, – выдает Миха, затем взгляд от листка отрывает, смотрит на Андрея, невинно так. Андрею кажется, что он какой-то неправильный садист, потому что сам себя перебарывает, чтобы Миху мучить, но знает, что так нужно. Нужно, потому что Мише так лучше, потому что Миша сам с этого кайф ловит. Князев хмыкает: – А дальше что? – Я, – Миша запинается, – Дюх, ну я же сказал уже. Повторяет он там это, – Горшенев раздражается, потому что целоваться было гораздо приятнее, нежели текст с бумажки читать. Он и так два часа убил чтобы его перевести. Хочется подскочить и съебаться, потому что Андрей бесит. Че доебался то? Строчки действительно хуево записал. Миша в полутьме вглядывается в листочек. – Сейчас я хочу быть твоим псом, – выдает он своим голосом глубоким, тихим таким. Андрею в этот момент хочется в очередной раз сползти на пол и ударить самого себя по лбу, потому что ну нельзя так. И Миша сам прекрасно понимает, что он с Андреем делает. Это «сейчас я хочу быть твоим псом» не звучит как «я хочу быть твоим псом» песня The Stooges. Это я хочу быть твоим псом, Дюха, ты ремень свой можешь мне на шею повязать вместо поводка, и я ходить за тобой буду. Делай со мной все что хочешь, весь твой. Андрей чувствует, как в джинсах неприятно узко становится. Слюну тяжело сглатывает. Он говорит: – Рубашку снимай. И Миха покорно слушается, убирает бумажку с текстом, пальцы длинные пуговицы нижние расстегивают. Андрей залипает на том, как Михина грудь опускается и поднимается от дыхания. Миша так по блядски эту рубашку откидывает в сторону. Руки складывает между коленей, на Князева смотрит. Андрей делает последнюю затяжку и тушит сигарету в рядом стоящую кружку с чаем. К Михе подходит, вплотную так. А тот с него глаз не сводит, смотрит, ближе пододвигается. Пока лицо прямиком напротив паха не оказывается, но об этом Князев решает подумать гораздо позже. Князев все, закончился. Ебнулся Андрей. Подбородок Михин обхватывает пальцами, так чтобы зафиксировать, чтобы глаза в глаза смотреть. Потому что важно видеть. Член предательски больно в ширинку упирается, а Миша пальцам поддается, трется щекой об ладонь, глаза закрывает и ртом ловит подушечку большого пальца Андрея. Князеву кажется, что вот прям сейчас, он как 15-ти летний дорвавшийся подросток просто обкончает штаны, поэтому руку сразу же убирает и тут же встречается с вопросительным взглядом Михи. – Ремень вытащи, – Андрей не понимает как у него получается выдавить холодный тон и на каких последних ресурсах умудряется функционировать его мозг, потому что хочется сорваться пиздец, Миху из штанов вытащить, подрочить развязно, быстро обхватив оба члена рукой, так чтобы кожа к коже. Миха свою задачу понимает верно, пальцами цепляется за бляшку Андреевского ремня, возится с ней долго, потому что сложно пиздец. – Нахуя ты такой ебнутый ремень купил, – шипит Миха, наконец-то справившись с бляшкой и протаскивая его через хлястики штанов. Покорно отдает ремень в руки, и Князев охуевает от того, что у Горшенева не возникает никаких вопросов зачем сие действие сейчас происходит. – Как там песня то называлась, – Андрей отходит на шаг назад, теребит ремень в руках, надо на Мише отыграться за все то время что они об этом не разговаривают. За все бессонные ночи Андрея Князева. За все попытки подрочить, которые заканчивались тотальным мозговым фиаско, потому что в голове Михин образ всплывал. Пусть хотя бы тут в темноте гостиничного номера, когда нихуя не видно почти, сказать вот про то, что между ними происходит, потому что невозможно уже столько времени ебать мозг. И Миша видимо ловит эту волну Андрееву. Потому что говорит: – Хочу быть твоим псом, – незатейливо так, как прогноз погоды зачитывают. Просто как дважды два. Миху самого уже всего перекраивает, хочется дорваться быстрее. Но он знает, что все карты на руках у Андрюхи. На руках у Андрея червовый роял флэш в виде Миши у его ног. Только руки у Андрея дрожат пиздец, он на корточки опускается, старается Михе в глаза не смотреть, потому что стыдно от того, что происходит и хорошо одновременно. Ремень обводит вокруг шеи Михиной и тот со всей покорностью подставляется, позволяет продеть конец ремня в бляшку, не продевая в люверс и зафиксировать. Металл приятно холодит разгоряченную кожу. Андрей нервничает, тяжело сглатывает, сует палец между светлой кожей шеи и ремнем, чтобы проверить что не сильно узко закрепил. – Нормально? – весь командующий тон Андрея в момент исчезает, потому что действительно больно Михе сделать не хочется. Миша кивает, и Андрей хочет запоминать каждую секунду, Горшенев такой пиздец в своих штанах кожаных, с полоской черного ремня на шее. У Князева отваливается весь садистский флер. Он ладонью проводит по Михиной щеке и Горшенев тянется к прикосновению как изголодавшийся пес, ластится, опять закрывает глаза и открывает рот пытаясь словить Андрюхины пальцы. Миша губами большой палец Андрея обхватывает. Язык у Михи теплый и мягкий. Поддается. Облизывает, снова выпускает, пока Андрей остальными пальцами щеку поглаживает. Палец утыкается во внутреннюю часть щеки и Андрей ощущает как у Миши во рту горячо и влажно. И в одном этом столько пиздецовой эротичности, Андрей такого не видел даже на самых ебнутых порно кассетах, которые в тихую прятал от матери под кроватью. Какая вам там студия «Приват», когда тут Миха перед ним такой и Андрей пальцами его рот трахает. Князев уже терпеть не может, совсем плохо все, поэтому снова встает, нависает над Михой, тянет за конец ремня так чтобы Миха оказался лицом прямиком напротив паха. – Можно? – выпаливает Миха, губы облизывает. – Да, – на выдохе. Секунды пока Миша разбирается с ширинкой и пуговицей длятся вечность. Андрей сам уже начинает помогать, спускает штаны вместе с трусами вниз и нелепо отпинывает их в угол номера. Затем совершает мягкий рывок ремешка, так что Миха утыкается почти лицом в лобок, спускается ниже к стоящему члену, ловит головку ртом и пытается помочь себе руками, что Андрей тут же пресекает. – Без рук, Мих, – Андрей качает головой, а сам понимает, что еще немного и пиздец его не хватит точно если Миша еще и руки подключит. И он послушно, убирает руки и опирается ладонями в пол, пропускает член глубже в рот, позволяя головке упереться в небо, зацепить щеку, чтобы потом выпустить почти полностью, пройтись языком по чувствительной уретре и повторить заново. Миша дышит через нос, тяжело так. Андрей одной рукой продолжает держать конец ремешка, а второй обхватывает Михин затылок, зарывается пальцами в отросшие волосы. Помогает набрать темп. Губы у Михи все разморенные, мокро-розовые. Капельки слюны с уголка рта вниз к подбородку скатываются. Вены на шее напрягаются, так что видно их и как кожа белая контрастирует с ремнем. Хуевый из Андрея вышел садист. Миша устает в какой-то момент, выпускает член, утыкается носом в лобок Андрею, запах его вдыхает, целует куда-то в угол бедра, так что Андрей дрожать начинает. Ему кажется, что еще чуть-чуть и ноги точно подведут и он упадет. Во избежание падений Андрея Князева, Андрей Князев, предусмотрительно, на ватных ногах, отправляется в сторону кровати и тянет за собой ремешок вместе с Михой и тот, покорно, и без вопросов отправляется за ним. Встает с уже затекших коленей чтобы сократить расстояние и упасть на Андрея, когда тот тянет на кровать. Они целуются долго и рьяно, так же, как и в первый раз, потому что дорвались. Андрей на губах Михиных чувствует вкус собственного члена и это пиздец как заводит еще больше потому, что вот он тут Миха весь его. И ничей больше. В данный момент в этой точке времени, нет никакого герыча, тупых препятствий и оправданий, и неловких попыток разговоров. Есть Миха, который под руками Андрея тает и плавится. Он рывком Миху переворачивает, под себя подминает, в карие глаза смотрит. Сам с себя футболку стаскивает, потому что жарко. Штаны его расстегивает, матерится, потому что пиздец Миха ты со своими кожаными штанами, невозможно. Трусы стягивает тоже, на бедра его садится, в кровать вжимает, так чтобы оба члена ладонью обхватить и смотреть на Миху смотреть смотреть смотреть. Миха ладонь свою добавляет, и они двигаются в каком-то странном рваном ритме на грани. Миша губы искусывает, на Андрея смотрит, стонет тихо, когда Андрей большим пальцем задевает уретру. Князева от этих стонов перекашивает получше любых наркотиков, он бы да вот это слушал 24 часа в сутки и не устал бы. Потому что Миха. Андрей кончает первым, утыкается куда-то в Михино плечо с глухим стоном, сперма белесыми каплями остаётся на Мишином животе. - Дюх, - Миша шепчет ему на ухо, - отсоси мне, - губу закусывает, - пожалуйста. Сам понимает, что тоже на грани уже и еще чуть-чуть. Андрей кивает и крадет у него короткий поцелуй. Ремень с его шеи расстегивает, снимает. Спускается вниз, убирает Михины руки, которые тут же оказываются на его плечах, затем ловит Мишин взгляд полный тревожности и предоргазменной мороки. Андрей знает прекрасно что это значит, что Миха, как всегда, привык давать, но не получать ничего взамен. – Расслабься, – выдает Андрей, устанавливает зрительный контакт с Мишей, мол я тут Миха, ты в моих руках все хорошо будет, не переживай ты так. А следом обхватывает ладонью основание члена, накрывает его ртом. И Миша сам начинает поддаваться, пытаясь протолкнуть член поглубже и Андрея отпускает. Миха на грани пиздец красивый, капельки пота скатываются по плоскому животу и скапливаются в районе пупка. Глаза закрыты, ресницы дрожат. Шея максимально напряжена, стонет тихо так, почти не слышно. Мишу выгибает и скручивает, когда тот кончает. Его дергает несколько раз, а затем сгибает чуть ли не вдвое, так что он лицом зарывается в подушки. Горшенев дышит прерывисто, пока Андрей вытирает капли спермы с уголков рта. Князев уходит в туалет, чтобы прополоскать рот и помыть руки, да пару салфеток взять чтобы Мишин живот вытереть. В голове легко так и чисто. Когда Андрей возвращается, Миша все так же лежит, уткнувшись в подушки, подогнув ноги в попытке свернуться калачиком. И Андрей уже даже к этому привык. Что Михе даже от удовольствия может переебать. От наркотиков нервная система настолько ослаблена, что даже окситоцин иногда нормально в Мишиной голове не усваивается. Князев прекрасно уже изучил то, что в одну секунду Михе хорошо, а в другую его может скрутить и забросить в темное болото. Человек-контраст Миха. Андрей залезает рядом на кровать, заботливо вытирает подставленный Михой бок. Грязные салфетки летят на пол, потому что Миха щас важнее каких-либо правил приличия. – Мих, – Андрей наклоняется, поглаживает его по плечу и на ухо шепчет, – опять думаешь, что не заслужил чтобы тебе хорошо было? – Андрей раскапывает его голову в этой куче подушек, чтобы посмотреть в глаза, в которых он читает все тоже самое что и произнес. Миха, обмякший, абсолютно никак не отвечает. Князев лицо его в обеих ладонях держит чтобы в следующий момент прижать к себе, обхватить худое тело двумя руками и ногу на бок закинуть. Чтобы Миха на тактильном уровне понял, что все нормально, что Андрей тут рядом и все хорошо. Михе и стыдно и неловко, хочется от Андрея спрятаться, убежать, но Князев его держит. Не дает съебаться никуда. И вроде все хорошо было, Мише все понравилось, но пусто внутри что пиздец. А он ебать как не любит быть уязвимым, а с Андреем по-другому никак. Мишу попускает минут через 20, когда в комнате уже становится по-утреннему прохладно и Андрей тянется за одеялом чтобы укрыться. Они неуклюже перестраиваются, Миха носом тыкается в плечо Андрея, говорить сил нет вообще. Ногу пропихивает между ногами Князева, руку на бок закидывает, Андрей его тянет к себе сильнее, обнимает крепко. И Миша засыпает, думая о том, что в таком положении мог бы провести вечность. Андрей еще долго смотрит на Миху, потому что недели бессонницы не проходят быстро. Не знает, как подобрать слово к тому, что он чувствует, а чувствует он слишком много всего. Мишу то хочется прибить, то обнимать и зацеловывать так чтобы тот с ума сходил только от его прикосновений. Хочется закрыться с ним в номере, так на пару недель чтобы, как и раньше только их мир вокруг и никого больше. Хочется отобрать все плохие эмоции Михины и заменить на хорошие, потому что слишком много раз видел, как Мишу хуевит. И под конец, все-таки, хочется дать определение тому, что между ними происходит. Но Князев прекрасно знает, что никто из них в очередной раз не решится на этот разговор.