₊˚ˑ🎐༄ؘ.
На помост плавно, точно первый снег, стелятся хлопья цветущей сакуры. Хан Джисон смотрит вверх, не моргая, и на лицо его валятся вишнёвые лепестки. Постоялый двор «Красный фонарь» в них утопает. Имя жившей здесь кисэн Наён всегда представлялось парню розовым. Он был наслышан о её нежном голосе, аккуратной грации, мягких манерах, потому та ассоциировалась именно с этим цветом. Образ бездыханной девы снова высвечивается на границах сознания, и Хан спешно зажмуривается. Кровь отливает от щёк, на лбу выступают росинки пота. «Ни побоев, ни следов борьбы не проявилось даже после обработки тела жертвы. Только те раны и всё», — пылко обсуждали старые полицейские за низенькими столиками, оставив миски с рисом и тушеным мясом не тронутыми. «Серьёзно! Что-то здесь не то... Не нравится мне это дело». — проронил кто-то из новичков. Джисон крепче сжимает в руках плетённую корзину, с которой начальник велел сходить на расследование под прикрытием торговца. Любопытство и желание докопаться до правды в очередной раз сыграли с тамо злую шутку, заведя по пути на рынок на место проишествия. Чего-чего, а неясных сведений и сомнительных показаний от постояльцев дома у парня накопилось в избытке. Вкупе со слухами, ненароком бродившими в ведомстве, собранная информация едва ли проясняла ситуацию, отчего Хан начинал злиться. Он чувствовал себя виноватым перед доброй кисэн. Беспомощность, тревога и чувство, что из-за непойманного убийцы могут пострадать и другие, давили на плечи Хана неподъемной тяжестью. Поток мыслей прервал раздраженный вздох. Тамо замер в тени дерева, боясь шевельнуться. С противоположной стороны сакуры слышались голоса, и, сам того не осознав, Хан немного выглянул. — Дедушка-а. Я ведь знаю, что ты всё видел. Ну расскажи. — в полоске полуденного света карие радужки всего на мгновение сверкнули рыжевато-огненным. — В память о дружбе. — Приставучий лис! Оставишь в покое старый тотем, если скажу? Всё-то тебе надо знать. — скрипел пожилой мужчина, — Торчу тут веками, древесина совсем потрескалась. Как уж не заметить. — Я тебя подлатаю! Обещаю. — его собеседник разразился энтузиазмом. Хан плохо понимал причину подобного упорства и радости, как, впрочем, и манеру речи незнакомцев, но уходить не собирался. — Верно ты думал, не человек. — отмахнулся старец, — Накинулся на бедняжку за железяки да золото. Видно, тонкой работы и чистого материала украшения были. Почуял, черт голодный. Названный лисом прищурился, что-то поразмыслив про себя. — Не человек, падкий на металл... Мгм, помню одного. Спасибо, дедушка, наведаемся! — Не сдохни. — проворчал деревянный тотем, ойкнув от сильного объятия. Кумихо светился благодарностью до кончиков ушей.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
Над постоялым двором сгущались сумерки. Хан осторожно, стараясь оставаться незамеченным, ступал вглубь шумящего зала, через ряды низких лакированных столиков, от которых поднимался аромат горячих блюд и весёлый гомон посетителей. Наконец, у дальней стены пламя бумажных фонариков выцепило силуэт, облаченный в тёмно-красные одежды. Оттенка, мелькнувшего за серым стволом сакуры. Джисон остановился напротив мужчины, чей лик был молоден, а взгляд задумчив и глубок — как если бы хранил опыт тысячи лет. — Простите, аджосси. Парню пришлось повторить обращение трижды, прежде чем лис, оглядевшись и указав себе на грудь, удивлённо поднял брови. «Я?» Отодвинул блюдце с мясом кролика и выжидающе уставился на первого за минувшие века, что без крупицы страха обращался к нему. На краткий миг он почувствовал себя человеком... Тамо засуетился и спешно опустился на колени за столик. Легким жестом руки Хан поставил незримую отметку чуть выше своей макушки: — Вы не знаете, где я могу найти господина во-от такого роста? Единственной приметой, что ему удалось запомнить, был рост дедушки. В ореховых глазах напротив, точно от кинутого в озеро камня, рябью отразилось замешательство. Столь невысоких мужчин не существовало. Если это и возможно в преклонном возрасте, до него здесь не доживали. Молчание затянулось. — Нет, по-другому. Где я могу найти напавшего на кисэн... "за железяки да золото"? Джисон ощущал, как горят его щёки. Пунцовые искры покалывали под самой кожей, поднимаясь к ушам и окрашивая их. Что ж, по-крайней мере, двумя из великих конфуцианских добродетелей он обладал в достатке — честностью и стыдом. Взгляд кумихо прояснился, и тот прищурился, прямо как в полдень, в вишнёвой тени. — Почуял, черт голодный. Со скрежетом тотема восточный ветер вдруг донёс до чуткого лисьего нюха сладкий, едва уловимый аромат ягод и полевых цветов. За ними кто-то наблюдал? — О. Значит, ты слышал. — ухмылка как-то сама собой коснулась уголков губ мужчины, — Иногда людям лучше не знать правды. Страшная. Хан Джисон нахмурился: — Иногда не знать — страшнее. Лис молчал. Парень смял манжету, к горлу подступало волнение. Провалить эту охоту сейчас — непозволительно. Упустить первый и, возможно, последний шанс узнать больше — всё равно что расписаться в собственном бессилии. — Вы... пытаетесь препятствовать расследованию, аджосси? За спиной то ли от чувства вины, то ли от возмущения закрутились лисьи хвосты, тихим вихрем шурша по полу. Препятствием его ещё не обзывали. — Напишите своё имя! Пусть в ведомстве знают свидетеля, что молчит. — Джисон вытащил из корзины деревянную табличку и с глухим стуком придвинул её под нос созданию. — Кто знает, может, ему придётся побыть в роли подозреваемого? — он продолжал блефовать. В сознании болезненными шипами отзывалось понимание, что слова какого-то тамо вряд ли будут иметь вес у настоящих полицейских. А ему всегда хотелось значить больше. Иметь практическую ценность, возможность помочь всем, кто в этом нуждался. Поэтому Хан столь отчаянно цеплялся за огонёк надежды, что видел в хищных, но таких человеческих глазах существа. Тягучую и вязкую, тёплую от пара закусок тишину символ за символом рассекал новый звук. Кумихо длинным когтем царапал по дереву «이민호». — Ли Минхо. — пояснил он, заподозрив, что тамо не умеет читать. Боги, его упорство вызывает улыбку. — Убийца... притворяется человеком, но им не является. Следы его когтей видели на теле женщины. Железо, серебро, золото... Всё это — его любимые лакомства. Пульгасари станет моей добычей. Если тебя не пугает такое будущее, присоединяйся. Сердце пропустило удар. Его не пугает будущее.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
Небосвод громыхал раскатами приближающейся грозы, темнели вдалеке укрытые лесами горы, и тревожно трепыхалась в порывах ветра утыканная серебряными цветочками трава. В воздухе стоял густой и влажный запах озона, и иногда Хану казалось, что маленькие холодные капли касались его лица. Он тут же останавливался и испуганно раскрывал ладошки к небу, пытаясь обнаружить дождь, но вскоре, пристыженный обернувшимся кумихо, подбирался и догонял его. Он шёл впереди летящими, быстрыми шажочками, пока Джисон озадаченно прикидывал, на какой части их путешествия он потеряется, не поспев за спутником. Лис юрко скрывается средь густых, раскидистых ветвей диковинного дерева. Где-то за ними шумит снежной лавиной водопад, и звонкий голос Ли, поторапливающий Джисона, достигает его как бы эхом. Парень замедляет шаг, надеясь за время промедления понять, на что подписался. Сейчас кумихо обещал провести его в скрытый от обычных людей квартал Чосона, где обжились подобные ему. Сказал, что на Пульгасари проще будет выйти через бюро «по делам мистических существ». Хан никогда не слышал о таком прежде. Разве что, о бюро полицейских, где навсегда останется стажёром... Потому испепеляющее любопытство было всё сложнее подавлять. Он замедлился, увязнув в пучине догадок. — Не отставать! Или ждёшь, пока демоны придут завтракать? — Демоны?! Хан шарахнулся в тень дерева и вылетел прямиком на широкий каменный мост. По его краям тянулись хиленький забор и мохнатые, толстенькие бугорки многолетних мхов. — Я и сам своего рода демон. — хищно оскалился Минхо. — Боишься меня? — Вовсе нет! — тот смутился и горделиво вздёрнул подбородок, дабы не подать виду. Ли тихо хихикнул. Перебравшись через мост и толкнув внушительных размеров дверь, парни оказались на шумной площади прибрежного городка, где жизнь так и кипела. Тут и там сновали до невероятного разношерстные жители: здесь, у лавочки с оружием, хохочет раскатистым басом фиолетовый здоровяк, не то орк, не то тролль, и всё звенит, звенит и бряцает своим новым зубчатым мечом, взвешивая его в огромной ручище; а там, рядом с фонтаном причудливой формы, откуда мелодично струится кристально-чистая вода, нежными голосами переговариваются о своём эльфийки в тонких длинных платьях, покачивая на руках младенцев. Возле причудливых зданий, всё же отдаленно напоминающих человеческую архитектуру, столь же необычные рабочие старательно развешивали знакомые Хану гирлянды из бумажных фонариков и колокольчиков. Смеркалось, и город, похоже, был тщательно подготовлен к какому-то празднеству. У прилавков с фруктами и побрякушками толпятся гномики и горожане, напоминающие своей смесью и людей, и животных. И некоторые из них очень уж маленькие, низенькие. Об одного Джисон, неловко распихивающий всех, кто попадется, и ещё более неловко извиняющийся, стараясь поспеть за Минхо, естественно, споткнулся. Нечто с большой головой и маленьким телом, обернутое в синий плащ, что-то недовольно прокряхтело пушистой мордочкой в асфальт. Хан побледнел и, подняв незнакомца, точно куколку, поставил его обратно на две ножки. — П-прости, малыш. Сильно ударился? Хочешь.. конфетку? Джисон знатно запаниковал: предложил конфетку, зная, что её нет, попробовал взглянуть на лицо угрюмо молчавшего пострадавшего (мало ли, кровь какая), аккуратно потянув капюшон и прекрасно зная, что делать этого не стоит. И всё же сделал, инстинктивно. — Прости ещё раз, мой хорош.. Мать моя женщина! — Гррр! — из-под капюшона показалась милая, белая и пушистая мордочка, впрочем, очень быстро оскалившаяся и почерневшая от злости. Посчитать, сколько у неё оказалось рядов зубов, Хан даже пробовать не стал. — Они ещё и светятся! Синим?! Пока у парня выкатывались из орбит глаза и с грохотом отпадала нижняя челюсть, Минхо изо всех сил спешил обратно, заметив, что всё-таки потерял своего нерасторопного. Быстро мчась мимо разноцветной толпы, Минхо легко отыскал средь неё белое пятно — побледневшего от шока Хана, и кинулся к нему, не медля. Оттащить его за шкирку он успел, правда, всего лишь за мгновенье до того, как зубки белого-пушистого-незнакомца клацнули перед их лицами мёртвой хваткой. Пуф! И большая, наспех наколдованная иллюзия ягодного куста отвлекает зверька от пускающихся на утёк тамо и лиса. — Жить надоело? Говорил же тебе, держись рядом... — Я нечаянно! Я... споткнулся... — Удачно ты споткнулся, однако! — Минхо шумно выдыхает, впервые за многие века теряя самообладание, и выпутывает ленты из длинных волос, когда они наконец останавливаются за углом. — Дай сюда руку, пожалуйста. — Чтобы точно не потерялся. — поясняет он, перевязывая его запястье со своим красной ленточкой, — Пока не доберёмся до бюро — ни на шаг... Хан неожиданно не может проронить ни слова, зачарованно наблюдая за тем, как ветер играет с иссиня-чёрными прядками кумихо. — Что-то не так? Звук, похожий на свист, расходящийся грохотом водопада, пронзает воздух. Над их головами подобно искрящимся одуванчикам взрываются фейерверки. Снопы их искр будто падающие звёзды разлетаются по просторам небосвода. Кумихо совершенно несвойственно своему холодному образу вздрагивает, готовый к нападению. Хан прыскает, не в силах справиться с тем, как забавно и очаровательно Минхо старался сохранить непоколебимость в его глазах. — Красивый! — смеётся Джисон, резко смущаясь и пряча побагровевшее лицо в ладонях. Стрекот цикад и шелест каштанов смешиваются с песней традиционных инструментов. Фестиваль, на который пришло множество людей, не кажется переполненным. Чувство, будто сейчас на улочках Ханяна лишь они двое, приятно волнует. Греет изнутри. Ли улыбается, сдержанно, но искренне. Меняющее в свете фейерверков цвет лицо Хана вызывает странное копошение бабочек в животе, каким бы неожиданным и банальным то ни казалось. Что это за чувство? — Совершенно забыл про фестиваль... — Минхо запускает пальцы в копну шелковистых волос, взъерошивая. — Нам стоит поторопиться. Ближе к ночи здесь будет не протолкнуться. — Понял! — полный решимости, Джисон подобрался, вновь развеселив создание. Утробное урчание живота, однако, свело его геройство на нет. Тут Ли становится совсем смешно. — Какое облегчение. Не у меня одного плохо получается строить из себя невесть кого.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
«Отведу тебя в бюро в другой раз. Сегодня схожу один, а ты пока съешь чего-нибудь», — брошенная лисом фраза столь прочно врезалась Джисону в память, что даже на следующий день тот не мог себя простить. Это же надо было так феерично нелепо упустить свой шанс! — Совсем бледный. — сочувственно вздыхает Ли, глядя на понурого Джисона сверху вниз. — Эй. Не расстраивайся так. Я согласился открыть свой мир и тренировать тебя, поэтому не смей вешать нос. Как знать, когда-нибудь ты даже можешь стать частью Бродячих Детей. «Неужели... Это?» — немой вопрос на вытянутом лице Хана не составляет труда прочесть лису. Он хитро и торжествующе улыбается парню, скаля прямые ряды остреньких белоснежных зубов. «Ты всё верно понял, малыш Хан. Речь о тех самых особенных семи людях, о перемещении которых между мирами ёкаев и людей ходят легенды. О тех, что работают в бюро по делам мистических существ». В их число входит и кумихо. Ли кивает своим мыслям. С бодрого «Приступим!» начинается новая жизнь для бывшего тамо. Дни, недели и месяцы текут иначе. Стук дерева о дерево становится привычным. Постоянный контроль и анализ хода сражения — привычкой. Со временем тренировочный меч Джисона наконец блокирует удары. Минхо усмехается тому, как быстро его солнечный ученик становится с ним вровень. Восхищается, оглядывая запачканную в земле и в траве экипировку, замечая решительный взгляд, капельки пота, выступившие на лбу парня. Мысли его вдруг уносят далеко, в будущее, где Хан — талантливейший из Бродячих, где он — пример для следующего поколения, всё такой же упорный и старательный. Не успевает среагировать на подсечку. Теперь Хан протягивает ему руку, помогая подняться, а не наоборот. Он смеется, отряхивает пыль. — Я почти тебя заметил. Попробуй быть скрытнее в следующий раз. — упрекает Ли тепло и совсем не сердито. Забавно. Ему нравится быть свидетелем его восхождения. Восхождения к вершине, пусть даже крохотными шагами. — Так точно! — вытирая испарину со лба, Хан лучезарно улыбается лису широчайшей из своих улыбок. Времени, проведенного вместе, становится больше, расстояния между ними — меньше. Джисон узнаéт, что кумихо без ума от ягод. Что знает каждого кота в окрестностях и получает через них все-все сплетни. Что в раскрытии многих загадочных дел Ханяна не обходилось без помощи некоего господина Ли. «Да ты настоящий хранитель Ханяна!» — восторженно ахает Джисон, следуя по пятам за смеющимся Минхо. «Не преувеличивай, пожалуйста», — он отмахивается, но Хан видит, как ему приятно. — Справишься с ролью приманки? — неожиданно спрашивает он, останавливаясь однажды на лужайке посреди леса. Джисон едва ли не врезается в спину кумихо. — Сюда, на гору Чхонгесан, редко забредают сущности, но сегодня особенная ночь. Эта гора под моим покровительством, поэтому не мог бы ты немного помочь? — П-приманкой, значит... — Ли видит, какими печальными становятся глаза Джисона, когда он произносит это. Думает, что точно откажет, но в следующий миг Джисон слабо улыбается. — Без проблем, господин Ли. Сколько раз он просил не называть его так, не счесть. Приятно удивленный, Минхо исчезает среди рябых крон деревьев. Хан со сбивающимся сердцебиением остается посреди поляны, жмурясь и вслушиваясь в мелодию древесного шелеста и насекомых. «Зачем же ты закрыл глаза?» — спустя время долетает до него добрый упрёк Минхо. Хан тут же исправляется. — Прости! Я... Слова застывают на пухлых губах. Звёздное небо, бескрайнее и глубокое, заволакивают стаи восхитительных призрачных рыб кои. Огромные и сверкающие, плывущие в объятиях ночи, они забавно играются со снующими поблизости светлячками. — Это безобидные духи. Не хотел тебя пугать... — Ли виновато выходит из укрытия. — Красивые, правда? Нравится? Показалось, что сердце пропустило удар. Среди обтянутых листвой деревьев и булыжников завораживающе переливались блики луны, там же безмятежно кружили две огромные прозрачные черепахи. Сначала Джисону всерьёз подумалось, что их панцири выкованы из изумрудного сияния: настолько необычным для человека было встретить этих очаровательных созданий. Мимо проплывали впечатляющие стаи кристальных рыбок, поразивших Хана разнообразием и красотой форм. — Очень! — прошептал Джисон, аккуратно прикоснувшись к плавнику одного из обитателей иного мира. Фирменная широкая улыбка Хана, что последовала после, показалась Минхо теплее сотен летних ночей...₊˚ˑ🎐༄ؘ.
Рука, крепко сжимающая его руку, пылкий взгляд в полумраке и шум прибоя и леса сейчас впечатывались в память Хана гранями драгоценных сафитов. Мягкий плеск шоколада в радужках Ли, россыпь почти незаметных веснушек на мраморном личике, голос, одновременно глубокий и звонкий, манили Хана в место, сокрытое от чужих глаз, место, в котором он сам прежде не бывал. Хан, очарованный, замирает на пороге. Заветная вывеска искрит в полумраке: «Бюро по делам мистических существ». Большое на вид здание, архитектурой отчего-то отдающее западной культурой, оказывается куда больше внутри. С огромным трудом Джисону удается не потеряться в путанном лабиринте коридоров, уходящих в бесконечность. Тёмно-алые ковры, кристальные люстры, сверкающие множеством фианитов под высокими потолками, искусно подобранная мебель из тёмного дерева услаждали внутреннего эстета парня. Минхо с явной гордостью проводит ученику экскурсию по обители знаменитой семерки. Самих охотников, к большому разочарованию Хана, не оказывается на месте. Все, как один, пропадают на патруле в разных частях Ханяна, но счастье побывать в курируемых ими отделах всё-таки выпадает на его долю. В расширенных зрачках Хана тонет оружейный зал Феликса, поражающий разнообразием боевых вееров, клинков, цепей и сюрикенов. Герб с огненным фениксом, что возвышался на одной из стен, не вызывал вопроса, какой силой обладал похожий на цыплёнка парень. Просторный и аккуратный тренировочный зал Чанбина, скрытый за бумажными дверями на солнечной стороне, также не вызывал сомнений. В народе ходили слухи, что он едва ли не демон в искусстве тренировок. Зал Сынмина был украшен гербом с щеночком. Минхо поделился, какой способностью славился господин Ким, ведь об этом не было даже слухов. — Его магия происходит от древних хвагу. Иначе их называют пульке. Это собаки, что в корейских легендах были виновниками солнечных и лунных затмений, так как пытались съесть светила. Джисон был вне себя от радости, узнавая что-то новое. Минхо чертовски шла роль рассказчика. Деловито прошагав по комнате, разделенной на светлую и тёмную стороны, похожие на половины луны и солнца, Минхо ненадолго присел на бархатную кушетку. — Поэтому Сынмин у нас может использовать силу солнца и луны. Против вампиров, например. — довольная улыбка коснулась губ Ли. Его, похоже, очень радовало работать с настолько необычными людьми. Хан невольно тоже заулыбался. Какое здесь всё... невероятное! — Ян Чонин и Хван Хёнджин вместе работают в отделе криминалистики. У этих ребят глаз наметан. Ни одно существо не скроет своего преступления. — добавляет Ли, упиваясь интересом слушателя. — Но, боюсь, в этот раз мы туда не сходим. Банчан в последнее время очень занят донесениями жителей, поэтому к волчонку тоже нельзя...₊˚ˑ🎐༄ؘ.
Только ступив за порог его комнаты, Джисон поражено выдыхает: она просто огромная! Ещё и с шикарной отделкой камином, которых Хан никогда не видел. Минхо самодовольно хмыкает, следит за бегающим взглядом парня, пока тот в конце концов не задерживается на столе. Украшенный традиционной корейской резьбой с элементами Запада, рабочий стол Ли выхватывал из полумрака свет луны, очерчивая аккуратно сложенные на нем стопки бумаг. — Интересно? В зрачках Ли пляшут весёлые чертики. Уж очень легко предугадать его любопытное и восторженное согласие. — Нет. — вдруг отрезает парень, совсем по-ребячески надувая щёки. Минхо возникает за спиной, не издав ни малейшего звука. Невозможно, нет, опасно близко. Джисон чувствует, как ускоряется пульс, когда мужчина обнимает его сзади. Когда кладет голову на плечо, как если бы кот требовал ласки. — Уверен? Не хочешь изучить их поближе, как подобает прилежному ученику? Тонкие длинные пальцы, придерживая подбородок Джисона, слегка поворачивают его голову. Мокрый язык Ли до сладостного желания властно и ловко проникает в рот Хана. Долгий поцелуй кружит парню голову, сводит с ума, заставляет желать большего. Он заметно смущается, отстраняясь, но кумихо не намерен останавливаться. Минхо хочет испробовать всю его сладость, пропитаться запахом этого человечка до малейшей клеточки своего тела, услышать, насколько мелодичным может быть его голос. Грань, которую, он думал, никогда не посмеет пересечь. Ноги Джисона, непривыкшего к подобного рода потрясениям, предательски путаются и, спотыкаясь на ровном месте, парень неловко валится на пол. Взгляд Минхо, возвышающегося над ним, блестит в лунном свете совсем как у хищника на охоте. На охоте, что разворачивается как нельзя удачно. Он преклоняет колено, тянется к Хану и... замирает. Тот съежился, совсем как потерянный, напуганный бельчонок. Что-то больно кольнуло Минхо внутри, и лис окончательно опустился на колени. — Ты сможешь, нет, — осекается, шумно сглатывая. — Должен будешь уйти, если со мной тебе станет больно и одиноко в ночи. Ты — свет, лучик. И... Черт. Я хотел бы тебя сберечь от всех и всего. Поэтому... Хан не замечает, что смущенно и зачарованно впитывает слова Ли с открытым ртом, едва-едва делая короткие вдохи. В глазах его блестит пламя кирпичного очага, а вскоре и отражение кумихо, поддернутое сиянием звёзд. — Ты уйдешь, если я сделаю что-либо против сказанного сегодня. — шепчет Минхо, поправляя спавшие на лоб Джисона солнечно-золотистые прядки. Мужчина хочет добавить ещё что-то, но парень прерывает, накрывая его губы своими, крепко зажмурившись. Создание тихо усмехается в ночной мрак. Его улыбка и добрый кивок океаном спокойствия отзываются в сердце. От такой улыбки парня бросает в жар — было в ней нечто опасное. — Расслабься. — гладит плечи и хрупкую спину Джисона, опуская руки на поясницу. Удобнее устраиваясь на коленях, лис склоняется к паху Хана. Взглядом просит ослабить пояс летней юкаты, и парень слушается. Горячее дыхание обжигает его кожу в том самом месте, пуская точно током мурашки по телу. Хан порывисто закрывает рот ладошкой и вспыхивает, стоит Ли игриво пройтись мокрым языком от основания до головки органа... Он задевал яички, зарывался носом под мошонку, не переставая увлажнять член Джисона, набухающий и блестящий, оплетенный венцом пульсирующих вен. Хан дрожал, приглушенно постанывая в прижатые к лицу ладошки. Рваные вздохи и хлюпающий, чавкающий звук похоти и разврата ритмично перекликались с песней сердец из двух разных миров. Ночь намечалась сладостно-долгая. Хан Джисон — настоящий опиум. Душно, нет, ему до неприличия жарко. Минхо выпускает член изо рта, тут же поднимаясь дорожкой поцелуев по прессу к его ключицам и мочкам ушей. Джисону становится щекотно и горячо. Он чувствует, как начинает заводиться. Чувствует, как скромность понемногу уступает желанию и азарту. Обманчиво потянувшись к Хану для поцелуя, Ли резко встаёт и проводит багровой головкой уже своего органа по его губам. В отместку Джисон порывисто насаживается ртом почти до основания и слабо прикусывает нежную кожу, вынуждая Ли на несдержанный хрип-стон. Собирается выплюнуть, но мужская рука, аккуратно и мягко надавливая на пушистую макушку, просит взять глубже. Хан повинуется, стараясь сделать господину хорошо. Минхо принимается легонько, без грубости или жестокости, помогать ему бёдрами. Джисон ласково оглаживает их аппетитные округлости руками, не переставая работать языком. Орган всё проще скользит внутри пещерки рта, смазанный слюной, и тогда Джисон выпускает его, покрывает нежными поцелуями и вновь берёт, заглатывая весь. Минхо выдыхает сквозь плотно сжатые от удовольствия зубы. Хан помогает себе, качая головой и смыкая губы в трубочку. Он будто вылез из публичного дома, правда, делал это превосходно и безумно пылко. Ли, не в силах более смотреть на такого Хана, прикрывает глаза тыльной стороной кисти. Но парень не даёт о себе забыть при помощи языка и непонятных звуков. Тщательно обсасывает длину, причмокивая и иногда теребя кожу основания рукой. Массаж получается плавным, но ритмичным и даже требовательным, когда парень в определённые моменты надавливает ловкими пальцами на чувствительные точки. Как же до одури приятно! Минхо собирается вынуть орган, ощущая, что Джисон приближает его к пределу, но тот поднимает на мужчину жалобные беличьи глаза. «Я хочу принять это!» — читается во взгляде, плывущем от желания. Ли решает смириться, и Хан, крепко сомкнув губы, преданно не выпускает ни одной капли. — Хорошая работа... — усмехается девятихвостый. Джисон, что облизывается с улыбкой на лице отчего-то умиляет его. А звуки, которые он при этом издаёт... Желание отыметь его прямо на столе разгорается подобно пожару. Но сначала — как следует обтереть его миловидные коленки об алые ковры. Минхо нагибает Джисона напротив камина. Жар пламени пышит ему в лицо, жаром горит всё сзади. Джисон высовывает язык, чтобы хоть как-то охладиться. Новая волна возбуждения прокатывается по телу Ли, когда он слышит похожее на собачье дыхание Хана. Тот чувствует, как наслаждение вибрирует внизу живота и в пахе, потому ему уже нет никакого дела до того, как он сейчас выглядит. Экстаз сквозит в затуманенном, передёрнутом взгляде Джисона. Вскоре парень трется грудью об столешницу, содрогаясь от размеренных толчков сзади. Шелестят летящие на пол бумаги. Одной рукой Ли сминает ягодицу, другой поддерживает ставшее на удивление поддатливым тело Хана. Вводит член не до конца, без рывков, как можно нежнее. Парень неосознанно прогибается ему навстречу с каждым толчком всё сильнее. Самолюбие Ли тешит тот факт, что Джисон вот так просто доверил ему всего себя. И то, как он покачивает вздёрнутыми кверху ягодицами в надежде, что Ли вставит весь. — Мх-н... Господин- Ах! Прошу, не волнуйся за меня. Я хочу... Х-ах! Чувствовать тебя так глубоко, как только можно- Ух... Уверенный толчок прерывает его. Сильные руки переворачивают подтянутое тело на спину, и мужчина, не вынимая органа, слегка ударяется бёдрами о бедра парня, придерживая под ягодицы и подталкивая его тазом, чтобы тот поудобнее сел на стол. Не медля, вгоняет член, проталкивая глубже с каждым движением. Хан судорожно ловит ртом воздух. Лисий слух окутывают надрывающиеся стоны, побуждая Ли только ускоряться. Он неспешно наращивает темп, обнимает вспревшее тело Джисона, и тот занимает лежачее положение. Нависающий над ним Минхо срывается на тяжёлое дыхание, смешанное с утробным рыком. Опирается на локти по обе стороны от пушистой головушки. Игриво накручивает на пальцы мягкие пряди его волос, толкается медленнее, заполняя собой Хана до мелкой дрожи. Осыпает поцелуями его лоб, нос, побагровевшие от подкрадывающегося оргазма щеки. Ловит разомкнутые в попытке дышать губы Джисона. Сплетает их языки, утягивая в долгий поцелуй. Настоящий опиум. Мужчина толкается, вновь ускоряясь. Вид Хана становится уставшим, но ноги, обнимающие Ли, прижимают того лишь сильнее. Внутри всё становится до безобразия влажным и горячим. Хлюпающим. Узким. Толчки Минхо теряют определенный ритм, приобретают нервный характер. Джисон несвязно скулит и стонет, дергаясь и извиваясь под напором мужчины. Ощущение, что расшатанный стол под ним вот-вот опрокинется, возбуждает ещё больше. Голос Хана в попытке что-то сказать срывается на скулёж. Минхо обрывает череду поцелуев, пару раз проводит языком по шее Джисона. Последними толчками чуть не вдалбливает его бедра в дорогую древесину. Успевает вытащить и излиться на тяжело вздымающийся пресс Хана. Парень вымученно улыбается и упускает момент, когда его веки слипаются. Мужчина несет разморенное тело Джисона к широкой кровати, аккуратно укладывая того на шелковые простыни. Наспех смыв с себя следы долгой ночи водой из кувшина и обтерев спящего парня мокрым полотенцем, устраивается рядом. Подминает Джисона под себя, заботливо прижимает к груди. Некоторое время он прислушивается к тихому дыханию под боком, а после, утомленный, но счастливый, погружается в сон. Никогда прежде не было ночи, наполненной для него столь сильными чувствами и страстью.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
«Когда-то встреча у вишнёвого дерева научила меня радоваться каждому лучику солнца, каждой капле дождя». «Когда-то танец его падающих лепестков рассказал, что значит полюбить и потерять». Белоснежный с голубыми вставками ханбок напоминал поле пушистых одуванчиков под открытым небом. Мягкие пряди отливали цветами моря: от дальней синевы до прибрежной бирюзы. Когда Джисон смеялся, Ли окутывала звонкая радость цветущих персиковых садов. Как если бы он был маленьким лисёнком и резвился в их зарослях. Когда Хан грустил, по плантациям проходилась буря, да такая сильная и ледяная, что лис "заболевал" вместе с ним. «Всё в порядке», — вздрагивал его ровный голос всякий раз, как мистические существа ранили хрупкое человеческое тело. Колени были мокрыми от грязи. Из раны на плече прокрапывала кровь. Сжимая в руках подаренное норигэ, парень наблюдал застланными от слёз глазами казнь дико смеющегося, извивающегося Пульгасари. Чудовище, метаясь меж обличий, пыталось удрать, сохранить свою жизнь, чтобы и дальше отнимать чужие. Но месяцы охоты его знатно измотали. Огненные девять хвостов, осколки холодно полыхающих в темноте каштанов, отведённая назад для точного удара совсем не по-человечески когтистая, мохнатая рука — последнее, что тот увидел, ощутив дыхание очень даже заслуженной смерти. Минхо до сих пор помнил, как всё сжималось внутри, когда он обернулся взглянуть на союзника, как сжималось! В его глазах впервые застыл страх. Страх не существа, представшего перед взором, а его погибели. Ли помнил и его радостное «Я соберу их для тебя!», когда Джисон приметил на полянке ягоды, что он, вроде как, любил, и его разочарованное, саркастичное «Странно. Старичкам нравится, когда им дарят вкусности» после того, как кумихо отказался от угощения. Помнил улыбки смертного, до жути хрупкого и ценного человечка, адресованные ему. Таким было его прощание. Минхо сидел на склоне горы Чхонгесан средь вереска и веток, слушал тихое дыхание ветра и смотрел, как в ночной мгле снуют мотыльки, а вместе с ними — одно, второе, третье столетия без него.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
2023 год, Сеул. Музыка ночного клуба «Beton Brut: Concrete Bar» пронизывает пространство. Женщина у бара хрипло смеётся, подливает алкоголь в звенящие рюмки местных бандитов. Те довольно облизываются, осушают залпом. Живо, с чувством, без зазрения совести делятся самыми смелыми, самыми подлыми из своих замыслов, прихотей, фантазий. Фантазий, воплощенных в реальность. Дух Тьмы, скрываясь за маской бармена, ловко смешивает коктейли и поддается к компании, опираясь о стойку. Надеется как можно больше насытиться мраком их потаённых страхов. Вместе с бодрыми ритмами, гадким гомоном и звоном бокалов лисий слух выхватывает лёгкую, стремительную походку. Через входную дверь врывается слабое дуновение ветра, смешиваясь с кальянным дымом и запахом разгоряченной спиртом толпы, но не теряя аромата нового посетителя — ягод и полевых цветов... «Странно», «не может быть», «почему он в таком месте?», и Минхо переводит взгляд с выслеженного Духа Тьмы на незнакомого парня. Из-под кожаной куртки, прикреплённый к ланъярду на шее, блестит бейдж. Корейская национальная полиция. Хан Джисон. Он не сводит мерцающих решимостью глаз с барной стойки, оценивая каждого бандита, что не замечает сотрудника правоохранительной службы. Уверенной походкой Хан движется в их сторону, привлекая внимание женщины-бармена. Кумихо порывается с места, плавно преграждая Джисону путь и стараясь спрятать его от пристальных, плотоядных разглядываний Духа Тьмы. Если Хан смог переродиться, значит, внутри него дремлет магия, подобная способностям Бродячих. — Тебе... — Ли тут же себя отдергивает, — Не думаю, что вам стоит связываться с этими людьми. — Пытаетесь помешать следствию, аджосси? «За всю жизнь лисы влюбляются лишь раз». — Вы двое. — за их спинами совершенно неожиданно, будто из воздуха, появляется бандит. Чуть качнувшись, тот заводит руку себе за пояс, упорно пытаясь оттуда что-то достать. — Чего надо? Минхо напрягается, но в этот раз даже замедленный бег планеты оказывается быстрее его реакции. К аромату любимого человека примешивается опасность, терпкий запах разгоряченного металла пули. — Они уже с минут пять за нами слежку учинили! — рычит преступник, и рык его заглушает грохот пистолета. Рука Ли дёргается, разрезая застывший воздух, колени сами подгибаются. Укрыть. Во что бы то ни стало укрыть Джисона! Защитить глупого человека! «Проклятье! Не успею», — оскаливается, а блестящие глаза Хана как на плёнке широко распахиваются. Затем полицейский хмурит брови и немного опускает голову. Чёлка спадает, пряча то, как бесстрашно, всего на миг, сверкнули осколки карамели в его зрачках. Шорох одежды, резкий выпад, скрип обуви по полу. Ли потерянно отмечает, что вдруг очутился позади Хана, прикрытый его плечом. Окоченевший, Минхо наблюдает, как Джисон ныряет под руку напавшего. Оружие со стуком выпадает из грубых рук. Подсечка. Хан прижимает обездвиженное тело к земле, щелкает наручниками по разбойничьим запястьям. Пока мужчина сопротивляется, Джисон торопливо говорит поверженному что-то до боли похожее на фразы из фильмов и пытается его успокоить, кумихо глазам своим не верит. Вот он, его человечек. Человечек, который стал сильнее. Подобно звеняще-слабому треску тронувшегося льда, лисьего слуха достигает какое-то движение. Едкий смешок Духа Тьмы. Ругань сообщников того, что лежал под Джисоном. Хруст раздавленных бокалов. Минхо скучающе оглядывается на шум и топот. Бандиты пытаются замкнуть его в кольцо, крадясь со всех сторон. Женщина с азартом следит за происходящим из-за стойки. Уж эти его точно не проведут. Самодовольная улыбка играется на уголках губ парня, янтарем вспыхивают карие глаза. Огромных размеров огненная лисица покорно обходит Ли, и её пушистый хвост всполохами рыжего пламени вьётся следом. — Попался. — по буквам смакует кумихо, глядя на то, как в сердцах бандитов, пульсируя и просвечивая, плещется липкая, непроглядная тьма. Незаметно для себя Минхо выдыхает: бандитов немного, они юны и, должно быть, достаточно неопытны в сравнении с существом. Их питает только лишь её сила. Ли быстро подмечает каждую мелочь. Здоровье. Выражения лиц. Осанку. Походку. Скудное оружие... У самого рослого и крепкого из них правая рука обмотана цепью. По дерзости, по уверенному шагу сойдёт за главаря. У того, что пониже, с хитрым прищуром, обломок тонкой трубы. Он держит её на плечах на манер коромысла и в чём-то косит под первого. Последний совсем зелёный. Его выдают сомнение и страх во взгляде. Два ржавых ножа на поясе. Даже не достал их — либо хочет остаться в стороне, либо слишком самоуверен. Труба смеётся, опираясь на своё оружие. Главарь, недовольно хмурясь, кивает сообщникам, и второй босяк делает шаг к юному полицейскому. В свете неоновых ламп сверкает занесённая медная труба. Минуты сокращаются до секунд. Ясные глаза Хана вновь широко распахиваются. Огненный всполох молнией отсекает шайку от него. Минхо оказывается рядом как нельзя вовремя. — Т-ты потерялся? — Труба явно опешил, остановленный пламенем, что рекой разлился из рук незваного гостя. — Нет, а вот вы, похоже, — да. — спокойно отвечает лис. Карие радужки полыхают золотистым янтарем. — Чё? — мужчина с вызовом корчит физиономию, — Потеряйся! Беги домой, пока можешь! Минхо с теплотой смотрит на Джисона, сидящего на полу спиной к нему: «Я у ж е дома». Все трое мельком обмениваются взглядами и кидаются на лишнего свидетеля. Кумихо отступает на полшага, чтобы видеть хулиганов одновременно, и внимательно следит за их движениями, переключаясь с трубы на цепь, с цепи – на ножи — н-да, зелёный не остался в стороне. Нужно понять, кого обезвредить первым. Свист трубы вовремя предупреждает его, и он уклоняется. Боец теряет равновесие, добавить ему ускорения – и он летит, плюхаясь на живот. Один готов, осталась Цепь и их слабое звено. Наглец не теряет ни минуты и наматывает круги, хлеща по ногам. Вспышки сильной боли отвлекают внимание, и Ли тут же чуть не прилетает лезвиями между рёбер. Испуганный вздох обернувшегося Хана рушит эффект неожиданности, оповещая, что будет новая атака. Немым приказом Минхо ножи противника раскаляются до покраснения. Он айкает, испуганно отбрасывая их, и пятится в клубную темень. Оружие падает на земь с бряцаньем и лязгом, почти заглушая шуршание: Труба ползёт на четвереньках, затем встаёт и петляет в попытке убежать из заведения. «Что ж, пускай бежит», — лис стискивает зубы, спуская погоню на тормозах. А если бы и захотел поступить иначе — голени горят и ноют. Цепь. Стоило успокоить его первым. Минхо набирает в грудь побольше воздуха, насыщая кислородом кровь. Миллиардом фейерверков в сплетениях мыслей расцветают стремление защитить, наказать. Это чувство разносится по венам. Ладони одобрительно теплеют, с кончиков пальцев соскакивают звёзды жаркой пустыни. Он усилием воли шагает вперед и дёргает за цепь по дуге, наконец поймав её. Ощутив, что хозяин теряет контроль над веретеном металла, Ли аккуратно, но решительно направляет пылкие волны вдоль оружия. Главарь что было мочи удерживал его в руках. Тщетно. Грязно выругавшись, он давится надрывным криком, когда жар принимается за кожный покров в тех местах, где цепь обвивает запястье. Появляется запах жженой плоти. Кумихо приходится унять магию, что даётся непросто: то ли от смутного желания преподать урок за все учиненные людям злодейства, то ли от волнения и опасений напугать Джисона. Цепь хнычет, торопливо шаркая в сторону, где через минуты остудит ожоги в скромном фонтане из холодной выпивки; неистово проклинает и обещает отомстить, однако, вряд ли когда-нибудь это сделает. Сколько всего они должны были натворить, чтобы привлечь к себе внимание злого духа? — Дух Тьмы изрядно над вами постарался, ребята. — прикрикивает Минхо, ловя на себе полный гневного разочарования взгляд бармена. — Однако ж, зря. Не успевает она разомкнуть губы, чтобы осыпать охотника на нечисть проклятиями, чтобы заставить своих тряпичных кукол встать, огненная лисица, прятавшаяся всё это время недалеко от барной стойки, делает ход. Нападает снопом искр, палящим жаром вулканов, не давая Духу и шанса уцелеть. Тьма исчезает, рассеиваясь сахарным пеплом. Джисон растеряно поднимается с мужчины, что в ту же секунду перестал оказывать сопротивление, потеряв сознание. Как и все его сообщники. Хан с осторожностью приближается к кумихо, что с задумчивостью тысяч лет следит за тем, как слабый сквозняк уносит последние пылинки праха злого духа. Кто-то слабо тянет его за край пиджака. Лис оборачивается. Хан едва ли не забывает выдохнуть. Аристократичной холодности лицо, миндалевидный разрез блестящих глаз. Взгляд, спокойный и уверенный, отдаленный, но отчего-то невероятно тёплый и внимательный. Минхо наклоняет голову набок. Человек его разглядывает? — Я настолько страшный? Стук сердца Джисона заглушает клубную музыку, возню и гомон посетителей. Почему сердце так бьется? Почему тот, кто напротив, кажется ему настолько знакомым? Он отвечает одними губами: «Красивый». — Красивый! — смеётся Джисон, резко смущаясь. Стрекот цикад и шелест каштанов смешиваются с песней традиционных инструментов. Фестиваль, на который пришло множество людей, не кажется переполненным. Чувство, будто сейчас на улочках Ханяна лишь они двое, приятно волнует. Греет изнутри. Ли улыбается, сдержанно, но искренне. Вот и сейчас он улыбался, обернувшись через плечо. Сдержанно и тепло. Совсем как тогда. Только одет был теперь не в кимоно, а в деловой смокинг. Хан неверяще прикрывает губы ладонью. Нос щипает, глаза становятся влажными от подступающих слёз. — Простите, господин Ли! Простите, что не узнал вас! Минхо не верит тому, что слышит. Человек не должен был узнать его. Воспоминания из прошлых жизней обычно не достигают людей. Это невозможно. — Ну какой я тебе господин... — Ли смущенно отводит взгляд. Всё так же грохочет музыка в холлах и барах на тесной улочке. Шипят трубы, фыркают и чихают генераторы, гудят машины и ветер, вторящий им среди мертвого леса небоскрёбов. Через сколькое он прошёл в этой жизни, пока лиса не было рядом? Как тяжело ему было стать сильнее? Над Сеулом всё то же серое небо, но Минхо видит, каким оно может быть, каким оно д о л ж н о быть, в блестящих от слёз ореховых глазах молодого парня. В них давно погибла вера в невинность этого мира. Редкая, как лучи солнца, падающие на променад. Искренняя, как плач младенца. Эта вера не одинока. И она хочет быть услышанной. Лис наклоняется и легонько обнимает его за кажущиеся хрупкими плечи. Шелестит у самого уха: — Люди смогут здесь разобраться? Хан активно кивает ему, встряхивая мягкой чёлкой. Он действительно уже вызвал помощь. Кумихо не удерживается от очередной улыбки, когда Джисон обнимает его ещё крепче, мчась мимо точки невозврата, стирая все условности и границы между ними.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
Деловые брюки, тёмно-фиолетовая рубашка, расстегнутая до уровня ключиц, натертая до блеска обувь и столь же блестящие на запястье часы, несомненно, были люксовых брендов. Кумихо сохранил отменный вкус в одежде даже спустя века, и этот факт искренне восхищал Джисона. Сейчас, как и множество сотен лет прежде, Хан сидел за стеклянным столом напротив кумихо, разделяя с ним закуски и выпивку — всё произошедшее за один только вечер было истинным безумием. В этот раз вокруг них не было людей: просторная vip-комната для особенных гостей клуба сегодня принадлежала лишь им двоим. Аренда, оплаченная девятихвостым, оправдывала свою стоимость: потрясающая атмосфера помещения чувствовалась в каждой детали. В дорого обитых диванах. В изысканном дизайне столика между ними. В холодильнике с мини-баром, где, без сомнения, можно было отыскать напиток на любой вкус. Джисона смутил лишь пилон посреди комнаты и два панорамных зеркала напротив и сбоку от него. Хан пораженно округлял глаза, слушая, что Минхо рассказывает о своей нынешней деятельности. Оказалось, держать Бюро со временем стало сложно и, как выразился лис, «старомодно», поэтому Бродячие основали отдельные компании, бренды, под прикрытием которых нашли возможность продолжать своё дело. — У тебя не будет проблем из-за тех людей? Если они расскажут, что видели, тобой заинтересуются власти и... Глядя на взволнованное лицо парня, такое, каким он запомнил его, Ли улыбается: — Не переживай, бандиты даже лица моего вспомнить не смогут. Карие глаза напротив радостно сверкают, Хан с облегчением выдыхает. — А ведь ты выполнил самую сложную часть задания. — немного поразмыслив, неожиданно возмутился лис. — Почему тебя отправили одного? Это же безумство! Мне снять твоего начальника с должности? — С-стой! Ты не можешь— — О, поверь, для меня не проблема. Ты мог пострадать. — Это моя работа! — Хан порывается вперёд, заметив, что Минхо уже набирает чей-то номер и деловито прикладывает смартфон к уху. Он успевает его вовремя отнять. К несчастью для Джисона, однако, пришлось взобраться на стол и опрокинуть бокалы с напитками, намочив одежду и наконец обратив внимание собеседника на свой прикид. — Почему ты так одет?! Никогда прежде Хан не видел Ли удивленным. Если бы можно было сгореть под его взглядом, от Джисона остался бы один пепел, но даже этот пепел продолжал бы смущаться заместо него. Сетчатый лонгслив, непозволительно явственно облегающий каждый изгиб тела и просвечивающий мягкую фарфоровую кожу парня, прежде укрылся от взгляда Минхо под кожаной курткой. Джисон снял её после задержания преступной банды, но Ли не отрывал взгляда от лица своего ненаглядного весь разговор, потому вновь не обратил внимания. Теперь же множественные вкрапления маленьких страз в лонгсливе будто назло Хану сверкают в неоновом полумраке. Образ дополняют кожаные штаны с высокой посадкой и берцы. — Чтобы не выделяться... среди толпы. — Хан шумно сглатывает и чувствует, как весь пылает. До чего же, черт, противоречиво получается. — Что ж... Тебе удалось. Наверное. — Минхо хмыкает, как если бы не сидел несколько мгновений назад с едва не отвалившейся челюстью, затем молча поднимается и выходит в коридор. Хан тут же сползает со стола и усмехается тому, насколько, должно быть, он изменился. В жизни не подумал бы, что когда-нибудь наденет подобное. Мужчина возвращается с полотенцем, что с порога кидает в покрасневшего Джисона. — Оботрись. Правда, практичнее было бы снять всю мокрую одежду и... Девятихвостый смолкает на полуслове. Опередив ход его мыслей, Джисон старательно пытался снять промокший насквозь лонгслив. Стянутая наполовину вещь, в вырезе которой отчего-то застряла голова парня, открыла подтянутое и до мурашек привлекательное тело. Его явно тренировали. Неожиданно для себя Минхо теряется, когда идеальное зрение позволяет ему заметить скольжение капель виски по кубикам пресса. Проклятие. Порывистым и неловким движением Ли стягивает верх с Хана и, подобрав упавшее на диван полотенце, быстро протирает парню торс. — Как же ты справлялся, пока меня не было рядом? — раздраженно бормочет мужчина, поднимаясь к груди и к шее. Они встречаются взглядами. Девятихвостый понимает, что безнадежно тонет в его глазах. Парень забывает, как дышать. Стоит сделать вдох, и его губы накрываются другими, утягиваемые в жадный до голода поцелуй. — Я так изголодался по тебе. — сквозь тихий рык шепчет Ли, покрывая легкими поцелуями губы, скуловую линию, мочку уха Джисона. — Безумно. Сердце Хана заходится в опьяняющем экстазе. Нет, ему не положено так биться. Это не ритм, а сумасшествие! Вот только... Он не боится ни лисьей сущности, ни самого Минхо. Не боится, а отчаянно хочет его. — Мне так жаль, что я не помнил тебя до этого дня. Мне очень, очень жаль... — вид Хана становится столь грустным, что девятихвостый не удерживается от желания его обнять. «Зато я тебя не забывал». Руки Ли плавно скользят вдоль спины Джисона, пока пальцы не касаются пары холодных наручников, закрепленных у того на поясе. Хитрый прищур миндалевых глаз и полная предвкушения улыбка Минхо гонят жар по венам парня. — К пилону. — срывающимся на хрип голосом приказывает мужчина. Хан слушается. Он даже не вздрагивает, не противится и не задаёт вопросов, когда Ли берёт его за руки и, проведя цепь наручников с противоположной стороны шеста, сковывает ему запястья перед собой. Джисон напряженно, но не без любопытства наблюдает за следующими действиями мужчины через панораму зеркала. Чувствует смущение, чувствует, как терпение покидает его, замечая в отражении то, какими глазами Минхо смотрит на него сзади. Слабо надавив Джисону между лопаток, Ли просит его наклониться вперёд, и тот вновь подчиняется, для лучшей опоры обхватывая руками леденящий металл шеста. Хан вздрагивает: холод пускает мурашки по коже. — Не волнуйся. — мурлычит Минхо, обнимая Джисона со спины. — Я не дам тебе замёрзнуть. Одним резким движением Ли приспускает кожаные штаны полицейского вместе с боксерами на бедра. Едва различимый в приглушенном грохоте музыки краткий скрежет молнии вторит обрывку фразы, которую Хан не договаривает. Прикосновение длинных тонких пальцев, то, как они принялись оглаживать его вход и дразнить, проникая внутрь на расстояние меньшее желаемого, сводило с ума. Влажный и твердый орган мучительно долго терся о внутреннюю сторону бёдер Джисона, проходился по линии меж ягодиц, шлёпал по ним. Минхо наклоняет голову набок, мельком отрывая взгляд от манящих округлостей и переводя его на Хана. Тот прикрыл глаза. Быть может, зря. — Мх-н! Джисон вздрагивает и тихо втягивает ртом воздух. Как быстро Ли раздвинул его ягодицы и вошёл? Неужели настолько быстро, что он и не заметил? — Так не пойдёт. — заговорщически улыбается Ли, глядя в поплывшие глаза Хана через зеркало. — Хочу, чтобы ты сегодня был громким. Шумным. Дерзким для меня. Хочу, чтобы все отдыхающие слышали нас. Толстый член снова толкается в него, и Джисон не успевает возразить — лишь сдержать стон, когда за дверью ненадолго слышатся чьи-то торопливые шаги. Ли забавляет скромность Джисона в таком-то виде и позе. Особенно беря во внимание то, что Хан тоже завелся. Минхо заполняет его собой полностью, не останавливаясь, не сбрасывая взятого темпа. Берёт его с пылкой жадностью и голодом, до тех пор, пока хлопки бёдер о бедра не становятся сольной партией, а стоны Хана — его личным аккомпанементом. Хлюпающая смазка делает проникновение мягче, а соитие — сладостнее. Ли даже не пытается скрыть своего удовольствия. Этот мужчина... Он так просто растягивает его, с такой лёгкостью заставляет всё внутри гореть. Смущает, как смущает! Краснея, Джисон крепче сжимает руками шест и опускает голову, но Минхо тут же грубовато прихватывает его за подбородок, заставляя поднять взгляд. Вгоняет член до предела, прижимая Хана оголенной грудью к холодному металлу. То, с какой остервенелостью подскакивают чертики в карих глазах, сдаёт прятавшуюся прежде вторую личность Джисона. — Выходит, тебя это возбуждает. — торжествует мужчина. Хан одурело усмехается в ответ. — Возбуждает. Шлепок. Снова. Снова. Снова. На ягодице парня расцветает алый отпечаток чужой руки. Джисон выдыхает сквозь сжатые зубы. Краешек его губ дергается в очередной усмешке. Нравится. До чего же ему нравится! Ли наблюдает за тем, как напрягается орган Хана, как твердеют его соски и как содрагается каждая мышца на спине, торсе и руках, стоит ему проникнуть лишь немного глубже. Дыхание его становится тяжёлым, а взгляд хмельным, полыхающим от желания. Он сжимает ягодицу парня одной рукой и его шею — другой, впиваясь пальцами до сладкого ощущения на грани боли. — Хорошая работа, Джисон-и. Хан сводит глаза наверх, и стоны его превращаются в обрывистые крики — мужчина вдалбливает его в шест, делая короткие паузы, чтобы после достигнуть самых глубоких и чувствительных точек. Такими темпами от его прохода ничего не останется. Хан впервые просит передышки. Минхо утробно рычит, притягивая Джисона за ости тазовых костей в такт толчкам. Гулко звенят и клацают наручники. Вид бегущих меж трапециевидных мышц росинок пота, что скатываются по спине Хана, вызывает на лице Ли удовлетворенную улыбку. Воздуха в легких не остается вовсе, горло болит от криков, и Джисон мычит, иногда слабо постанывая. Прогибается в пояснице и едва стоит на ногах. Минхо кончает, ободряюще хлопает его по ягодицам и собирается отстраниться. Хан соскальзывает по пилону, опускаясь на колени, а затем на живот. Дразняще приподнимает таз, покачивая им. — Ещё... Пожалуйста, ещё. — он широко улыбается, делая глубокие вдохи. — Кажется, не все гости нас услышали, господин. Ли нервно усмехается, незаметно для Джисона переводя дух. Этот человек точно сведет его бессмертие на нет. — Тогда исправим это. Сегодняшняя ночь запомнится тебе на все последующие жизни.₊˚ˑ🎐༄ؘ.
Бесшумный рокот лошадиных сил под капотом Genesis G90, стремительно мелькающие улицы предрассветного Сеула и Джисон, мирно спящий на задних сидениях — истинная роскошь. Минхо опускает окно, позволяя бодрящим дуновениям ветра с реки Ханган проникнуть в салон. Вместе со свежестью раннего утра ветер приносит подобное хрусталю чувство счастья. Хрупкого и ценного, как драгоценный камень. Глубокого и бескрайнего, как Тихий океан. Девятихвостый совершенно забыл спросить адрес, по которому живёт его человечек. Впрочем, подобная оплошность лиса открывала Джисону двери его особняка, пусть и чуть раньше назначенного. Как этот факт мог не радовать? Никак. Минхо улыбнулся, глянув на сопящего Хана через зеркальце. На этот раз он точно не потеряет его. Пока жив, ни за что не потеряет. Впереди их ждёт множество открытий: посещение офисов охотников на нечисть и долгожданное пополнение в рядах Бродячих Детей, новые знакомства и воспоминания, но это — уже совсем другая история...