Однажды в церкви

      «Мой Боже, я всем сердцем скорблю о моих грехах, ибо, совершив грех, я заслужил Твоё наказание. Сокрушаюсь о них, ибо оскорбил Тебя, бесконечно благого и наиболее достойного любви. С Твоей помощью я обязуюсь впредь избегать соблазнов, дабы более не оскорблять Тебя. Господи. Аминь.»       — Ему плохо или он настолько пьян…Может ему лучше в больницу? — Молодой дьякон поднимает вопросительный взгляд на священника, что помогает подняться с земли, юноше, что сам вроде ненамного старше Данияра.       — Щеки хмельные, да и аромат спирта. Отведем его в церковь, переночует там. — Пожилой мужчина передает податливое тело в руки мальчишки. А Данияр чутка брезгует, но ловит незнакомца под талию. — На все воля божья, не оставим же мы его ночевать на улице.       — Да отец Аким. — Мальчуган покорно подчиняется указу старшего священника, и крепче в руках своих сжимает пьяницу. Надо же, тот парень выглядит худым, но почему он такой тяжелый? Если бы Данияр мог предугадать, что на его пути священнослужителя, будут встречаться такие вот неподвижные кожные мешки, он бы больше занимался развитием своего физического тела, нежели духовного.       Родители казаха были через чур верующими, но местожительство его семьи не соответствовало их выбору. Потому семья Данияра давным-давно перебралась в соединенные штаты, где душа их раскрылась католическим церквям. Самого парнишку это тоже не обошло, и он, по стопам родителей принял их веру. А сейчас в возрасте почти восемнадцати лет, он безвозмездно служит богу, церкви и что немаловажно, людям.       Сегодня же, Данияр отдает свою спальню и постель незнакомому парню, что повстречался им с отцом Акимом, на темной улице. На вид блондин был не только пьян, но и возможно даже избит, его миловидное лицо, хоть и было перепачкано кровью, а все равно вызвало умиление на лице старшего.       Убедившись, что юный дьякон позаботится о госте, отец Аким, как и планировал ранее, уезжает по своим делам в другой город. Лишь бы тот на автобус не опоздал. Данияр же в это время, оставшись один в небольшой церкви, сидит напротив спящего блондина, с тазом теплой воды и влажным полотенцем.       Аккуратно касаясь чужого лица, Кулумшин трепетно стирает засохшую кровь с подбородка. Настолько мальчишка старается не разбудить гостя, что порой даже не дышит. Пока он так старательно отмывает кровь, взгляд бродит по острым линиям лица, и мысленно, мальчишка допускает до себя утверждения, что ночной гость очень привлекательный. Возможно, даже самый привлекательный из всех, кого он когда-либо видел в этом маленьком городке. Возможно, незнакомец рок звезда? А может быть он модель? Или человек более глубокий и творческий. Юноше нравилось воображать этого парня в разных профессиях, но определиться было крайне сложно. Но абсолютно точно можно было сказать одно. Этот парень никак не соприкасается с миром Данияра.       И кажется, мальчишка чувствует в грудной клетке укол тоски. Ведь его сверстники живут такую насыщенную жизнь, пока он сам только и умеет что молиться, соблюдать посты, да и зубрит библию наизусть. Отгоняя от себя подобные мысли прочь, юноша встряхивает головой, и уже собирается убирать полотенце в таз, оставив гостя отдыхать, как чужая рука грубо хватается за тонкую кисть, что даже заставляет мальчишку вскрикнуть от неожиданности.       — Где я…? — голос незнакомца хрипит, что кажется делает его более бархатным. Данияр на секунду забывается, а после, старается вырвать руку из чужой хватки попутно оправдываясь, будто он согрешил.       — Я. Ты. Мы с отцом Акимом нашли тебя на бордюре. Ты был без сознания, мы подумали, что тебе нужна помощь, и принесли сюда. Твоё лицо… Было в крови, и пока ты спал я умыл тебя. Мне нужно обратиться в полицию или может быть в скорую? — Данияр тараторит так быстро, что блондин жмурит глаза раздражительно, но после, переводит сверлящий взгляд на мальчишку в черных одеяниях, да с белым ошейником. Почему-то на лице того появляется улыбка, и та больше смахивает на насмешку.       — Вот как. Ты… ам. Падре получается?       — Нет, всего лишь дьякон. Я все еще ученик церкви, и только нахожусь на этапе подготовки к переходу. А. Точно, меня Данияр зовут. — Юноша хотел добавить, что совсем скоро, его имя сменится на Даниэля, но посчитал это лишней информацией для нового знакомого.       — Азамат. Но можешь звать меня Аза. Сейчас я получается, в церкви? Тут есть кто-нибудь из старших? — Блондин привстает на локтях и оглядывается по сторонам. А после, кидает заинтересованный взгляд на пояс паренька. — А правда, что священники отказываются от секса и остаются девственниками?       Вопрос чужака застает Данияра врасплох. Да это была правдивая информация. Но то, с какой интонацией об этом поинтересовался Азамат, доводит мальчишку до возмущения. Его уши вмиг покраснели, это была злость или смущение?       — Что. У тебя правда никого не было? Хах. Жаль, у тебя очень милое лицо. — Аза пошло облизывается, усмехаясь собственной речи, в то время как Данияр кажется начинает понимать, за что тому двинули по лицу.       — Я вижу ты достаточно здоров и можешь идти домой. — Данияр раздраженно хватается двумя руками за таз и поднимается с табуретки. Но тут же останавливается, ведь гость хватается за пояс сутаны, что тормозит юношу. — Убери свои руки от меня.       — У-у-у. Котенок выпустил коготки?       Данияр прикусывает нижнюю губу, кидая чуть жалобный взгляд на блондина. Гнев — это грех, гневаться грешно. Он изо всех сил пытается мысленно себя утешить и успокоить. Но если честно, ему немного страшно, ведь в божьем доме они действительно оказались одни. Да еще и этот незнакомец, наглый, кто знает, что происходит в чужой голове, и что он сейчас может сделать. Не зря ведь он интересовался, есть ли тут кто-то из старших. Но тут на мальчишку сходит облегчение, как только чужая рука отпускает его пояс. Данияр хватается за эту возможность, и буквально сбегает из собственной комнаты.       — Уходи, как только сможешь. Доброй ночи. — мальчишка закрывает за собой дверь, и спиной прислоняется к стене. Сердце громко отстукивает по вискам, а дыхание перехвачено чужими глазами. Что это с ним? Выпроваживая непрошенные мысли из своей головушки, юноша уходит на кухню. Хотелось бы ему поспать хоть там, но поверхность слишком жесткая, да и перед глазами чужое лицо с наглым взглядом стоит. Целый час в его голове мелькают эхом бархатный голос, и это ощущение как будто бы сводит с ума.       Любопытство берет верх, и молодой человек крадется к своей комнатушке. Сначала пытаясь подслушать, там ли еще находится тот парень. Ни звука. И правда ушел? Темная макушка заглядывает через дверную щель, и лучше бы он этого не делал.       — Чего крадешься, мышонок? — Азамат переворачивается на бок, и вытягивается на кровати. — Это твоя постель? Тебе правда удобно на ней спать?       — Почему ты...       — Все еще тут? Будущий священник хочет выгнать нуждающегося прямо среди ночи? А я думал вы не должны быть такими жестокими.       — Ты всегда так много говоришь? — став чуть смелее, и больше не видя опасности в болтуне, Данияр проходит в комнату, и снова усаживается на табуретку. А Азамат и правда очень красивый. Юноша не замечает за собой как начинает откровенно пялиться на этого парня. — Видимо не настолько уж ты и нуждающийся.       — Только если не занят делом. А ты так и не ответил на вопрос. У тебя правда никого не было?       — Не положено.       — А мыслей попробовать, никогда не было? Я уж очень любопытный, так что придется потерпеть.       Ну уж нет, Данияру, кажется, что вслед за идиотскими вопросами, последуют и насмешки. Чего терпеть он явно не собирается. Но его очередной уход предотвращает крепкая хватка Азамата.       — Пусти! — стоит мальчишке повысить тон, как крепкие руки блондина тянут его на себя. В ту же секунду Кулумшин оказывается в чужих объятиях. Красный от смущения как рак, и столько же возмущенный. Но… Эти глаза напротив…       — Знаешь, а священника у меня еще не было.       — Ты с ума сошел?! — парнишка вопит, но не сопротивляется. Необыкновенное желание поддаться овладевает его телом, а трезвость разума затмевает шёпот с чужих уст.       — Бог сильно разгневается если мы сделаем это прямо тут? — Взгляд блондина наглый, но такой манящий, что Данияр просто как рыба, пытается что-то сказать, а по итогу лишь глотает ртом воздух.       — Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! Пребудь со мною сегодня, направь меня на путь заповедей Божьих и удали от меня все искушения зла. Отеческому провидению Твоему. — Темноволосый тихо бубнит молитву прикрывая глаза, но закончить ее не успевает, сбивается с мысли моментально. А чужие руки теплые, и прикосновение Азамата к его щеке даже можно было назвать приятным. Аза мог поклясться, что на секунду, будущий священник подобно коту, поддался на ласку, и приложился лицом к ладони. И блондин ведь не упускает момент, поднимает чужое личико на себя, заставляя в глаза смотреть, уж больно ему этот мальчуган нравится. Эдакий божий промысел, неестественное притяжение, да зовите, как угодно. — Хватит, шутка уже не смешная. Прошу пусти меня.       — Да я и особо не держу тебя. Хотя, ты можешь помолиться еще раз, возможно твой господь смилуется над тобой. — Движения Азамата нельзя назвать резкими, он более подобен хищнику, что медленно подводит свою жертву в тупик. Так и происходит с Данияром. Младший чувствует себя загнанным в угол, когда этот незнакомец прижимает его к кровати, а руки заводит к перилам изголовья, сам же блондин сверху любуется, и блаженства на своем лице не скрывает, не скрывает также, как и свою белоснежную улыбку, от которой у Данияра коленки содрогнулись. Да что же это с ним.       — Ну вот и что ты хочешь от меня, зачем делаешь это?       — Больно мне хочется тебе открыть врата в свой рай, и показать, чего, тебя такого молодого, может лишить бессмысленное служение церкви.       — Что? Эээй, нет даже не думай! — Данияра как кипятком ошпарило. Он начинает брыкаться, и чем больше он прилагает усилий чтобы выбраться, тем крепче его руки сжимают. А для фиксации туловища Азамат и вовсе усаживается на бедра паренька.       — Не будь так предвзят, я не хочу делать тебе больно. Не крутись так.       — Ты понимаешь, что вот сейчас твои действия доведут до статьи, м?       — Уголовный кодекс стал работать на церкви? Даже если так, я не вижу, чтоб ты был особо против. Твои пунцовые щеки, сбитое дыхание, легкая дрожь в руках, разве это страх? — Последние слова Азамат смакует шепотом над ухом мальчишки. А тот в свою очередь замирает. Он слишком близко, слишком. — Ты пытаешься меня убедить или себя?       Пока кончик носа блондина проходится по щеке Данияра, рука его скользит по груди младшего, прямо к паху. Пальцы нащупывают через плотные ткани сутаны возбужденный член мальчишки. В этот момент на лице Азамата проскакивает самодовольная улыбка.       — Надо же, так легко? — Данияр смущенно закусывает губу отворачивая лицо в сторону. Он даже оправдаться не может, буквально не знает, что сказать. Но мысленно он признает, что ему невыносимо приятны чужие касания. А голове сгущается туман. Правду говорят, кровь может приливать лишь к одной голове, и сейчас, юноша как никогда податлив к чужим прикосновениям. — Мне остановиться?       И Данияр молчит, он знает, что неправильно все это. Во-первых, он собирался посвятить свою жизнь служению богу и людям, выбрать путь безбрачия. А во-вторых, Азамат не только парень, но и вовсе незнакомец. Его точно жизнь накажет, если же мальчишка не убьет себя первым, если сейчас не остановится. Аза молчание воспринимает как зеленый свет, сразу же пытаясь младшенького в поцелуй завлечь.       Кулумшин не то, чтобы сопротивляется, он просто не понимает, как ему двигаться, а если говорить проще, Данияр не умеет целоваться. Сейчас одного из них накроет паника. Но Азамат предотвращает неловкости, в пухлые губы шепча что все нормально, и юноша может просто расслабиться. Данияр сдается, теперь уже окончательно. Чужой томный бас выбивает из его головы последнюю надежду на хоть каплю просветления в его разуме.       От блондина все еще пахнет табаком, крепкий алкоголь тоже не успел выветриться, а еще от него пахнет водой. Аромат такой глубокий и свежий, это что-то несовместимое, как морские водоросли и свежие апельсины. Очень странно, но Данияру нравится этот запах. Азамат точно пахнет лучше него. О каком приятном аромате может исходить от мальчишки, что пропах воском?       Требуется лишь минута разогревающих поцелуев, чтобы мальчишка понял логику и стал отвечать Азе теми же движениями. Которые во взаимном танце оказываются более приятными и острыми, он входит во вкус. Сейчас же, чувствуя чужую отдачу, блондин отпускает запястья младшего из своей хватки, ибо уже знает, что тот не будет брыкаться на месте. Какое же было удивление на лице Азамата, когда ручонки темноволосого легли на его плечи. Данияр чуть нервно впивается в них пальцами, и Аза второпях, стараясь не разрывать еще немного неуклюжий поцелуй, стягивает с себя кожанку, торопливо скидывая вещь на пол. Так, Зенкаев лучше чувствует прикосновения к себе, хоть те все еще наделены смущением.       Азамат пользуется моментом, пока младшенький не передумал, стягивает с него белый «ошейник» и худыми пальцами поддевает мелкие пуговицы на рясе.       — Я сам… — тихое, и такое неожиданное заявление. Данияр упирается рукой в чужую грудь и с места поднимается. Он не уверен в собственной затее, но и сбегать будет постыдно как-то. Глубокий вдох, пока взгляд направлен в пол, мальчишка стягивает с себя служебные одеяния, коих и так не много на теле. Оставаясь лишь в белоснежном белье, мнется на месте, чувствуя дикое смущение. А блондин аккуратно хватает младшего за руку, и разворачивает лицом к себе.       — Тебе часто говорят, что ты красивый? — Данияр зубы скалит, мысленно обругивая старшего, называя подхалимом. Но Азамат действительно в восторге. То ли алкоголь еще не выветрился, то ли Данияр и вправду слишком чарующий своим невинным личиком.       Аза даже забывается на пару мгновений, внимательно рассматривает смущенного паренька перед собой. Тонкими пальцами старший оглаживает чужой живот, и вот младший не выдерживает первый, медленно, но уверенно присаживается на колени блондина. И мальчугану хочется сказать что-то дерзкое, вызывающее, но он быстро теряется в улыбке Азамата.       Их губы вновь соприкасаются, только уже намного смелее, и руки блондина изучающе блуждают по спине мальчишки. Азамат кажется разгоряченным, но его пальцы такие холодные, что каждое касание вызывает на теле Данияра волну мурашек. Снова оказавшись под старшим, темноволосый незаметно для себя сжимает пальцами ног свои одеяла. Он нервничает. Их взгляды соприкоснулись лишь на миг под слабым светом не затухшей свечи. Мальчишка тихо охает, когда старший снимает перед ним футболку и резким рывком нависает сверху. Недолгая пауза.       — Поцелуй меня…— Аза с удовольствием выполняет просьбу младшего. И бьющее в голову возбуждение тоже никто не отменял. Нагло и своевольно блондин лапает мальчишку под бельем. Тот в свою очередь мурчит и извивается под ним как котенок. Слегка не сдерживая прорыва, старший позволяет себе пару раз укусить пухлые губы.       Этого становится мало, и шаловливый язык проводит дорожку от подбородка по выступающему кадыку ниже. Пока младший подается ласкам, Аза стягивает с того последний элемент одежды, что спасал от наготы. И стоит Азамату, заострить внимание поцелуями на животе, как с уст мальчишки сходит первый достаточно громкий стон. Данияр в пояснице прогибается и пальцами впивается в плечи блондина, а тот, успешно отыскав одну из остро эрогенных зон, не спешит двигаться дальше. Наслаждаясь тем, как дыхание юноши под ним сбивается, требуя большего.       Но стоящий колом член младшего, уже пульсирует от томного ожидания желанной разрядки, что и привлекает внимание демона совратителя. Азамат облизывается, рукой проводит по чужому бедру и оставляет короткий поцелуй на головке полового органа. На что младший реагирует моментально.       — Ты чего совсем с ума сошел, зачем там целовать?       — Да ты и правда самый настоящий девственник. Тебе понравится. Мой язык не только хорошо болтает. — Эти слова из Данира воздух последний выбивают, он не может расслабиться, его внимание приковано к лицу что так сладко красуется у него в паху. И почему, делает Азамат, а неловко Данияру?       Блондин же, в рот вбирает чужой член. Плотно обволакивая плоть губами, парень достаточно активно двигает головой, заставляя младшего прибавить громкость. Мелкие пальчики зарываются в сожженные краской волосы, и сам того не замечая, Данияр рукой непроизвольно направляет Азамата в необходимый его телу ритм. Почему ему раньше не рассказали, что подобное настолько приятно. И это ведь только начало, верно?       Кончик языка обводит выступающие венки из-под кожи, пока Кулумшин старается спрятать свой взгляд, увести его куда угодно, лишь бы не смотреть в глаза Азамата, пока он делает э т о. И старшему нравится чужое смущение, настолько, что он всяческими касаниями возвращает чужое внимание к себе. Он закидывает ноги священника себе на плечи, и удобнее устраивается лицом между ног, продолжая ласкать член парня языком.       Мальчишка так извивается, что будто бы вот-вот и кончит, Аза не может позволить ему сделать это так быстро, потому и чуть меняет стратегию. Облизнув два пальца, старший подставляет те меж ягодиц младшего, и видно, как тот напрягся.       — Эй зачем это?       — Мне ведь нужно тебя растянуть, хоть немного.       — Меня?       — А ты думал меня что ли? Я задницу освящать еще не собирался.       — Свою не собираешься и мою осквернить решил?!       А в ответ хохот с уст блондина, он находит ответы Данияра очень милыми. Младший же, не хотел в первый раз пробовать на себе роль пассива, но и взглянув на Азамата было можно понять сразу. «Не даст». Он недолго думает, и все же кивает головой стараясь расслабиться по максимуму. И на удивления старшего, два пальца входят достаточно хорошо. Но все же чтобы перекрыть неприятные ощущения от проникновений, Аза поцелуями покрывает внутреннюю сторону бедра, и чувствует, как парнишка буквально тает в его руках.       Чужое тело, подобно кусочку сливочного масла на сковороде, мягкое, разгоряченное и на все согласное. Азамат добавляет третий палец, продолжая активно двигать ими внутри, да разминая внутри фаланги, надавливая на жгучие стенки. Он не прекращает это действие пока младший сам не начинает охотно насаживаться на пальцы, и разочарованно хныкать, стоит их только вынуть.       — Вошел во вкус?       — Заткнись уже, и иди ко мне. — Данияр нетерпеливо притягивает старшего к себе за шею. Ему надоело что тот вечно бубнит, вместо того чтобы заняться делом. Хотел показать его рай? Так пусть показывает. Тем более, демо версия уж очень понравилась и раскрепостила мальчишку.       Очередное сплетение языков в поцелуе. Вот, этот момент можно было бы продлить на вечность. Кулумшин за эти несколько минут забыл кем является, и чего хотел от жизни. Его мировоззрение кажется перевернул молодой, красивый, пьяница. И плевать что будет после. Сейчас он целиком и полностью отдается Азамату, который не понаслышке знает, как ублажать молодых мальчишек.       И вот, события как в горячих фильмах. Стоит Азамату полностью обнажиться, так Данияр чуть удивленно ахает, рассматривая парня ниже пояса. На что в ответ самодовольные смешки летят. И старший бы отпустил еще несколько шуток, но скрученный узел внизу живота заставляет двигаться в иную степь.       Касания как наркотик. Вот ты только пробуешь, но уже не можешь остановится, и жаждешь прочувствовать их со всех сторон. Удивительно как чужое тело может воздействовать на собственное. Каждое прикосновение чужих губ к шее юнца, буквально заставляет того дрожать. И ему нравится эта дрожь.       — Говори если будет больно. М? — Кулумшин кидает короткий взгляд на любовника. Тот уже немного взмокший и слегка запыхавшийся, но взгляд того трепетный и глубокий. Такой же глубокий, как и сейчас хриплая просьба с его уст. Данияр неловко кивает, и обнимает парня за плечи делая глубокий вдох. Азамат второпях, даже можно сказать чуть нервно нащупывает средства контрацепции в своей куртке. Он даже благодарит господа за то, что не потерял их или не использовал часами ранее. Ибо молодой человек сомневается, что где-то в церкви ему удастся найти хоть какой лубрикант. А презервативы, какая никакая, но все же смазка. Лицо младшего умиляет, он с долей любопытства рассматривает то, как Азамат справляется с резиновым наперсником.                                                       Глубокий вдох.       Блондину все еще сложно держать себя в руках, но он старается, проникая в мальчишку аккуратно, медленно, щадяще, настолько, насколько это было вообще возможно. А Данияр жмурит глаза от жжения, но тихо просит не останавливаться, и старший эту просьбу выполняет. И отслеживая реакцию чужого тела, Азамат вскоре понимает, что мальчишка уже не испытывает былой дискомфорт, потому и перестраивается на более прерывистый и ускоренный темп.       Младший в чужих руках стонет, кусает парня за плечо, чтобы хоть как-то подавить эти звуки. Но ему так хорошо… Хорошо, что аж плохо. Перед глазами все кругом, и он их закрывает, фокусируясь на ощущениях внутри него. Лесной пожар, тот самый, летний, который не остановить, тот, что несет за собой разрушения, необратимые последствия.       Азамат нехотя отстраняется, переворачивает мальчишку на живот, и притягивает на себя за бедра. Темноволосый охает от резкости движений чужих рук. И пропускает несдержанный громкий стон, когда Аза снова проникает внутрь. Колени и руки подрагивают, и у него нет силенок держать опору. Потому он плавно, с каждым толчком, сползает на грудь, пальцами сжимая простыни, и заглушая собственные стоны подушкой. Чувствуя, как Азамат прижимается грудью к спине католика, тому мурчать хочется, но в глотке пересыхает.       — Грешить, однако приятно, да? — Шепот старшего хриплый и сбитый, а дыхание его опаляет чувствительные ушки. Данияр на месте ерзает, бедрами виляя навстречу парню. Младшему нравится, как его бедра грубо сжимают, нравится, что иногда шепчут непристойности, нравятся звонкие шлепки и кажется, стал нравится сам Азамат. Подобные мысли пробивают током, и мальчишка, не успев среагировать изливается прямо на белоснежные простыни.       А старший, заметив, как и без того податливое тело совсем обмякло, наращивает темп, чтобы и самому поскорее приблизиться к разрядке. На это требуется всего пара минут, и немного напряжения мышц. Вуаля, все счастливы и свободны, оба парня дошли до пика, а младший же, и вовсе впервые в жизни получает оргазм. У него нет сил с места сдвинуться, все тело прокалывают мимолетные, но приятные судороги, чего нельзя сказать о блондине. У того энерджайзера сил хватает сразу же вскочить с мальчишки и собирать свои вещи по полу.       — Уже уходишь? — кое-кто начинает чувствовать себя использованным и грязным. Болезненно прикусывая губу изнутри, Данияр натягивает простыню до плеч и все же поворачивает лицо в сторону блондина, который уже наполовину собран. Кажется, не хватает только чемодана.       — Хочешь, чтобы я остался? Одно твое слово и ты уже не отвертишься от меня.       — Мгм… — сам себя не понимая, младший кивает, а взглядом бродит по кровати и полу, в поиске своих вещей.       — Тогда, для начала… — Азамат делает паузу, резко нависая над мальчишкой коротко чмокает его в нос, а после простыну из-под него вытягивает. — Это бы закинуть в стирку.       Скидывая покрывало с чужих плеч, блондин заботливо вытирает пах младшего, от его же семени, и скомкивая испачканную ткань, откидывает ее в угол у кровати. Мальчишка же успевает найти хотя бы нижнее белье, и вернуть то на место. Встать ему не дают, Аза бедром пихает мальчугана к стене, и удобнее укладывается на подушку.       — Чего ты так смотришь? Сам же хотел, чтоб я остался.       — Тебе нужно хоть немного поспать, и уйти перед приходом матушки настоятельницы…       Азамат согласно кивает и притягивает парня в свои объятия. Данияр в эту ночь так и не смог уснуть. Слушал, как собственное сердцебиение перемешивается с чужим. Размышлял, к чему приведет его ночной грех, и что с ним сделают в случае, если обо всем узнают старшие. И как назло, он предательски засыпает прямо под утро.       Будит Данияра не будильник, а мать настоятельница, которая осталась за старшую в церкви, пока не вернется отец Аким. Сердце пропускает удар, но сразу же успокаивается, когда юноша понимает, что в постели он один. А след жгучего блондина простыл, будто он и вовсе тут не был. Может, все это был сон. Прокази дьявольские?                                           «Помилуй меня Боже. Я согрешил.»

***

      Единственное, о чем мог думать Данияр всю последующую неделю, так это о пухлых губах того блондина, и молитвах, которые он повторял про себя в надежде, что сможет замолить свой грех. Даже сейчас, на службе, он молится вместе с отцом перед сотней людей. А внутри жаждет увидеть того парня еще раз. И стоило бы ему бояться собственных желаний.       «Он из ума выжил!?»       Кулумшин сверлит взглядом гостя, торчащего в окне. Азамат довольно улыбается и машет рукой, а Данияр же делает вид что не заметил того, продолжая вести службу вместе со святым отцом. В надежде, что блондин уйдет, и как можно скорее.       Дверь в церковь приоткрывается с громким скрипом, а в проходе застревает белобрысая макушка.       «Какого дьявола он тут забыл!?»       Азамат не сторонник церквей, он агностик, потому в правила и обычаи не посвящен. Но точно знает, он как-то не вовремя на чай заглянул, отступать поздно. К сожалению, внимания он привлекает к себе много, ведь одет не пойми во что. Светлые драные джинсы, опять та самая протертая кожная куртка в цепях. Он как мышка погремушка, прокрадывается на последнюю лавку, и довольным взглядом одаривает Данияра. На что младший лишь смущенно-возмущенно уводит взгляд в сторону.       Как только служба закончилась, а служители церкви отвлекаются на прихожан, мальчишка ловит момент и выбегает из церкви, поволочив старшего за собой.       — Какого ты исполняешь? Зачем на службу то приперся, еще и в таком виде. — Данияр сам не замечает, как начинает говорить на повышенных тонах, что при желании расслышать можно. Да и его карме плюсом не будет, что он сбежал чтобы покричать на прихожанина. Прежде чем Азамат раскроет рот, Мальчишка затыкает тому рот, и уводит подальше от церкви, за кусты. Так хоть их невооруженным глазом не заметят. Взгляд священника возмущен, и он ждет объяснений.       — Ты такой милый, когда сосредоточен. Я пытался постучаться в окно, но ты меня не заметил, поэтому, пришлось зайти. Я ведь говорил, ты от меня не отвяжешься.       — Неделю назад, как только ты молча испарился из моей комнаты, я забыл о твоем существовании. Зачем пришел?       — За тобой, разве это не логично? — Аза сокращает расстояние, и притягивает темноволосого к себе вплотную за талию. Его забавляет как Данияр выставляет руки в его грудь, в попытке отстраниться. — Я соскучился.       Младшему неловко слышать подобные речи, даже после того, как они уже осквернили храм божий, за что ему все еще очень стыдно. Но гнев сменяется на милость, как только пухлые губы Азамата накрывают его. И Данияр поддается, снова, хотя обещал себе обратное. Старший, несомненно, имеет на него очень сильное влияние, противостоять которому, Кулумшин не в силах.       — Не притворяйся что не думаешь о том же, о чем и я. — Редко можно почувствовать такой комфорт с незнакомцами, но блондину так спокойно внутри, он правда давно такого не ощущал. И в его целях присвоить этого развратного богослужителя, себе.       — Хорошо, скажи, о чем ты думаешь, и я буду знать, что у меня на уме.       — Хочешь отсюда сбежать со мной?