может быть.

      Мария Сидорова заплетает волосы в тугую косу, аккуратно, чтобы ни одной светлой прядки не выпало. Мария Сидорова выглаживает пионерский галстук, повязывает его на шею каждое утро, лишь бы сиял ярко алым пламенем. Мария Сидорова — подающая большие надежды пионерка, гордо шагающая навстречу светлому коммунистическому будущему. Она приходит на зарядку раньше положенного, слушает вожатых, занимается с усердием и никогда не нарушает правил. В глазах общественности она едва ли не ангел. А что у этой Марии Сидоровой на душе, никого почему-то не беспокоит.       Маша ведь плакать готова от несправедливости, ведь мир этот к ней от чего-то совсем не добреет. Она смотрит в Володины глаза, тихие и спокойные, словно речные омуты и Володя улыбается ей тепло-тепло. Да только проблема есть. Полине, Ульяне и Ксюше Давыдов дарит точно такие же вежливые улыбки. Маше не нравится. Маша волосы свои светлые на голове пучками вырывать готова, лишь бы Володя смотрел на нее чаще, обнимал крепче и шептал что-то теплое, что-то, посвященное только ей одной. Маша бы улыбалась в этот момент, как последняя дура, прижималась ближе к его широкой груди и отвечала нежное: «Я тебя тоже, Володенька». А пока она только поздно вечером падает на кровать свою, да так, что когда-то аккуратные локоны по подушке мечутся, точно Машино неспокойное сердце. Володя ее не любит.        Владимиру Давыдову на Марию Сидорову плевать, как бы она понравится не пыталась. Владимир Давыдов с Машей на дискотеке танцует только потому что она сама инициативу проявила, сама пригласила. Владимир Давыдов даже на хулигана Конева внимания больше обращает. Он смотрит на Юру чаще, говорит по-другому, волнуется за него и наверное даже любит этого болвана по своему, больше чем пионерку Сидорову. Вот понять бы только, почему. Юра ведь для Володи максимум друг, не более. Иначе быть не может, а значит Конев Маше не конкурент. Не конкурент.       А потом Мария Сидорова узнает то, что не должна была и все сразу становится понятно.       Володя и Юра… Юра и Володя?       «Больные…» — шепчет под нос Маша, пока девчонки ведут ее назад в лагерь, и слезы хрустальные утереть даже не пытается. Ну не мог, не мог ее Володя таким стать! Давыдов правильный, умный, красивый и ни разу не сумасшедший. Это Конев все! В Юрке дело! Это он Володеньку испортил! Он! Он ли…? Маша шмыгает, нос белым рукавом блузки утирает совсем как ребёнок и на едва видимый в дали огонёк последнего костра смотрит. Поля, Уля и Ксюша подле нее шепчутся о чем-то и Сидорова знает наверняка, что о ней говорят. Все равно уже. Главное, Ира Петровна причитать перестала и ладно… Володя и Маша… Маша и Володя. Невозможные.

***