A Little Help From My Friend

Неожиданности, как правило, обходят Ринго стороной, часто минуют даже сознание; возможно, поэтому они случаются так редко — ему просто невдомёк, почему надо нервничать. Но это совсем не значит, что ему все равно на собственные и чужие чувства. Он безошибочно определяет настроение Пола, когда он появляется у него на пороге. Вроде неожиданность — теперь они живут в разных городах, в конце концов, — но Ринго без колебаний впускает его в гостиную, а оттуда и в их с Морин спальню. Прошло много времени с тех пор, когда они в последний раз спали с женой вместе, и Старр искренне надеялся, что это будет незаметно. Но по поводу Пола не стоило беспокоиться. Он был слишком погружен в свою гневную обиду, чтобы замечать такие мелочи. Он тоже человек контрастов, как и все они. Ринго это понимает. Его губы шепчут одно, глаза на мокром месте сообщают другое, а прикосновения к шее толкуют нечто совсем противоположное. Он здесь, чтобы зализать раны. Это депрессивная реальность, в которой Ринго вдруг себя обнаружил, и оказался совсем не против. Искомые ответы Ринго предоставлял, гладя Пола по его мягким, спутанным волосам. Его поцелуи могли излечить болезни, теоретически. Сердце Пола выскакивало из груди, и он ещё активнее двигал рукой в чужих домашних штанах. Шуршала накрахмаленная рубашка, и холод наступающей осени постепенно отходил на второй план. Маккартни досаждали одни и те же мысли, и Линда не могла помочь. Иногда битлу просто нужен битл, вот и вся логика. Они уже давно перешли на язык жестов и знаков, не понятных никому, кроме них. Ринго реагировал на эти знаки, как на язык, роднее английского. Это было что-то глубинное, что невозможно описать словами. Гораздо глубже любой привязанности, и уж точно важнее брака. Его дыхание участилось, Полу в губы пришелся задыхающийся стон, совсем загнанный и торопливый. Руками он вцепился в чужие плечи, позволяя знакомым движениям ладони сделать свое дело. Все мышцы в теле напряглись, лёгкие сжались. Пол не хотел замечать того, как он торопился. Ему хотелось поскорее выбить из своей большой головы злобу и обиду на Джона, которая, возможно, была вполне заслуженной. Все, что Пола интересовало, интересовало и Джона тоже. Любые обсуждения и разговоры рано или поздно скатывались в жалобы на Джона. Полу хотелось быть с Джоном. Хотелось узнать его заново. Джон, Джон, Джон. Это происходило и в изнурительных турах, и в поездах, и в самолётах, даже на съемках. Джон постоянно был где-то рядом с ним, но всегда недостаточно. И уже неясно, кто из них здесь капризничает — Пол, Джон или Ринго. Он чувствует внутри голод из далёких шестидесятых, который Пол помогает заполнить. Его нежные касания и слова заполняют пусто́ты, и Ринго позволяет себе расслабиться. Пол, в свою очередь, избавляется от мучающей его годами фрустрации, питается фантазиями и, в общем и целом, довольствуется малым. Он вжимается в кровать, а у Пола не остаётся сил, и он заваливается неподалеку с тяжёлой одышкой. Много времени прошло. Он целует Ринго, крепко, жадно, ведь прошло больше двух месяцев. Затворничество заставило их обоих изголодаться. Наверное, это просто ещё одна неожиданность, к которой Ринго ещё не готов.