Пересечение совпадений

      «Не подглядывай».       Ерин и не собиралась.       Она к гаражу пришла вовсе не за тем, чтобы случайно увидеться с Тэмином. Тэмин — принадлежит сестре, и та отказывается им делиться. Хотя они просто дружат.       Дверь гаража стояла закрытой, лишь тонкая полоска света выдавала, что там кто-то есть. Ли Тэмин, он. Как вернулся из армии, так, считай, и поселился в гараже, будто навёрстывал два года без моторов и карбюраторов. Ерин знала, что сестра его навещала. Ерин вообще многое знала про Тэмина, чего не следовало. Например, что постоянной девушки у него никогда не было, но это не из-за сестры, с ней он и правда дружил. А ещё Ерин видела, как сестра смотрела на фотки Тэмина, вот где дружбой и не пахло.       Но Ерин — хорошая сестра. Ей запретили играть с Тэмином, мешать им с сестрой заниматься, она и не подходила. Запретили смотреть на него — сестра так и сказала: «даже не думай» — Ерин послушно избегала Тэмина, когда он приходил к ним в дом. Вот не думать не получалось. Но вины Ерин в том не было, так мозг человека устроен, что если о чём-то думать нельзя, то в голову только об этом мысли и лезут — проверить, не о запретном ли. Ерин надо было избегать Тэмина, следить, чтобы не попалась ему на глаза, потому она всё время ждала его.       А вот момент, когда Тэмин начал ей нравиться по-настоящему, Ерин пропустила. Наверное, и тут без сестры не обошлось. Ведь это сестра прятала повсюду фотографии друга, на которые смотрела украдкой, а в итоге фотографии попадались Ерин в самых разных местах. Например, в ванной.       «Не подглядывай».       Ерин не собиралась подглядывать. В тот вечер она думала сбежать в клуб, им с подружками пообещали провести их как студенток. Родители уехали на Чеджу в долгожданный отпуск, сёстры остались на целых две ночи одни, но они уже взрослые, им можно.       Ерин кралась к выходу, подозревая, что сестра её тоже не пустила бы, как и мама. Ерин не трогала дверь в комнату сестры, не остановилась, услышав голос Тэмина. Ерин просто обернулась на свет, резкой полосой падавший поперёк коридора. Всё, что разглядела — две тени, одна из которых превратилась в сестру, прошипевшую: «Не подглядывай». И дверь захлопнулась. А Ерин сбежала: сестра явно была занята, да и повод появился — оскорбили.       Уже у подруги дома (в клуб их не пустили, угадали малолеток) Ерин допридумала мельком замеченное. Как сестра обнимала Тэмина, а тот не отталкивал, не желая обидеть. И почему-то на месте сестры незаметно оказалась сама Ерин. И её Тэмин не отталкивал уже просто потому, что дружбы между ними не стояло. Просто не отталкивал.              «Не подглядывай!»       Сестра готовилась к встрече, наряжалась. Ерин ей помешала фактом своего существования. Ерин ничего не сделала, чтобы заслужить резкое «нельзя». Да и что лишнего она могла увидеть? Кружевное нижнее бельё? Что-то поинтересней?       Но да, Ерин чувствовала сердцем, к кому собиралась сестра. К Ли Тэмину. Что-то такое витало вокруг сестры, плескалось в её глазах, отражалось в рваных, нервных движениях. Только Тэмин мог быть причиной. Потому что искренне дружил с той, которой хотелось большего.              Темнота летней ночи мимолётна. Ли Тэмин не спал, хотя утром в гараже закипит работа. Ерин заметила уже, что Тэмин часто позволял себе алкоголь, даже придумала историю про разбитое сердце или сильную печаль из-за неоправдавшихся надежд. Конечно, сестра была ни при чём, это Ерин знала точно. Сестра кусала губы, пытаясь разгадать, что на сердце у Тэмина, и помочь. А он молчал. Отдалился. Не звал прогуляться до торгового центра или в парк к озерцу. Ерин видела, как больно было сестре из-за этого.       Если Тэмин не спал до сих пор, то наверняка опять выпил.       Ерин как-то видела его пьяным. Такой милый! Кажется, он постоянно улыбался, счастливый без причины.       Вряд ли сейчас он счастлив, но главное не агрессивный и не дурак, как некоторые.       Свет приглушился, но Ерин видела, что не погас. Тэмин не спал.       А её манила дверь гаража. Как мотылька на огонёк.              Ерин не сразу толкнула дверь. Постояла, придумывая повод. Обдумывая причину. Её влекло — но этого недостаточно, чтобы поступать неразумно.       И да, подглядывать она не собиралась. Она не извращенка, не озабоченная.       Ерин толкнула дверь и зашла в гараж. Она ничего не будет сочинять, просто убедится, что с Тэмином всё в порядке. Сама. Не со слов сестры.       Закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В тёмном гараже тихо играла музыка. Тэмин не услышал Ерин. Он сидел к ней спиной на низком широком кресле, откинув голову. На стене ломалось об развешанный инструмент изображение с проектора. Ерин с трудом разобрала, что это какое-то кино, а не любительская видеосъёмка, и Тэмин просто что-то смотрит, а не убивается по прошлому, от которого только видео и осталось. Это проектор давал приглушённый свет, приманивший Ерин, и музыка тоже была из фильма.       Ерин рассмотрела пивные банки возле кресла — не так много, как рисовало воображение. Ли Тэмин если и скорбел о чём-то, то не слишком усердно. Скорее просто расслаблялся, смирясь с неудачами дня сегодняшнего.       И он её не заметил!       Ерин скользнула к креслу туманной тенью. По гаражу под музыку метались разноцветные блики, Ерин видела растрёпанную макушку с отросшими волосами. Пряди вились, путаясь, манили запустить в них пальцы, пригладить — посылая сигнал, что всё сложится хорошо. Пришлось впиться ногтями в ладони, чтобы не тронуть Тэмина.       Она остановилась в двух шагах. Впервые наедине. Без сестры. Без запретов. Можно вдохнуть воздух, которым дышит Тэмин, и определиться, что она к нему чувствует.       А можно приблизиться и впервые заговорить. На равных. Ведь Ерин выросла, стена из «нельзя» истончилась.       — Привет, — шепнула Ерин, пробуя открывшиеся возможности. Не зная, которыми воспользуется: голова кружилась, так много их было.       Шёпот вплёлся в музыку, слился со словами кого-то из героев. Но первый шаг был сделан.       Ерин положила ладони на спинку кресла, по краям. На широкой спинке они смотрелись крохотными, невесомыми. Голова Тэмина лежала перед Ерин, и она видела, что глаза у него закрыты. Зачем же фильм? Чтобы заполнить пустоту?       — Привет, — чуть громче произнесла Ерин.       — Привет, — не открывая глаз ответил Тэмин. — Не спится?       — Хотела сначала увидеть тебя, — призналась Ерин. И ей понравилось, как звучал её голос в разговоре с Тэмином. Будто бы взрослее. Женственнее.       А ещё Ерин поняла, что и правда не смогла бы заснуть, думая о неспящем по ночам Тэмине. Ведь у него была причина?       — Я рад, что ты пришла. Хотя сегодня не лучший день. Ночь, — засмеялся Тэмин. — Точно, не лучший. Помнишь, как мы обменялись желаниями? А потом желания стали разменной монетой? Помнишь? Наверное, с этой шутки и пошло всё наперекосяк.       Тэмин говорил не с Ерин. Она сомневалась, что он про неё подумал хотя бы раз без её непосредственного присутствия. Голос его завораживал, томил. Раньше Ерин считала, что влюбилась в Тэмина, теперь понимала, сколь блёклыми были чувства, незрелыми, шаблонными. Мучения сестры стали ближе. Роднее. Может, и правда одна кровь — одна страсть.       Ерин тронула пальцами плечи Тэмина, и когда он не дёрнулся, прогоняя, провела до ворота футболки, дальше по коже шеи, впуталась в мягкие волоски и замерла, тая от нежности.       — Приятно, — пробормотал Тэмин.       «Это могла быть сестра», — мысль не причинила боли. Ерин будет за сестру, и может быть, сестра потом получит своего Тэмина уже не как друга. Если Тэмин и правда не угадает, кто с ним.       Притвориться сестрой — даже не обман. Умолчание. Тэмин не спросил, Ерин не стала называть своё имя. Его устраивает, что она делает. Её тоже ничто не смущает.       «Не подглядывай».       «Не буду. Это уже нечто большее».       Ерин обняла шею Тэмина ладонями, мягко помассировала, лаская. Ладони то проникали под футболку, то зарывались в волосы. Дыхание Тэмина вплеталось в мелодию фильма, и Ерин давила сильнее, различая оттенки вдохов и выдохов.       Уткнуться в макушку Тэмина получилось так естественно, словно сестра только так и делала. Вряд ли, конечно, но что на самом деле Ерин знала про сестру и Тэмина?       — Давай попробуем общаться без фантов и желаний. Как раньше?       Ерин промолчала. Таяла, прикасаясь к Тэмину. За себя и сестру. Пусть посчитает согласием.       — Иди ко мне.       Он поймал её руку и потянул, не открывая глаз и не настаивая. Ерин скользнула на колени Тэмина и сразу опрокинулась ему на грудь. Его ладонь прижала ей голову к широкому плечу, позволив уткнуться в основание шеи — в полосу голой кожи, пахнущей… Пахнущей… Что-то приятно-терпкое, пробивающееся сквозь гаражные запахи бензина, металла и масел. Что-то волнующе-личное, тайно-знакомое, забыто-неузнаваемое. Личный запах Тэмина.       — Я соскучился.       В его объятиях было тепло, уютно. Ерин расслабилась, приникая и сливаясь, идеально вписываясь в Тэмина каждой клеточкой тела. Но напряжение, рождённое жаром его ладоней, никуда не пропало — затаилось в мышцах, готовое рвануть по первому знаку.       — Одно твоё желание не смогу выполнить никогда. Но вот так, без фанта и условий… — Он вздохнул. Ерин распластала ладонь по его груди, растопырила пальцы. Но ближе стать не получится. — Если тебе и правда хватит… такого. Этого, — запинался Тэмин. Сердце под пальцами металось в сбитом ритме, и это волновало. Ерин казалось, что она проводник, тонкая струна между Тэмином и сестрой. Она не крала у сестры мгновения чего-то важного, без неё эти мгновения не случились бы. И принадлежали эти мгновения ей и сестре одинаково.       Тэмин впутался пальцами в волосы Ерин, и она обрадовалась, что собрала их в небрежный пучок: у сестры они были короче, зато пышнее. Тэмин поглаживал кожу головы, запуская импульсы удовольствия. Тянуло мурлыкнуть, потереться о шею Тэмина, выгнуться, побуждая его гладить и гладить — больше, сильнее, настойчивее. Стон зародился в груди Ерин, отозвался щемящей болью между рёбер.       — Прости, Рин. — Он не убрал руку с головы. Он обхватил второй рукой за бедро, надёжно удерживая на острых коленях.       «Рин. Рин!» — сердце отказывалось признавать, что Тэмин звал сестру. Ерин радовалась, что их имена созвучны, что Тэмин выбрал именно «Рин», это «имя» принадлежало и ей.       — Я заставляю тебя страдать, не отпуская и не признавая твоих чувств. Притворяюсь, что их нет. Прости.       Тэмин жарко выдохнул, опалив щёку Ерин сладко-горьким и алкогольно-мятным. Она хихикнула: серьёзно? он с пивом ел мятные конфеты? Тэмин, Тэмин, какой же ты… взрослый!       — Я пьян, потому… Наверное, поэтому… Айщ, всё всмятку в голове, я же должен тебе что-то сказать. Собирался сказать. Ты не отвечала, и я…       Ерин не удержалась — коснулась губами разгорячённой кожи. Будто случайно — когда Тэмин пошевелился, устраивая её поудобнее. Мимолётная ласка едва запомнилась, как не было ничего. Лишь сбившееся на миг дыхание, перекрытое запретным удовольствием.       — Рин, услышь меня сегодня и забудь всё, что сделаем, ладно? Хреновый подарок, но я не знаю, что ещё тебе подарить.       Тэмин уткнулся губами в висок Ерин. Он тяжело дышал, медлил. Поцелуй не походил на поцелуй, а это точно был он, Ерин чувствовала. История сестры и Тэмина обрастала подробностями с намёком на драму, и Ерин не противилась возникающим в голове образам: неодолимая безответная любовь сестры и попытки Тэмина не обидеть близкого человека. Патовая ситуация. Волнующе-сладкая, будоражаще-обречённая, требующая переживать, сочувствовать. Это давалось легко — плыть в мареве участия, сожалеть, что у сестры не сложилось. Если бы Ерин получила настоящий, «взаимный» поцелуй, это было бы обманом и сестры, и Тэмина. Ерин повезло.       Не поцелует, осознала Ерин спустя долгие удары сердца Тэмина. Не сможет. Но сестра точно хотела бы этот поцелуй.       Ерин скользнула рукой по лицу Тэмина, прикрыла ему глаза. Лишнее, если увидит её вместо сестры, сейчас Ерин — вовсе не Ерин.       Она не сразу решилась приникнуть к желанным губам. Мечтать о поцелуях куда проще, чем решиться на них, ведь Тэмину она никто, вряд ли вспомнит о ней без подсказки.       Губы оказались твёрдыми, не спешащими ответить. Ерин потёрлась о них растерянно. Что ей делать, если Тэмин не дрогнет? Разве такими должны быть поцелуи, за которые просят прощения?       Она лизнула сомкнутые губы, пробуя и бесконечно смущаясь собственной дерзости. От страха звенело в голове, потому не сразу почувствовала, как Тэмин поцеловал тоже. Очнулась, когда чужой язык выскальзывал обратно, оставляя странную пустоту. Но Тэмин поцеловал! И Ерин снова тронула его губы своими — распробовать, запомнить, сохранить.              Тэмин не разочаровал. Это был настоящий, глубокий, долгий, чувственный поцелуй. Такой дарят любимому человеку. Тэмин очевидно любил сестру Ерин, но…       — Прости, — выдохнул он, откидывая голову на спинку и крепко зажмуриваясь. — Прости, Рин. — Руки его больше не держали Ерин. Ей позволяли сидеть на коленях, но объятие разорвалось. — Для меня это было ошибкой; надеюсь, поймёшь.       Ерин помедлила, отрицая холодок, крадущийся между ней и Тэмином. Лицо Тэмина всё ещё было близко — и прекрасно; другого шанса смотреть на него так у Ерин не случится. Но и сестре не повезло: Тэмин видел в ней только друга, дорожил как другом, ценил как друга, любил как друга.       — Постарайся забыть, ладно? Если хочешь, спиши за это фант. Или все.       Ерин остановилась за спинкой кресла — там, где Тэмин её точно не видел. Поправила Тэмину чёлку, не удержавшись от удовольствия побыть сестрой ещё немного. Сестра «забудет» поцелуй, за это Ерин ручалась. И Ерин забудет, перешагнёт наивную влюблённость в Ли Тэмина, лучшего друга старшей сестры, парня, который не достанется им обоим.              «Не подглядывай».       «Больше не буду».