По-грубому нежно

Комната буквально пропахла химозным запахом клубники и банана, настолько, что он почти чувствовался на коже. Аояги бы запретил Шинономе курить сейчас, но он не может, он не может отнять это у своего парня. Пускай будет так, лишь бы он больше не снимал стресс красными полосами на бедрах и запястьях. Так будет куда лучше, чем если бы Акито продолжал повреждать себя назло самому себе. Тойя потерпит приторный запах одноразовой электронки, чем если бы его мальчику снова пришлось прятать свежие порезы под одеждой. Акито шумно затягивается, покачивая ногами, перекинутыми через подлокотник кресла. Он удобно расположился на мягкой обивке, слегка запрокинув голову назад, выдыхая большой клубок дыма. Аояги соврал бы, если бы сказал, что тот не выглядит сексуально, когда перекидывает голые ноги через мягкий подлокотник и так по-ребячьи демонстративно курит прямо перед тем, кто может и отругать его за это. Но дело в том, что Тойя не собирается его ругать. Он не будет кричать и беситься, он разве что разбавит тишину одним хриплым замечанием : -Ты собираешься делать ход, Акито? Аояги, элегантно откинувшись на спинку кресла, обитого темным бархатом, говорит не торопясь, как бы намекая Шинономе, что они все же играют, а не просто сидят друг напротив друга. Акито вздыхает и снова затягивается, хмуро смотря на шахматную доску, на которой прямо сейчас была заметна не очень приятная ситуация для Шинономе. Фигуры Тойи очень близки к его половине доски, а некоторые даже пересекли черту. -Я думаю. Озадаченно отвечает Акито и, опустив ноги на пол, подпирает голову рукой, поддерживая подбородок ладонью. Когда Шинономе сказал, что он думает, он не соврал, вот только он думает только о том, что вибратор под его шортами, заботливо вставленный перед игрой руками Аояги, включен на самую минимальную скорость. Это блять отвлекает. Очень отвлекает. В конечном итоге, Акито тянется к доске и длинными, загорелыми на солнце пальцами, переставляет пешку на одну клетку вперед. Он плохо подумал над ходом, а над тем, что хочет член Тойи прямо здесь и сейчас, очень даже хорошо. Аояги опускает глаза на доску и из под ресниц смотрит на открывшееся положение. Он слегка усмехается и прикрывает глаза, откидывая голову назад. У Акито перехватывает дух, черт, Тойя слишком горячо выглядит. Слишком. Когда Тойя возвращается в обычное положение, он наклоняется вперед и щелчком пальцев сталкивает фигуру Акито с доски, а та со стуком катится вправо. Уже через несколько секунд она скатывается со стола и падает куда-то на пол. Шинономе, который ужасно замешкался из-за такого поведения Аояги, совершенно не до пешки, которая сейчас лежит где-то в его ногах. Его глаза широко открыты, а зрачки сузились от страха настолько, что их почти не было видно на фоне темно-оливковой радужки. Боже, как же страшно. -Какой необдуманный ход, Акито. "Конечно необдуманный"- проносится в голове у перепуганного Шинономе, который тихонько задрожал от того, как хрипло и надменно Аояги произнес его имя - "Как тут что-то обдумаешь, когда напротив такой сексуальный ублюдок, как ты?" Акито вздыхает и смущенно отводит взгляд, стараясь скрыть свой стыд и испуг. Руки предательски дрожат в ожидании того, чтобы Тойя наконец достал этот чертов пульт дистанционного управления. Это происходит максимально быстро, даже быстрее, чем Акито мог предположить. Аояги тихо тянется к карману брюк и выуживает пульт двумя пальцами, откровенно пялясь на Шинономе. Ему нравится видеть то, как взволнован его парень напротив, ему ужасно нравится смотреть на то, как он делает вид, что недоволен происходящим. Колесико прокручивается вперед два раза, а затем Тойя вслушивается в густую повисшую тишину, стараясь уловить тонкое жужжание вибратора. Шинономе вздрагивает от получения желаемого и заливается густой краской. О Боже, это ведь должно быть наказанием для него, но почему он так нагло наслаждается этим? Взгляд парня, блуждающий от его лица к голым бедрам, которые были еле-еле прикрыты тканью футболки, до лица, покрытого ярко-багровой краской. В глазах мутнеет от удовольствия, а голова начинает тихонько гудеть от возбуждения. Не так он себе представлял игру в шахматы дома у Аояги, но он крайне рад, что все развернулось именно так. Тойя поднимается из кресла и осуждающе смотрит на Акито, от чего у второго пробегают мурашки по коже. Кажется, Аояги догадался о том, что Шинономе обманул его, когда скорчил недовольную гримасу, и теперь Тойя не собирается оставить это просто так. Глаза блещут желанием, а сильные руки ложатся на гладкие и красные щеки Акито. Аояги поглаживает кожу большим пальцем и, слегка прищурившись, смотрит на Шинономе, который хлопал глазами и старался придвинуться как можно ближе к человеку, который так мягко ласкал его лицо. -Ты же понимаешь, что не останешься безнаказанным за ложь? Тойя говорит эти слова достаточно громко, что не может не смущать. -А когда я тебе врал? Что-то я не припомню такого. В конце последней фразы Акито просто не смог сдержать улыбки, и, тихонько ухмыляясь, он пялился в глаза Аояги без какой-либо нотки смущения. "Какой же он, все таки, засранец."- Думает Тойя, а затем жестом просит Акито подняться. Кресло тихо скрипит, когда Шинономе встает со своего места, и, сложив руки на груди, крайне недовольно зыркает в сторону Аояги. Тойю долго ждать не приходится, так как он быстро хватает за плечо Шинономе и одним резким движением разворачивает к себе спиной. В ответ на это он получает только шумный вздох, когда Акито недовольно пытается возразить. Ему не дают такой возможности, ведь Аояги быстро зажимает рот Шинономе рукой. Акито недовольно распахивает глаза и вырывается, но чужая рука крепко удерживает его за бедро. Дыхание Акито настолько шумное и частое, что оно почти заглушает жужжание вибратора, но все же, идеальный музыкальный слух Аояги все еще в состоянии уловить его. Тойя ухмыляется и, легонько касаясь влажной от пота кожи партнера, передвигает пальцы к краю футболки. Когда кончики пальцев доходят до ткани, Аояги наклоняется к уху Шинономе и выдыхает прямо в ушную раковину : -Ты солгал, когда сказал, что это - Тойя задирает футболку и вдавливает вибратор как можно глубже в анал Акито, заставляя того выгибаться в спине и стонать в чужую ладонь зажмурив глаза и снова стараясь вырваться. - не доставляет тебе удовольствия, и послужит хорошим наказанием за необдуманные ходы. Но я ведь знаю, как нагло ты умеешь врать, Акито. Думаю, твой грязный рот стоит профилактически трахнуть в качестве воспитательной работы, так? От последних слов у Шинономе сбивается дыхание. О черт. Он доигрался. Акито громко дышит и кивает, а затем даже не успевает понять, как в его рот проникают чужие горячие пальцы. Он обожал, когда Аояги так резко и без разбору заставлял Шинономе брать в рот его пальцы. Тойя растягивает стенки рта Акито, уже влажными от чужой слюны пальцами, играется с языком и давит на верхнее нëбо, заставляя взять глубже. Шинономе же только старается заскулить, но это плохо выходит, пока чужие пальцы орудуют у него во рту. Именно это и было целью Тойи - заткнуть его на какое-то время. Уже через пару минут, Тойя вытаскивает мокрые пальцы и ими же хватает чужие рыжие волосы, резко и грубо. Он схватился за пышную шевелюру где-то на затылке, на том самом месте, где кожа головы у Акито была более всего чувствительна, а от того он затрясся мелкой, еле заметной дрожью. Аояги лишь фыркнул и, усевшись обратно в свое кресло, насильно усадил Шинономе на колени в своих ногах. Он давит ему на плечо ногой, заставляя сесть окончательно, а затем разводит ноги, с явным презрением намекая на то, чтобы Акито наконец начал что-то делать. Шинономе же в испуге смотрит снизу вверх и понимает, как же сильно он попал. Руки неумолимо дрожат, а слезы застыли в глазах. Он просто не в силах пошевелиться от того, как же сильно он возбужден и напуган. Но страшнее величественно восседающего перед ним Аояги было только одно - вибратор, все еще продолжающий жужжать с той же скоростью, что и несколько минут назад. Ладони скользкие от пота, а щеки мокрые от слез. Это провал. -Чего же ты застыл? Минуту назад процесс лжи из твоего грязного рта было никак не остановить, а сейчас молчишь так, как будто батарея села. - Тойя делает паузу, шумно вдыхая воздух и усмехаясь, когда видит испуганные глаза Шинономе. - Я понял. Хочешь, чтобы хозяин все сделал сам? О боже. Аояги улыбается. И еще как. Уголки губ поднимаются вверх, а сами губы поджимаются, искривляясь в надменной улыбке, от которой по спине пробегает табун мурашек. Акито не в силах сдержать тихого стона от той картины, которая открылась перед ним. Слюна снова стекает из его рта, а в голове только одна бегущая строка - "боже, трахни меня". Аояги воспринял скулеж Шинономе самым нужным образом, и тут же потянулся к своей собственной ширинке. Он быстро подхватывает бегунок длинными бледными пальцами и тянет вниз, освобождая себя от брюк. Акито тащился от того, как же невероятно горячо сидят черные брюки и пиджаки на Тойе, но никогда не говорил об этом, хотя стоило бы. Шинономе явно не понимал, как же сильно важны для Аояги слова. Как важно для него знать, что все хорошо, что все в норме, именно поэтому он делает маленькую паузу, заметив растерянный вид Акито. Холодные бледные руки тихо касаются влажных щек Акито, поднимая раскрасневшееся лицо, и заставляя посмотреть прямо в глаза. -Все нормально? Какой код? Заботливость Тойи так ужасно греет где-то в груди, у самого сердца… Тепло разливается по всему телу, давая легкий импульс, от которого потом Шинономе и возвращается в реальность. Нужно ответить. Точно. -Зеленый. Акито тихо выдыхает, в конце слова поднимая голос на несколько тонов выше. Он трется о чужие руки, ласкаясь и требуя внимания, прямо как ручной щенок со своим хозяином. От этого вида и ассоциации Тойя вновь расплывается в ухмылке, щуря глаза от удовольствия. Он гладит подушечками пальцев, нащупывая тонкие мокрые полосы, успокаивает легкой прохладой своего собственного тела. Удар. Но ведь не может он оставить безнаказанным своего непослушного щенка, верно? Ладонь ударяет с размаху, чуть выше того места, где так нежно гладила до этого. И без того красная щека наливается багровой краской еще сильнее, а Шинономе стонет от боли и унижения, которым сейчас пропиталась атмосфера их взаимодействия с Аояги. Глаза слезятся от удовольствия, а Акито, быстро, с явным энтузиазмом облизнувшись, снова умоляюще посмотрел на Тойю. О черт. Его хозяин сделает все сам. Теперь Аояги знает, как сильно этого хочет его нижний. Бледные пальцы цепляют резинку белья и тянут вниз рывком, обнажая вставший член Тойи. Естественная смазка стекает с головки маленькими полупрозрачными каплями, оставляя за собой такие же вязкие дорожки. Белье пропитано этой самой смазкой до такой степени, что на ткани даже появились темные пятна. Вены на органе крайне ярко выражены, а от того Шинономе снова течет, чувствуя как заводится еще сильнее. Акито двигается ближе, скользя коленями по полу. Он опирается на влажные ладони, распрямив худые руки, и открывает рот, высунув язык. Шинономе проводит влажным языком от середины члена, до самой головки, слизывая соленые капли смазки. Долго наслаждаться соленым привкусом на языке не дают, а резко отдергивают за волосы, впиваясь в кожу головы ногтями. Чужие пальцы тянут сильно, совершенно не щадя, но этого Акито только жмурится, слезы катятся из сжатых глаз, а рот открывается в немом крике. Тойя перехватывает свой собственный орган у основания, а затем дергает голову Шинономе на себя. Он придвигается как можно ближе, чтобы потом кончиком члена слегка размазать собственную предварительную смазку по чужим красным губам. Он слегка похлопывает, от чего кожа с легким шумом шлепается друг о друга, а Акито только мычит от чувства собственного унижения. О Боже, как же крепко у него стоит только от того, что его принизили таким извращенным методом, выставили шлюхой, шкурой и самым низким созданием? Акито не знает, и не хочет знать, он любит это чувство и любит человека напротив, этого ему достаточно. Опять же мыслительные процессы Шинономе прерывают, схватив за подбородок и жестом приказав открыть рот. Глаза блещут бесконечным желанием, и Акито повинуется, в который раз. Сегодня Тойя - его хозяин, и он будет подчиняться его желаниям только потому, что он, Акито Шимономе, его глупый питомец, который плавится в удовольствии от одной команды "к ноге". Шинономе послушно открывает рот, сразу машинально пряча зубы, и делая глубокий вдох. Он тянет воздух через нос, понимая, что уже через несколько минут у него не будет возможности даже выдохнуть через рот, который будет занят чужим членом. Аояги дергает рыжие локоны и насильно заставляет вобрать головку в рот, сопровождая действие пошлым шлепком по щеке. Разгоряченная от возбуждения плоть толкается глубже, заставляя Акито шумно выдыхать через ноздри, которые уже жгло от того, что он не мог восстановить дыхание. Мир вокруг комкается как лист бумаги, а вместо сценария в голове только безграничное желание угодить Аояги, оставить его довольным после влажной ласки ртом, который еще пару мгновений назад Тойя грозился вытрахать, дабы задать урок. Шинономе же течет от того, как грубо толкается чужой орган, растягивает его ротовую полость во все стороны, давит на нижнее небо своей тяжестью и раскаленностью. Акито старается выделить как можно больше слюны, задыхаясь в возбужденной судороге и закрывает глаза, окончательно расслабляя горло. Он так ужасно хочет угодить, хочет быть полезным и послушным, а потому доверяет себя человеку, который сейчас так грубо насаживает его на свой член, придерживая за слегка вьющиеся рыжие волосы. Тойя направляет, откидывая голову назад до такой степени, что кадык просвечивает через бледную вспотевшую кожу. Он чуть рычит, обнажая зубы и закрывает глаза от нахлынувшего удовольствия. Рот Акито чертовски хорош. Идеально влажный изнутри, такой податливый и узкий, такой узкий, что хочется порвать уголки губ до крови, в качестве хорошего урока, для такого непослушного ранее мальчика, как Шинономе. Чертов маленький щенок, чертова маленькая шлюха. Как же хочется сказать ему это прямо сейчас, но он не может, не может из-за удовольствия, распирающего его грудную клетку и пах изнутри. Все мышцы как будто отказали в один момент, как будто его парализовало от неловко-грязного кайфа. О да. Аояги кайфует. Кайфует от того, как Акито разрешает ему брать ситуацию в свои руки, от того, как Акито разрешает ему доминировать. Аояги резко сжимает чужие волосы и тянет на себя еще сильнее, заставляя головку своего собственного органа толкнуться еще дальше и упереться в заднее небо. Он чувствует, как Акито на секунду теряется, судорожно вдыхая вязкий от все еще стоящего аромата электронной сигареты воздух, боясь, что сейчас он и вправду задохнется от безжалостности Аояги. Хотя он явно был бы не против умереть вот так, под любимым человеком, который заботливо-грубо трахает твой рот с особым наслаждением, еще пока даже не набирая темпа и скорости. Но это только пока. Тойя понимает, что рот Шинономе принял его длину целиком и даже начал привыкать к приятной стянутости и жжению, которое он ощущал от нехватки кислорода. Тем не менее, Аояги явно замечает дискомфорт нижнего, а потому начинает движение, сначала слегка оттягивает голову Акито за волосы, а затем так же быстро вставляет член к самому горлу, до упора. Первый толчок дается сложно, но Шинономе наслаждается тем, как безжалостно Тойя двигается, совершенно не стесняясь проявлять свою "темную сторону". Он готов довериться Акито настолько, что в состоянии показать эту сторону ему, обнажая клыки и выпуская когти. Он готов царапать, шлепать, обзывать, он готов на все ради любимого человека, который и раскрыл ему садистские наклонности. Он любит его, а потому доверяет все самое сокровенное и личное. Очередной толчок идет куда проще, как и все последующие. Темп начинает потихоньку набирать обороты, становясь все более четким и понятным для обоих. Акито принимал орган как что-то близкое и нужное ему для существования. Он расслаблял влажное горло, втягивал щеки, стараясь быть максимально узким для Тойи, чтобы тот получил как можно больше удовольствия от стимуляции. Шинономе старается, причем довольно сильно, при этом сам получает удовольствие от процесса, искренне наслаждаясь тем, как нежен Аояги в своей грубости. Как бы странно это не казалось, такой странный метод, как секс, будучи у этой пары крайне не ванильно-приторным, они умели даже через самые колкие оскорбления выражать бескрайнюю любовь. Они умели ценить, они умели желать, и именно это наполняло их рвением удовлетворить свои желания таким путем. Именно поэтому сейчас Тойя наращивает темп. Он прибавляет толчки с каждым разом все чаще и сильнее, он старается ввинтить свой влажный член чуть ли не в самое горло Акито, толкаясь все глубже, шумнее, грязнее. Комната наполняется теперь отчетливыми шлепками кожи о кожу, а толчки все больше учащаются, а от того Тойя сдавленно стонет в свою собственную ладонь. Скорость становится бешеной, а темп невыносимо животным. Стенки рта горят от трения и жгучего зуда, но это распаляет в Шинономе еще больше интереса и рвения быть рядом, быть ближе и крепче прижиматься, отдавая всего себя. Акито плачет и даже не скрывает того. Слюна стекает вниз по стволу с припухших губ Шинономе, образуя густые капли вязкой жидкости. Глаза закатываются вверх, прячась под нежно прикрытыми веками и темными ресницами. Теперь ни радужки, ни расширенного зрачка не разобрать, хотя, если сильно постараться, то невозможное станет возможным. Хлопки все чаще, а с ними и темп набирает ход. Бешеные стоны и хрип Аояги становятся все более и более громкими, что заставляет Акито заскулить, посылая тем самым волны вибрации по всему органу. Он так счастлив знать, что верхний счастлив, ведь он сделает буквально все, чтобы хозяин остался доволен. Уже через пару мгновений Тойя долбится с огромной скоростью, все еще постанывая от удовольствия. Он буквально врезается в чужое горло, тем самым доставляя такое невероятное количество удовольствия самому себе и Акито, который сейчас дрожит и бьется в судороге от того, как сильно нужным и униженным он себя чувствует. Он понимает, что без верхнего он бы не смог, и это делает его таким по настоящему счастливым. Он осознает каждой клеткой своего тела - "я его собственный, а он мой" и от того толкается навстречу сам, продолжая пускать вибрацию по влажной коже органа. Проходит всего несколько секунд, но Аояги дрожит, вколачиваясь напоследок максимально быстро и бойко,уже теряя былой темп, но продолжая череду толчков. Он крупно-крупно дрожит от того, какие сильные импульсы одолевают его тело. Оргазм накрывает с головой, до звона в ушах и приятного гула в голове. Тойя вовремя отдергивает Шинономе, а затем бурно кончает ему на лицо. Капли семени ложатся на щеки, покрытые багровым оттенком, на припухшие от предыдущих действий губы, даже немного на растрепанные волосы, и Аояги понимает, что ради этого вида он готов подниматься хоть каждый день в четыре утра и заниматься самыми изматывающими делами по нескольку часов, лишь бы потом увидеть Акито : такого раскаленного и возбужденного, который вот-вот растает от собственного извращеного кайфа. Именно это и происходит. Конечно, Шинономе не может не испытывать вины за то, что кончает совершенно без стимуляции, вот так, почти как школьник, но что может быть лучше оргазма от того, что любимый человек гладит твои волосы, шумно дыша после того, как сам кончил бурно и метко, забрызгав все лицо своим семенем. Белые мутные капли стекают с щек и губ, а иногда попадают на язык, который Шинономе высунул в попытках отдышаться. Воздух проходит лучше и кровь как будто возвращается в свое изначальное положение, оттаивает и течет в привычном темпе. Акито кончает не менее шумно, громкий стон вырывается из рта,и комната наполняется теперь уже крайне шумным дыханием Шинономе. Аояги, отдышавшись, больше не может терпеть и тут же тянется к раскаленному Шинономе, который все еще опирается на свои тонкие от худобы руки и дышит, так громко и понятно, через рот. Он хватает его под подмышками и заставляет обожаемое тело подняться как можно быстрее, а затем тянет на себя одним рывком, усаживает к себе на колени, заботливо поглаживая. Пальцы ласкают голые ноги, покрытые мурашками, а вторая рука давит на чужой затылок, заставляя придвинуться ближе к губам. Не проходит и секунды, а губы быстро соединяются в поцелуе, мокром, грязном. Оба тонут в удовлетворении и наслаждении друг другом, они дрожат и притираются так близко, как только это возможно. Тела трутся между собой, а губы сминают чужие по очереди, как бы меняясь и давая напарнику высказаться. Причмокивания и хлюпанье слюны заполняют комнату, и Акито отрывается, когда вновь чувствует нехватку кислорода. Шинономе любил целоваться с Тойей. Абсолютно точно никто на свете не умеет впиваться в губы с такой нежностью, как это делал Аояги. Только он умеет как будто кусаться в поцелуй с такой необъяснимо приятной грацией, что даже самые опытные бы позавидовали. И безусловно, сам Акито тащится от этого. Он тащится от Тойи, а тот от Шинономе, и этого точно не отнять ни у одного из них. Они умеют любить как никто другой на этом свете, и уж точно никогда не позволят кому-то обойти их страсть и умение по-грубому нежно ценить и желать, как это умеют они.