Черная свадьба

      Птица наблюдал издалека. Это дело являлось для него привычным, обыденной участью, на которую он был обречен с самого первого вздоха. Нет никакой возможности сделать все своими руками, взять полный контроль и поступить правильно. Что уж говорить о таких вещах, как чувства? Он мог лишь получать только то, что получал Сергей, и то в извращенном виде. Обрывки, иллюзорно манящие и пьянящие, — слишком мало для полного насыщения его темной души.       Тепло от прикосновения руки. Ощущение дыхания на коже. Вкус вишни на губах. Все это он ощущал, но притупленно, заглушено. Не так, как Разумовский, не так ясно и ярко.       Это бесило. Он ненавидел те невидимые путы, что сковывали его, ненавидел ограничения и условности. Птица не хотел получать лишь эту часть, крохи от полного спектра удовольствий. Он хотел всего. Здесь и сейчас. В том числе, он желал заполучить и ее, даже если придется прибегнуть к самым грязным и мерзким способам.       Твердынская. Одно воспоминание о ней сводило с ума, заставляло изнывать в незримой клетке от вечного голода. Каждый раз, когда Разумовский виделся с ней, Птица получал отголоски воспоминаний, короткие вспышки. Но какие яркие! Девушка была светом, жгучим и ослепляющим, так и притягивающим к себе внимание. Он прекрасно помнил одурманивающий запах ее тела, блеск ее ясных глаз. Его руки так и подрагивали от одной только мысли о ней.       Так близко… Так далеко. Сплошная его головная боль, единственная проблема всего его существования. Нет ничего ужаснее обладать кем-то, и в то же время безвозвратно терять, снова и снова.       Если он не мог получить над телом Разумовского контроль, то он сделает кое-что другое. К его счастью, разум человека имеет множество потайных троп, о которых тот и не догадывается.       Его владения темные, пустые, холодные и одинокие. Ни одной живой души, лишь потаенные секреты, тайные желания Сергея и он. Птица. Он привык к черноте, покрывающей абсолютно все. Он сам состоит из темноты — обычная вещь, условие его существования. Но мир вокруг меняется, когда она приходит к нему.       Ведает ли Анастасия, куда она попала? Конечно же нет. Для нее все это — сон, мираж, игра воображения. То, что с первыми лучами солнца исчезает, отпуская в мир жестокой реальности. Сновидения, сплетенные из потаенных чувств и пугающих кошмаров. Сейчас девушка, разрезающая темноту обжигающим светом, ничего не боялась, твердо шла, с гордо поднятой головой, прямой спиной. Уверенность, стойкость и отвага. Грация и красота. Птице так и хотелось провести когтистыми пальцами по ее позвоночнику, увидеть, как она испуганно дрожит только от одной мысли, что она не одна. Но нет, нельзя слишком торопить события. Он должен ждать, пока она сама его не позовет.       Что произойдет чертовски скоро.       Птица чувствует, Твердынскую терзают страхи и сомнения. Что правильно, а что ложно? Словно мотылек, манимый пламенем свечи, она приближается все ближе, опускается все глубже в сети эмоций. Влечение, желание, страсть. Это то, что давал ей Разумовский.       Все то, что давал ей Птица.       — Где ты? — тихо шепчет она, оглядываясь в темноте. — Ты слышишь меня?       Он молчал, лишь наблюдал за ней, затаив дыхание. Облаченная в белую мантию, сотканную из чистейшего света, идеальная и совершенная. Словно невеста, она пожаловала в его храм, его святую обитель, в которой живут лишь демоны.       — Я запуталась… я… — Настя опускает взгляд и смотрит на каменный пол, усыпанный иссохшими лепестками роз. — Правильно ли то, что я творю? Мои поступки, мои эмоции. Они неправильные, чужие и искаженные. Прошу, помоги мне…       Кого она зовет на самом деле? Ангела-спасителя? Бога? Это не важно, он готов быть для нее кем угодно, лишь бы приблизиться к ней. Прикоснуться, ощутить тепло, прижаться к хрупкому телу. Птица готов исполнить роль любого, только бы оказаться с ней рядом.       — Я слышу тебя… — тихо произносит он, смотря на ее спину. Он сокрыт темнотой, она не может его увидеть. Но внять его словам, словно голосу разума — еще как. — Твои страхи поняты́ тобою неправильно. Ты не виновна. Искушение должно быть удовлетворено, как и твои чувства, желания.       Анастасия хмурится и недовольно оглядывается. Пытаясь уловить его силуэт, она отступает на несколько шагов ближе к темному алтарю, не замечая того, как он оказывается у нее за спиной.       — Откуда ты знаешь, что именно меня гложет?       Птица наклоняется к ее уху и, мягко выдыхая, шепчет:       — Я знаю все.       Девушка вздрогнула и замерла. Она прекрасно знает, что поймана в ужасную ловушку, из которую нет выхода, но так ли она страшна? Птица готов показать обратную сторону, сладкую и приятную, ей только нужно поддаться искушению. Его руки тянутся к ее подрагивающим плечам, мягко сжимают и притягивают к себе ближе.       Чувства сворачиваются в тугой клубок, когда он ощущает ее тепло. Он слышит, как быстро бьется ее сердце, как горячая кровь разливается по венам. Птица готов поклясться, он ощущает ее каждой клеточкой своего тела. Но этого недостаточно, ему просто необходимо получить чуточку больше. Разбить запреты, пройти через ее неуверенность и страхи, даже если придется что-то сломать.       — Что останавливает тебя? Ты же знаешь… — Птица обхватывает ее крепче. Когти мягко царапают открытую кожу рук, отчего Настя вздрагивает. Но не вырывается, не бежит. Лишь покорно слушает. — Я бы любил тебя тысячу лет…       Он интуитивно берет ее за ладонь и подносит к своим губам. Целует костяшки пальцев, запястье, слегка прикусывая кожу. От одного вкуса ее кожи голова буквально идет кругом, но Птица не останавливается, продолжая свой путь дальше.       — Я бы умер ради тебя…       Другая рука обвивает ее талию и крепко сжимает. Хотелось стиснуть в ее объятиях, сломать ее, полностью поглотить, но он удерживал себя — так он ее лишь уничтожит. Он чувствует запах распустившихся цветов — аромат жизни и света. Порою Птица думал, что именно ее ему не хватает для полноценного существования, только его желанной Анастасии. Исчезнет она, исчезнет и он. Если бы только она поняла, как сама страдает без него.       Только бы выбрала его, а не Сергея. Нет, он им не нужен. Точно не сейчас.       — Я бы страдал ради тебя, я бы пожертвовал всем. Ты же знаешь, что тебе нужно сказать только одно слово… Лишь согласие, за которое я готов сделать все. Так чего же ты ждешь?       Твердынская поднимает голову, делает шаг вперед и оборачивается. Ее взгляд так и пронзает Птицу насквозь, но это не так болезненно, как слова:       — Ты не он.       — Он — твой самый страшный яд! — Он пытается не думать о Разумовском, но грудь так и распирает от ярости. Глаза горят праведным огнем, но на устах все та же несломленная улыбка. Птица обходит ее стороной, крыльями задевая обнаженные плечи. — Кто приходил в ночи и иссушал твои слезы? Кто прогонял все твои страхи? Кто оберегал тебя от кошмаров и ужасов, горя и страданий? Ты думаешь, он? Ошибаешься!       — Лжешь.       — Говорю чистейшую горькую правду! — Птица резко наклоняется к Насте, оставляя между ними лишь жалкие сантиметры. — Он станет твоей погибелью. Он изменит тебя, уничтожит в тебе все живое и прекрасное.       — А ты нет? — фыркнула она, качая головой.       — Я дам тебе свободу! — Он проводит когтями по ее щеке и делает шаг вперед, заставляя девушку поддаться и отступить. Все ближе и ближе к темному алтарю, который ведет в кромешную темноту. — Я позволю тебе делать все. Я раскрою твои истинные чувства, я подарю тебе новую жизнь. Мир упадет пред тобой на колени, будет восхвалять тебя. Все будет так, как скажешь ты. Не этого ли ты хотела?       Птица видел, в ее глазах читалось отрицание. Девушка хотела не этого, он понимал, но пытался добраться до темных уголков ее души. Демоны живут везде, даже в сердцах самых светлых созданий.       — Мне это не нужно… И ты это знаешь.       Сколько раз он пытался ее убедить? Бесчисленное множество. Слова для нее - ветер. Где не работают они, сработают действия. Сны станут для нее кошмаром, вечным замкнутым кругом страданий, которые можно будет прервать лишь одним способом. Одним словом.       — Нет. Нужно. — Птица улыбается. — Если ты этого не понимаешь… Что же, я заставлю тебя понять.       Достаточно одного толчка. Твердынская успевает лишь испуганно вскрикнуть, прежде чем летит в бесконечно темный колодец, ведущий в никуда. Руки тянутся наверх, пытаясь ухватиться хоть за что-то. Птица наблюдает, как бледное лицо, искаженное страхом, исчезает в черноте. Лишь крик наполняет его обитель, и его хрипловатый смех.       — Я приду, когда ты сдашься. Я спасу тебя, когда ты будешь согласна. Не переживай, я терпелив… — Птица отвернулся от темного алтаря, чувствуя маленькую победу. — Я ждал несколько лет, подожду еще немного.       Только слившись воедино, только обретя полный контроль, они смогут вершить то, о чем другие и подумать не могут. Им не нужен Сергей, о нет. Птица знал, что он будет им только мешать. Анастасия должна выбрать его, только так они смогут достичь того, о чем многие и мечтать не смеют.       Мир падет, низвергнется в пучины Ада, а они останутся и будут жить. Они станут теми, кого люди будут восхвалять. Они станут превыше всех Богов, они будут самим миром…       Ей нужно только сказать «да».