По разные стороны

Это и правда оставалось в ее памяти сном. Детским, и также по-детски грустным. Когда становишься взрослее, поневоле забываешь, как болело тогда, давно… Грации было 27 лет. Она, повинуясь обыконовенным законам жизни, вышла замуж… Как это произошло? Она не помнит. Помнит дружескую руку, имя, означающее «спаситель»… Сальваторе. Он был реален. Он был человеком. Он любил ее… А она не могла искренне сказать ему о том же. Музыка помогала ей жить. Почему именно грубая гитара? Почему именно песни на кричащем, немузыкальном русском? Она не могла сказать. Просто знала, что в кричащих словах кроется то, чего нет в певучих итальянских операх. То, что она не могла сказать тогда во сне. Слова об обычной жизни, обычных людях… Они говорят, им нельзя рисковать, Потому что у них есть дом, В доме горит све-е-ет… И я не знаю точно, кто из нас прав, Меня ждет на улице дождь, Их ждет дома обед… О дожде, ставшем неродным люжям с того момента, как они придумали крышу. Они не помнили. Они просто жили, не зная зачем. И если тебе вдруг наскучит твой ласковый смех, Тебе найдется место у нас, Дождя хватит на всех… О времени, про счет которого люди забыли, с того момента, как придумали часы. Они придумывали новые правила, а тех, кто пытался вселить в них понимание, гнали за дверь и звали изгоями. Посмотри на часы, посмотри на портрет на стене… Прислушайся, там, за окном, Ты услышишь наш смех… О тех единственных, кто посреди обычной жизни останавливался и ужасался — что я сделал? О тех, кто несмотря на железное «правильное» воспитание, смог найти в себе силы оглянуться. Так она нашла Путь. В никуда… Это был вечный Путь. А там, где Никуда, она надеялась придти и увидеть то, за чем шла. На Пути все видели разное. Кто-то — дождь, кто-то — железнодорожные пути… Она видела просто Дорогу. Без конца. И еще было холодно. И сегодня она решила уйти по ней. И не возвращаться. Что-то тронуло ее за плечо. Первая детская любовь… То единственное праведное, что она сделала. Пусть идет. — Замерзнешь — остановись, — предупредила она тень мастера Хамона. Тень кивнула. Они пошли… В лицо дул жесткий холодный ветер, поземка хлестала по ногам, кровь сочилась из глубоких царапин на плечах, холодно? — спросила она у тени, нет, — ответила тень. Но через какое-то время остановилась. — Холодно, — сказал Цеппели. Уже не тень, живой человек. Да, Путь делал из тени человека. Ола кивнула, слабо улыбаясь. Пошла дальше… Цеппели остался стоять. Кому он был нужен Там? Никому… Пойти обратно, пойти вперед — все одно. Не было смысла кричать «подожди». На Пути не было остановок. И он пошел, превозмогая ветер, догоняя ее. Но ее ли? Это ветер посмеялся над жалким отщепенцем. Они существовали в разных измерениях. По разные стороны векторов… И сейчас до сих пор идут по разным сторонам двое, пытаясь найти конец. Но таков Путь — он вечен, и закончится лишь в начале веков. Начало прошло, вечность началась, и больше не остановится. Они видели друг друга, изредка улыбаясь. Да, так надо. Хоть сколько-нибудь согреться возле реки, ведь лодки нет, а вплавь не переплыть - замерзнешь. Оставалось ждать холодов... Холода были вначале. Начало кончилось, и разные стороны реки не сойдутся никогда. Так и не должны прикасаться друг к другу те, кто на разных сторонах. Грация нарущила закон - холод для нее наказанием. Так надо. И так будет всегда.