We must stop it

             Минхо который час сидит в кресле и смотрит в одну точку. Он устал. Не физически. Морально. Очень устал.       Джисон выводит его каждый божий день и это просто невыносимо.       Минхо хочется спокойствия.       Началось это так давно, что Ли бы и не сосчитал, сколь долго он себя мучает, а вернее — Хан его изводит.       Минхо прикрывает глаза, судорожно вздыхая, и предаётся воспоминаниям.       Когда всё только-только зарождалось, Джисон был другим. Не то чтобы он изменился, скорее — осмелел. Тогда у него был блокнот в руках, карандаш за ухом и гитара за спиной. Сейчас же у Хана чуть ли не всемирная популярность, власть и деньги, а это то, что позволяет быть уверенным и дозволять себе многое.       По крайней мере больше, нежели раньше.       Минхо сам не понял, как повёлся. Миловидный мальчишка с беличьими щеками запал прямо в душу и всё на том.       Минхо думает, что Джисон манипулятор.       Скорее всего он таким и является.       Когда-то Джисон ластился к нему, был мил и приветлив. Не сказать, что потакал каждой прихоти, но точно был учтив. Был внимателен и ласков.       Был.       Минхо скучает по тем временам, когда у Хана за спиной была пара лет опыта в музыке, школьные годы и только-только зародившееся желание быть. Кем-то стать. Что-то оставить после себя.       Минхо уверен, что Джисон просто использует его.       Да, его определённо используют.       Это неприятно, это больно, это бьёт по самолюбию, но это правда.       В какой-то степени точно да.       Джисона держит что-то большее, нежели есть у Ли, однако это что-то столь незначительное, что заострять на том внимание по меньшей мере странно.       Минхо хочет верить в хорошее, но давно уже не получается.       Минхо верил Джисону много лет. Доверился с первого взгляда, первых слов и казалось, что до последнего вздоха. Не тут-то было.       Нести на себе груз ответственности, когда на твоих плечах сидят, свесив ножки, — тяжело. А не иметь никакого душевного равновесия и спокойствия вне — ещё сложнее.       Минхо не справляется.       — Знаешь, Дуни, — негромко обращается он к своему коту, который приходит с ним на студию уже как на работу, — как бы сентиментально то не звучало, но я так скучаю по нему.       Ли запрокидывает голову назад, ощущая, как в глазах предательски пощипывает, и тихонько шмыгает носом.       Нет, Минхо не мазохист. Минхо не скучает по извечным ссорам и крикам. Минхо скучает по тому Джисону, который обнимал его крепко-крепко в конце рабочего дня и давал надежду на светлое завтра.       Когда-то Хан действительно вёл себя иначе — не дерзко, не грубо, а приторно-сладко по отношению к Ли.       И пусть кто-то скажет, что такое нужно только сопливым девчонкам, но нет. Уют и комфорт нужен каждому человеку, а немного нежности вдобавок — не навредит.       Минхо тоже человек. Ему тоже нужны теплые объятия, ласковые поцелуи и подбадривающие слова.       Джисон же только трепет его нервы и доводит до белого каления, не давая взамен ни капли успокоения.       Это жестоко.       — Знаешь, Дуни, — вновь заговаривает Минхо с котом, — я помню, как на одной из премий, которую нам вручали, Джисон взял меня за руку. Он видел, что я волновался и переживал, хотя сам был встревожен не меньше. Думаю, он хотел показать мне в тот момент, что он рядом, а я не один. И вместе мы справимся, — он нервно сглатывает, прожигая взглядом мало заинтересованного кота. — Возможно, мне так просто кажется. Возможно, у него были свои мотивы, но это значило так много для меня. Больше, чем он смог дать мне за последующие годы, как бы охуенно мы не трахались.       Минхо шмыгает носом, утирая с уголков глаз капельки слёз, и тяжело вздыхает, продолжая смотреть на Дуни.       — Чем больше я думаю, тем больше всё сводится именно к тому, что он просто спит со мной. Это так неприятно, знаешь, — с явной тоской в голосе произносит Ли, и кот обращает на него свой взгляд, вставая на все свои четыре лапы, и подходит ближе.       Дуни запрыгивает на колени человека и начинает тихонько мурлыкать, сворачиваясь калачиком.       — Похоже на то, что ты — единственное моё успокоение, что имеется, — грустно усмехается Ли и сгибается пополам, чтобы чмокнуть кота.       Минхо утопает ещё немного в докучающих мыслях, как дверь распахивается, впечатываясь в стену.       — Доброе утро, — здоровается зашедший Джисон и явствует миру свою широченную улыбку.       — Сейчас второй час ночи, — спокойно говорит Ли.       — Какой кошмар, — наигранно удивляется Хан, — пора спать, получается?       — Иди спать.       — О, нет, ты тоже должен! — уверяет младший.       — С чего вдруг?       — Ну, хорошие мальчики спят ночами, а ты же хороший, значит, тоже должен, — смеётся Джисон.       — Мм, верно, — Ли кивает и встаёт со своего места, вынуждая кота спрыгнуть с его бёдер на пол.       — Серьёзно? — уже более или менее натурально изумляется Хан. — Пойдёшь спать? Я же пришёл, эй!       — Да, это событие я бы сравнил с рождением Христа, столь частый гость ты тут, — равнодушно бросает старший.       — О, да ладно тебе, — усмехается Джисон и подходит к Минхо чуть ли не вплотную, хватая его руки.       Ли не сопротивляется — позволяет себя зажать у стены, позволяет себя целовать в шею, позволяет касаться. Хан тянется к его губам, и он снова не уворачивается, пытаясь вразумить, что они, между прочим, на работе. Позволяет сминать свои губы, вторгаться в податливый рот и вообще делать всё, что угодно, даже намёка не давая на то, что будет противиться.       Расслабляется и разрешает.       Даже не дёргается, когда чужие ладони обустраиваются на его ягодицах, крепко сжимая мягкую кожу чрез слой одежды. Не ведёт глазом, когда шаловливые пальцы проникают за край рубашки, задирая её, а после — за кромку джинсов.       Это необычно, непривычно и несвойственно Минхо.       Джисона, кажется, это и останавливает. Он отрывается от манящих губ и устанавливает зрительный контакт.       — Всё настолько серьёзно? — прищуриваясь, спрашивает.       — Неужели ты готов слушать? — Ли вздыхает, облизывая губы, и смотрит настолько безразлично, насколько может.       Нет. Ему не всё равно. Ему больно. Очень больно. Он просто устал. Нет сил на нарочитость.       Джисон смотрит на него с непониманием, бегая глазами по острым чертам лица, и не отрывается.       — Говори, — немного растерянно произносит, отстраняясь и напрягась, но всё ещё смотрит в упор.       Минхо отходит в сторону, отодвигая руки младшего от себя, и берёт со стола лист, передавая в руки Хана.       — И что это?       Минхо бы, может, и хотел ответить на свой привычный манер из серии: "Читать разучился или мозги дома забыл?", но нет.       — Я разрываю с тобой контракт, — спокойно говорит Ли.       Джисон лишь хмыкает в ответ, проходясь взглядом по тексту, а после поднимает глаза на старшего.       — Мы можем разойтись полюбовно. Я ещё не подписывал. Распечатал, чтобы был экземпляр.       — Неустойка и уход по собственному? — уточняет Джисон.       — Верно, — кивает Ли, беря в руки другой лист, — только не рви, ладно? У меня бумага кончилась.       — Я бы не стал, — немного отстранённо произносит Хан, протягивая руку, в которую тут же кладётся бумага.       "Стал бы", — думается Минхо.       — Но почему? — отрывая взгляд от текста, спрашивает Джисон.       Минхо бы ответил дерзко, резко, на повышенных тонах, как обычно, однако не сегодня. Точно нет.       "А ты, блять, как думаешь?" — хочется ляпнуть, но желание не острое.       Минхо готов к конструктивному диалогу, даже если придётся объяснять на пальцах, как ребёнку.       — Я устал, Джисон~и, — мягко произносит Ли. — Знаешь, всему приходит конец. Моё терпение не исключение.       — Мм, ладно, я понял, — кивает Хан и отдаёт бумажки обратно.       Сказать, что Минхо удивлён, — ничего не сказать.       Сегодня, кажется, они оба сами не свои.       — Я подпишу, — тихо произносит Джисон, — только сделай мне ещё один экземпляр, но...       — Да, я вышлю его почтой, — кивает Ли, — пока можешь собрать все свои личные вещи, что разбросаны тут.       — Плевать на контракт, — резко выпаливает Хан.       "Тебе на всё плевать", — думается Минхо, но он не говорит вслух.       — Плевать на контракт, — чуть более нервно повторяет Джисон, — но что с нами? Тоже разрываешь все связи?       — С нами? — с ухмылкой переспрашивает Ли.       — Да, Минхо, с нами, — максимально серьезно спрашивает Хан, бросая свирепый взгляд на него.       — Не смеши. Никогда не было никаких нас, — пытается ухмыльнуться Минхо, но едва ли получается.       — Ты серьёзно?       — Вполне, — кивает в подтверждение своих слов старший. — Даже когда мы трахались, никогда не было нас.       — Да что ты говоришь? — хмыкает младший.       — Правду, — отвечает, несмотря на сарказм, пестрящий в голосе.       — Тебе нравилось, — неуверенно, но всё же без вопросительной интонации произносит Джисон.       Утверждает.       Минхо не мог бы поспорить.       — Да, — честно отвечает он, — но знаешь, чтобы было "мы", должно быть что-то кроме той жестокости, что ты вымещаешь на мне.       Джисон роняет голову набок, вглядываясь в глаза напротив с каким-то неочевидным недоверием.       — Слушай, я просто устал. Я не хочу больше мучаться, Джисон~и. Забирай свои вещи и... — Минхо запинается, нервно сглатывая, — и не возвращайся, ладно?       С каким же трудом ему дается последняя фраза, не описать словами.       Джисон точно замечает.       Тем лишь хуже.       — Я не хочу, Джисон, — вертит головой Минхо, судорожно поджимая губы, и по инерции пятится назад, хотя тот не наступает.       — На самом ли деле? — вскидывает бровь Джисон.       — Это жестоко, Джи, — опускает взгляд Ли, топчась на месте. — Пожалуйста, просто уходи.       — Я не хочу уходить, — прикладывая пальцы к губам, произносит Хан, словно призадумываясь.       — Почему? Нравится играть со мной? — на грани срыва спрашивает Ли, как бы ни держался.       Ведь и правда стойко держался.       Пытался.       — Нет, — без намёка на насмешку отвечает Джисон.       — Тогда я не понимаю... Не понимаю, зачем ты делаешь это? Ты можешь просто уйти. Можешь же?       — Минхо...       Джисон в действительности делает шаг вперед в попытке приблизиться, но Минхо делает шаг назад, выставляя руки перед собой.       — Нет, серьёзно, сколько у тебя таких как я? — дрожащим голосом спрашивает он.       — Ты один такой.       — Нет, я не про статус или ещё что-то, я про... — и снова запинка. Чертовы слёзы так неприятно щипают веки. — Сколько у тебя ещё таких шлюх, как ты говоришь обо мне? — спрашивает ломающимся голосом, но отвечает за Джисона. — Их много. Они на каждом шагу и готовы дать тебе. Пожалуйста, иди к ним. Я прошу тебя, Джисон, умоляю, уходи. Просто уходи. Пожалуйста...       Минхо уже едва держит слёзы, что так и рвутся наружу, желая скорее скатиться по щекам, а ком так и распирает горло.       Джисон прикрывает глаза рукой, проводя ладонью по лицу, и останавливается на поджатых губах.       Это не фейспалм.       Это неожиданность.       — Ты серьёзно? — спрашивает неверяще.       — Абсолютно, — дрожащий голос выдаёт с потрохами.       — Ты серьёзно ровняешь себя с... ними?       И спасибо, что не сказал того, о чём оба подумали.       — А разве нет? Не так?       — Не так, — серьёзно говорит Джисон, подходя ближе.       — Нет, пожалуйста, не надо, не сейчас, — скулит Минхо, всё же роняя слёзы, не в силах их сдержать.       Больше просто нет сил.       Джисон всё равно подходит и обнимает его за плечи, да так крепко, что у Ли просыпается то, что спало мертвецким сном давным давно.       Хан необычайно ласков сейчас и это вновь зарождает рой бабочек под рёбрами, что так и норовят порхать.       Минхо отвык.       Отвык настолько, что кажется это чем-то инородным, чем-то странным, что точно нельзя осознать — лишь почувствовать.       — Мм, хорошо, выеби меня напоследок и уходи, ладно? — из последних сил произносит Минхо, сжимая край футболки Джисона в руках. — Сделай это... Сделай, что заблагорассудится, и уходи, умоляю.       Джисон не отвечает — крепче жмёт к себе подрагивающее тельце и молчит. Предательски долго молчит.       — Джисон, — и первый всхлип срывается с губ Минхо, — пожалуйста...       — Я люблю тебя, Минхо, — шепчет Хан, — я никуда не уйду.       — Нет, — скулит Ли, — нет, когда любят — не делают больно. Ты врёшь! Ты врёшь мне! Я не верю!       Он пытается вырваться, но Хан держит крепко.       Не отпускает.       — Я люблю тебя, — повторяет Джисон, и Минхо чувствует, как его шею обдаёт горячими каплями.       Джисон плачет?       Серьёзно?       — Я люблю тебя так сильно, Минхо, ты бы только знал, — и теперь всхлипывает Хан, шмыгая носом.       Минхо давится воздухом.       Джисон никогда не проявлял подобных эмоций.       Это не шутка?       Джисон немного отстраняется, чтобы заглянуть в глаза старшего, но не перестаёт обнимать. Утирает тыльной стороной ладони влажные дорожки слёз и тут же возвращает руку обратно.       — Послушай, хорошо? Просто послушай...       Минхо медленно кивает, закусывая губу.       — Для начала про... лёгкое поведение, — Джисон судорожно вздыхает, — клянусь, я не считаю так на самом деле. Просто так повелось. У нас с тобой. Я знаю... Знаю, что это всё случилось с тобой впервые. Я пил с Чаном. Он проболтался. Я точно знаю, что всё это в первый раз произошло у тебя... со мной. Я знаю, что ты доверился мне, а я тебя подвёл. Мне жаль. Мне так жаль, чаги~я, — Хан лишь крепче обнимает его.       У Минхо сердце в клочья разлетается.       Он знает?       Он раскаивается?       Он только что назвал его дорогим?       Джисон роняет подбородок на плечо Ли, утыкаясь носом в его шею, и льнёт ближе, крепче прижимаясь.       Минхо немножко растворяется в теплых родных объятиях. И так приятно всё это, что поток слёз не остановить.       — Я понимаю, что веду себя отвратительно, но не могу иначе, — много тише произносит Джисон.       Ли не воодушевляют его слова, но точно торкает их проникновенность.       Он понимает.       Честно понимает?       — Джи...       — Нет, я знаю, что ты хочешь сказать, и мой ответ нет, — перебивает Хан. — Да, я понимал, что когда-нибудь доведу тебя до такого, и честно не знаю, почему так делал, — он аккуратно поглаживает Ли по спине, моментами стискивая его рубашку в руках. — Я просто... Знаешь, популярность вскружила голову. Я мечтал обо всём этом с детства и сейчас все самое желанное сбывается. Сейчас моими друзьями являются те, на кого раньше я мог смотреть только через экран телевизора. Я не мог не утонуть в красивой жизни. Не мог остаться равнодушным.       Минхо дышит через раз, вслушиваясь в полушёпот Джисона, и поднимает руки, что безвольно свисали вдоль тела. Обнимает младшего в ответ, но не так отчаянно, как делает он сам — аккуратно обвивает его талию кольцом из рук и едва прикасается.       — Мне так нравится всё это, что ты себе не представляешь, но я... Я не думаю, что мне всё это нужно без тебя.       Ли до боли закусывает губу, чувствуя приток новых слёз.       Джисон сейчас серьёзно?       Не шутит?       Джисон ли это вовсе?       — Я так привык к тому, что ты всегда здесь. Всегда ждёшь меня. Мой самый верный и дорогой, — Хан оставляет лёгкий поцелуй на подрагивающем плече Минхо. — Ты разбаловал меня, а я тебя сломал, — он тихо-тихо всхлипывает. — Ты так много мне позволил, что я сам не сразу заметил, как перешёл черту.       Минхо тоже считает, что есть в том его вина — будь он жёстче, поставь он Джисона в рамки, то, возможно, не было бы такого. По крайней мере не так запущенно. Не так больно.       — Я мудак, — говорит Хан и отстраняется, чтобы посмотреть в покрасневшие глаза Ли. — Самый настоящий. Я знаю, чаги. Я всё понимаю, но... Давай попробуем ещё раз? Позволь мне собрать тебя по кусочкам, м?       Минхо рефлекторно медленно качает головой в разные стороны, однако это не значит нет. Он просто не верит.       — Ты же дашь мне шанс, милый? Ещё один шанс, — одними губами произносит Хан и добавляет, — сто первый.       Ли слегка приподнимает уголки губ.       — Наверное, странно, что ты спрашиваешь, — подрагивающим голосом отвечает он. — Я бы не стоял тут и не слушал бы тебя, если нет.       Минхо чувствует себя так странно. Из него не пытаются вить верёвки в кои-то веки. С ним честно разговаривают и его готовы слушать. Это чувство забытое настолько, что ощущается новым.       — Я не могу тебе обещать, Минхо, но я постараюсь стать лучше, честно, — выдыхает Джисон.       Ли кивает несколько раз, поджимая губы, и смотрит столь проникновенно в глаза напротив, что невозможно не растрогаться.       — Может, и лучше, если мы не будем работать вместе, я хотя бы тут не буду тебя расстраивать, — Хан тянется вперёд, чтобы оставить короткий поцелуй на подрагивающих губах старшего.       Минхо прикрывает глаза, словно пытаясь переосмыслить всё сказанное, и чувствует аккуратное касание чужой ладони, что стирает влажные дорожки слёз со щёк, а после там же — губы Джисона.       — Я постараюсь больше не расстраивать тебя, чаги, — ласково произносит он, продолжая сцеловывать слезинки с лица Минхо, уголки глаз которого наполняются новыми слезами, но уже едва ли горестными.       Ли уклоняется от нового прикосновения и утыкается носом в изгиб шеи Джисона, прижимаясь крепче.       Ему так сильно не хватало этого тепла.       — Не плачь, Минхо, всё хорошо, — Хан оставляет новые поцелуи уже на шелковистых волосах.       Всё ли хорошо?       — А если не всё и не хорошо, то точно будет, — словно мысли читая, говорит Джисон. — Мы обречены на счастье, чаги. Иначе и быть не может, — по-доброму усмехается младший.       И Минхо верит ему.       Честно верит.       Возможно, не хочет, но точно может и делает, несмотря на подорванное доверие несколько ранее.       — Я буду очень стараться, чтобы стать поводом для твоих улыбок, милый, — шепчет Джисон, немного наклоняясь и проводя кончиком носа по оголённым участкам кожи на шее. — Ты веришь мне, Минхо~я?       Ли делает судорожный вдох и несмело кивает, не отрывая щеки от чужого плеча, а потом всё же говорит:       — Да, — тихо-тихо, — я верю тебе, Джисон~и. Я так сильно тебя люблю, что мне кажется, я снова обожгусь из-за этого чувства.       — Нет, чаги. Больше нет, — в тон ему произносит Хан, тяжело вздыхая, — больше точно нет.       И Минхо верит.       И пусть оно так и будет.       Вдруг это не ложная надежда? Вдруг это как рождение сверхновой? Вдруг всё действительно будет хорошо?       Минхо определённо заслуживает быть счастливым, а Джисон, возможно, впервые в жизни возлагая груз ответственности на собственные плечи, постарается это ему обеспечить.