Спайк Шпигель и методы стратегического планирования

Спайк Шпигель разлепил веки и с трудом сфокусировал взгляд. В фокус попали отделанный металлопластом потолок, четыре трубы неведомого назначения и мерно вращающийся вентилятор. Слева боковое зрение фиксировало жёлто-оранжевое нечто, которое могло быть только спинкой дивана, на котором он, Спайк, предположительно лежал. По всему выходило, что он находится в кают-компании «Бибопа», но Спайк убей не мог вспомнить, как он тут оказался. Между висками перекатывалась тяжелая свинцовая пуля. Спайк понятия не имел, почему на ум пришло именно это сравнение — в конце концов, в голову ему ещё ни разу не попадали, хотя регулярно пытались. Спайк частенько задавался вопросом, как он до сих пор не закончил свою блестящую карьеру охотника за головами где-нибудь на задворках Марса с пулей промеж бровей — или, скорее уж, в затылке. Но почему-то ему казалось, что пуля, которая катается в голове, вызывает примерно такие же ощущения. Причём ощущения эти он, наверное, не смог бы описать цензурными словами ни на одном из знакомых ему языков и диалектов. Рядом раздалось осторожное покашливание. Спайк повернул голову в надежде, что это Джет, которого можно было бы отправить за бутылкой джина, припрятанного за холодильником. Свинцовая пуля тут же скатилась к правому виску, глухо стукнулась о височную кость и организовала Спайку красочный фейерверк перед глазами. Когда охотник за головами проморгался, никакого Джета в кают-компании не обнаружилось. Зато обнаружился бледный, как транстепличное растение, и такой же худосочный юноша. В аккуратно выглаженном костюме и с аккуратно же причесанными белёсыми волосами. Белобрысый сидел в кресле, очень прямо, почти чопорно, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях. Спайк заметил, что ботинки у юноши начищены до зеркального блеска. Во всяком случае, тот ботинок, который был ему виден. С ботинком Спайк знаком не был. С юношей — тоже. Это вполне могло оказаться началом тихого помешательства, и потому охотник за головами решил с места в карьер выяснить, что происходит. — Ты что тут делаешь, мальчик? «Ты» получилось хриплым, словно Спайк несколько лет молчал и у него атрофировались голосовые связки, «что», «тут» и «делаешь» вышли получше, но на «мальчике» голос предательски сорвался в какой-то комический дискант. По округлившимся глазам юноши Спайк понял, что вопрос оказался не очень удачным. То ли по форме, то ли по содержанию, то ли по совокупности причин. Белобрысый открыл рот, закрыл рот, снова открыл — и, явно стараясь говорить спокойно и вежливо, всё-таки ответил: — Вы меня наняли. Охотник за головами еле сдержал страдальческий стон, который, как он подозревал, был бы полон плохо скрытого ужаса. Из просто отвратной реальность стремительно превращалась в пугающе отвратную, и провалы в памяти не добавляли Спайку оптимизма. — Я что, вчера пил? — слабым голосом поинтересовался охотник за головами. Ответ юноши, хотя и лаконичный, оказался подробным и вразумительным. — Э-э… — смущённо протянул белобрысый. * * * Мартин Хэмиш Аллен Макбрэйн, которого родители называли «Мартин-Хэмиш», а коллеги — в своей омерзительной снисходительной манере — «Марти», пил в барах крайне редко. Во-первых, ему было не с кем это делать: после неведомой катастрофы, которая лишила консалтинговое агентство «Strategic Solutions» главного заказчика, холдинга «Красный дракон», почти всех младших сотрудников уволили, оставив только тех, кто был готов безропотно тащить неподъёмный воз аналитики, отчётов, расчётов и прочих бесконечных — и, зачастую, бессмысленных — дел. А со старшими партнёрами конторы, которых не волновали ни сотрудники, ни размер их воза, пить было скучно и страшно. Во-вторых, Марти слишком мало зарабатывал, чтобы часто позволять себе попойки вне дома: большую часть денег съедала арендная плата — ну, и регулярные походы к психотерапевту. О, в кухонном шкафчике его крохотной квартирки, конечно, всегда стояла бутылка хорошего — правда, очень хорошего! — коньяку, но чаще всего Марти просто забывал о нём, поскольку приходил домой за полночь и просто падал на продавленный диван в гостиной; так, словно кто-то бил его прямо в лицо увесистым кулаком — и отправлял в забытье, полное угрожающе скалящихся диаграмм, сгоревших дедлайнов и пропущенных звонков. И, что самое важное, у младшего консультанта просто не было времени на походы по барам. В особенности — в последние три месяца. После потери «Красного дракона» дела в агентстве шли всё хуже; рядовые сотрудники работали по четырнадцать часов в сутки, и даже вальяжным партнёрам конторы, вопреки обыкновению, приходилось задерживаться в офисе допоздна. Никаких премий за переработки в обозримом будущем не предвиделось; на кофемашину поставили блок для приёма денег, чтобы хоть как-то компенсировать офисные расходы; двоих секретарей уволили за то, что они посмели заправиться кофеином где-то за пределами офиса — словом, «Strategic Solutions» медленно, но верно выжимало из работников все соки. И пробивало дно. Последней каплей стало то, что в конторе закрыли душ. После этого — и, заодно, после шестой подряд ночёвки в офисе — Марти взбунтовался. В своей манере — очень тихо и незаметно, — но всё-таки взбунтовался: бросил недописанный отчёт по стратегии развития какого-то очередного богоспасаемого марсианского города — на его вкус, отличить один город от другого было невозможно, — взял дипломат и ушёл, никому ничего не сказав. У него не было никакого конкретного плана: Марти просто брёл по улице, пока ноги не принесли его в один из самых злачных кварталов Чикаго-9 — островок странных зданий, который находился на стыке делового центра и старого промышленного района — и потому служил обычным пристанищем и для офисного планктона, которому были не по карману шикарные бары и рестораны, и для работяг из кустарных мастерских, оккупировавших давно устаревшие цеха, гаражи и офисы. Марти даже ненадолго растерялся — баров, забегаловок и совсем уж непонятных заведений было слишком много, чтобы что-то выбрать. Но мимо вывески «Loser Bar» он пройти просто не смог: унылый неон, барахлящая буква «o» и давно не мытые окна притягивали, как магнитом. Сначала он пил один, пристроившись за крохотным столиком в самом тёмном углу. Но за соседним столом, у чахлой искусственной пальмы, две характерно потрёпанные девицы громко — заглушая даже древний техноджаз, грохотавший так, что по столам прыгали стаканы — обсуждали судьбы независимой журналистики. Через пять минут Марти начало казаться, что он полжизни проработал вместе с ними на какой-то зачуханной радиостанции, поэтому он взял свой наполовину пустой (определённо наполовину пустой) стакан, покосился на девиц, неодобрительно хмыкнув, — и перекочевал за стойку бара. Где младшего консультанта тут же поймал за рукав какой-то вихрастый долговязый парень, похожий одновременно и на коммивояжера, и на мелкого воришку — вроде тех, которые работали на триады. По крайней мере, не подходившие друг к другу костюм-двойка («navy blue, боже ты мой!»), жёлтая рубашка и претенциозный чёрный галстук произвели на Марти именно такое впечатление. — Эй, ты, белый воротничок. Что пьёшь? Марти попробовал было вежливо высвободиться, но хватка у парня оказалась очень крепкая — и как-то не вязалась с его худощавым сложением. Ввязываться в неприятности совсем не хотелось: несмотря на не слишком богатый опыт попоек, Марти знал, что грань между дружелюбным человеком в подпитии и человеком, полностью съехавшим с катушек, бывает очень, очень тонка. Поэтому он предпочёл как-то поддержать разговор. — Коньяк. Поддельный «Курвуазье». — Какая гадость! — парень отпустил его рукав, постучал по стойке. — Стиви, дай-ка нам чего-нибудь приличного. Я сегодня при деньгах. «Приличным» в понимании бармена оказался огромный набор шотов с текилой, водкой и почему-то лимонным ликёром. Но шоты заканчивались как-то быстро, и они переключились на виски стаканами. Марти хотел было вернуться к коньяку, но его новый знакомый коротко, но выразительно скривился, и он не отважился спорить. Парень казался не очень-то уравновешенным, а пистолет в наплечной кобуре, которую Марти успел углядеть под его расстёгнутым пиджаком, и вовсе отбивал желание возражать. Ни коммивояжеры, ни мелкие воришки в Чикаго-9 оружия не носили. Виски, в отличие от поддельного коньяка, пошёл на ура. Сначала Марти бессвязно жаловался на начальство, переработки и полное отсутствие личной жизни. А в какой-то момент понял, что сочувственно кивает сам: парень пытался поведать ему то ли всю свою биографию, начиная с рождения, то ли какую-то очередную типично чикагскую байку в духе «как знакомый моего знакомого попал в синдикатскую заваруху». В Чикаго-9 отличить одно от другого было сложно. Но кивки в любом случае возымели нужное действие: прикончив очередной стакан чего-то очень крепкого, парень приобнял Марти за плечи и сообщил ему, что он, Марти, отличный парень, что его начальство не понимает, какое им досталось сокровище, — и что лично он бы нанял Марти, не задумываясь. Взял бы — и нанял. Вот прямо сейчас. Дальше пошло прытко. Венера Линдштейн, несменяемая директриса «Strategic Solutions», регулярно агитировала сотрудников за предпринимательский подход и прочее carpe diem, так что Марти, как и все остальные в конторе, вечно таскал в дипломате типовые бланки для контрактов на оказание консультационных услуг. Поэтому уже через десять минут контракт на имя Марти был составлен, заверен излишне дружелюбным барменом и ещё двумя свидетелями в состоянии алкогольного опьянения разной степени тяжести — и подписан. Фамилию и имя нового нанимателя Марти разобрать не смог, зато адрес читался вполне себе хорошо. После того, как контракт исчез в недрах дипломата, парень, несмотря на робкие протесты Марти, заказал бутылку портвейна. Начиная с первой рюмки воспоминания Марти стали очень отрывочными, но утром, даже маясь чудовищной головной болью, он легко восстановил последовательность событий. Примерно в то время, когда поздняя чикагская ночь незаметно переходила в раннее утро, он отбил у бармена телефон, позвонил директрисе и наговорил на автоответчик бесконечное сообщение, суть которого сводилась к тому, что ему обрыдло тратить свою жизнь на груду бессмысленных бумаг, что «Strategic Solutions» может отправляться туда, где солнце не светит, — и что он считает лично её, фрау Линдштейн, унылой селёдкой. На этой радостной ноте бармен настоятельно предложил ему и вихрастому обладателю пиджака navy blue закончить попойку — и, кажется, даже вызвал им обоим такси. Как и кто грузил его в машину, Марти не помнил. Проснулся он в своей квартире, где-то через три часа после эпохального звонка начальству и эпопеи с такси. Разбудил его мелодичный звон портоблока: на личную е-почту Мартина Хэмиша Аллена Макбрэйна пришло лаконичное сообщение о том, что он уволен из конторы за самовольный уход из офиса во время корпоративного кризиса. Оскорбление руководства посредством сравнения оного с рыбой пониженной привлекательности в письме упомянуто не было. Никакой компенсации Марти, естественно, никто не предложил, хотя за четыре с лишним года работы он так и не побывал в отпуске, а отгул по болезни брал ровно один раз, когда его свалил особо коварный желудочный грипп. Поэтому Марти стоически выпил две антипохмельные таблетки, умылся, оделся с особым тщанием — и отправился на поиски своего нового работодателя, не забыв прихватить дипломат, контракт и переносной компьютер. То, что Марти был при этом в полной прострации, ему ничуть не помешало: примерно в таком состоянии младший консультант каждый день являлся в офис, и ощущение нереальности происходящего стало привычным и почти уютным. По указанному в контракте адресу обнаружился небольшой портово-складской район, в районе — речной причал, а у причала — мультисредовой рыболовецкий траулер, который явно начал свой профессиональный путь на одном из водных астероидов — и после этого каким-то образом оказался в Чикаго-9. Покачивался на маслянистых, украшенных пятнами бензина водах канала номер четыре-двенадцать, всем своим видом являя безграничные возможности, каковые предоставляются любому, отважившемуся сменить, чёрт возьми, специализацию, место жительства или хотя бы опостылевшую работу. То, что «штаб-квартира», которую вчера расписывал ему новый наниматель, оказалась не офисом, а грустным и потрёпанным траулером, не убавило оптимизма Марти. Антипохмельные препараты, как и любая другая дешёвая продукция марсианской фармацевтической отрасли, действовали резко, поэтому голова у него была лёгкой, как воздушный шарик. Впрочем, оптимизм — как и антипохмельный эффект волшебных таблеточек — продержался недолго: проржавевший насквозь трап показался Марти ненадёжным; рубка, в которую он зашёл как к себе домой, — устаревшей и оттого печальной; а пустой гулкий коридор, обшитый осыпающимся металлопластом и освещённый белыми, типично больничными лампами, — и вовсе его напугал. Давешнего вихрастого парня, презиравшего опасности пития портвейна после водки, Марти обнаружил в каком-то подобии кают-компании. Высокий потолок, трубы и провода делали помещение больше похожим на технический отсек, в котором только по недоразумению оказались древнее кресло без подлокотников, ящик из-под запчастей, безуспешно притворявшийся журнальным столиком, и внушительных размеров жёлтый диван, в данный конкретный момент оккупированный нанимателем Марти. Опыта личного общения с клиентами у младшего консультанта было всего ничего, но будить нового нанимателя в семь утра показалось неблагоразумным. Потому Марти осторожно присел на краешек кресла, пристроил свой дипломат на столике, рядом с допотопным портоблоком, — и приготовился ждать, надеясь, что вскоре всё прояснится и образуется. … Не прояснилось. Похмельный клиент с неразборчивой подписью не помнил вообще ничего — ни своих долгих рыданий в метафорическую жилетку, ни водки на брудершафт, ни, что самое важное, контракта. Поэтому Марти, воспитанный в духе агрессивной клиентоориентированности, решил сразу же сделать что-нибудь полезное. В конце концов, новый заказчик был его единственным шансом не потерять случайно обретённую свободу. * * * — Если вы позволите… У меня с собой есть бутылка воды и пачка «Похмельестопа». Спайк с трудом принял вертикальное положение, спустил ноги с дивана; заставил себя расстегнуть пиджак и проверить, на месте ли пистолет. Jericho 941 оказался там же, где и всегда — в наплечной кобуре, которая, судя по всему, изрядно натёрла охотнику за головами всё, что вообще можно было натереть. Перед глазами Спайка плыли коричневые круги, обрамлённые по краям рваной зелёной бахромой. Бахрома мерно колыхалась в такт боли, которая пульсировала где-то сразу над глазами. Кивнуть охотник за головами не смог, только слабо махнул белобрысому рукой: мол, давай, тащи сюда свою аптечку. Попадёшь в такую ситуацию — научишься есть всякую гадость. Спайк разжевал три таблетки, жадно запил их водой, чтобы отбить вкус аспирина и ещё какой-то химии. Откинулся на спинку дивана, вяло размышляя, удастся ли ему удержать таблетки в желудке — или надо срочно искать какое-нибудь ведро, потому что до уборной он добежать уже не успеет. А Джет, меж тем, неоднократно и в красках расписывал Спайку, что именно он с ним сделает, если тот ещё раз сблюёт в кают-компании — и вообще в любом помещении, кроме непосредственно для этого предназначенных. — Послушай… — Мартин. — Что?.. — «Послушай, Мартин», — терпеливо пояснил юноша. — Так меня зовут. — Ага. Точно, — охотник за головами тяжело сглотнул. — Послушай, Марти. В конце во-он того коридора стоит холодильник. За ним спрятана бутылка джина. Будь так добр, притащи её сюда, а? Белобрысый вежливо кивнул, вышел, нестерпимо громко стуча каблуками ботинок, и через минуту вернулся с вожделенным джином. Спайк открутил крышку, по привычке пробормотал короткую молитву Будде Амиде — и приложился к бутылке. Джин упал в желудок горячим едким комом, и охотник за головами подумал было, что эпический разнос от Джета неизбежен. Но через несколько мгновений едкая зелень перед глазами начала рассасываться — видимо, спирт в паре с «Похмельестопом» произвёл на его похмелье неизгладимое впечатление. По мере того, как исчезала реальная головная боль, перед Спайком угрожающим айсбергом вставала головная боль метафорическая — в наглаженном костюме, белоснежной рубашке и с выжидательным выражением лица. Охотник за головами кашлянул, поставил бутылку на столик. — Итак, Марти… — Мартин, — как-то устало поправил его юноша. — Не важно, — Спайк махнул рукой, словно отметая любые возможные возражения. Мелочи вроде чужого мнения его никогда не смущали. — Ты что-то говорил про то, что я тебя нанял? Белобрысый Марти, предпочитавший, чтобы его называли «Мартин», кивнул; тут же открыл свой пугающе официальный дипломат и извлёк оттуда пугающе официальный документ. Очень короткий и незамысловатый: консультационные услуги по разработке корпоративной стратегии, один год, восемь миллионов вулонгов в месяц; две подписи — «М.Х.А. Макбрэйн», выведенные чётким угловатым почерком, и собственные имя и фамилия охотника за головами. Спайк Шпигель, неудачник экстраординари. Контракт был заверен тремя свидетелями — бог знает, кто и когда их нашёл. Спайк подозревал, что Марти: белобрысый консультант в момент подписания контракта был заметно более трезв, чем он сам. Оставалась последняя робкая надежда — они могли не успеть зарегистрировать контракт в Едином юридическом управлении. Но надежде этой не суждено было сбыться: когда Спайк включил портоблок, зашёл в домен управления и вбил в окошечко номер контракта, в лицо ему замигала весёлая голубая надпись — «контракт зарегистрирован, действителен, истекает 8 августа 2073 года». Спайк заставил себя оторвать взгляд от экрана. Из-за портоблока на него смотрел М.Х.А. Макбрэйн — и всем своим видом выражал готовность немедленно принести ещё какую-нибудь пользу. Оставалось одно — идти с повинной к Джету. И надеяться, что бывший коп не пришибёт напарника на месте.