мечтать не вредно

«сила». с этим словом у ацуши была лишь одна ассоциация — акутагава. а стоило ему вспомнить этого человека, как кровь в жилах застывала. накаджима часто вспоминал его, когда оставался в одиночестве, и сколько бы не старался выкинуть его из головы, ничего не получалось. рюноске внушал в него то странное чувство, что находится между страхом и восхищением, любая мысль о нем будоражила все тело, а в кровь вбрасывался адреналин. ацуши отдавал себе отчет в том, что правда заинтересован этим человеком и хочет раскусить его, разгадать, словно загадку. он видел в нем ту самую скрытую от всех глаз под маской злости и безразличия эмоцию, человечность, которой тот обладал. с каждым днем интерес лишь возрастал, но под руку не подворачивалось ни одной подходящей ситуации даже для того, чтобы дазай снова свел их и заставил работать в паре. а в одиночку светловолосый боялся: неизвестно, что придет тому парню в черном плаще на ум, а расставаться с жизнью желания пока не было. накаджима верил, что все то множество раз, что рюноске обещал его убить, были неискренними и самому черноволосому хотелось с ним поговорить по душам, нежели отправлять его в царство вечного сна. а также юного детектива поражало невыносимое чувство стыда перед наставником за то, что «положил глаз» на постоянного без пяти минут врага, и не важно, сколько портовая мафия содействовала и сотрудничала с детективным агентством. но они говорили: «мечтать не вредно». одним темным ветреным вечером, по дороге с работы, ацуши, что был готов окоченеть от холода и проклинал уже все на свете, быстрым шагом шел по улице в сторону дома — единственного места, где мог прийти в себя и согреться. проходя мимо очередного тупика между домами, невольно его голову снова навестили воспоминания о первой встрече с акутагавой. незадолго куникида предупредил его о том, что этому человеку лучше на глаза не попадаться, если жизнь дорога, но спустя некоторое время он увидел его в живую. тогда накаджима испытал еще больший страх, чем тот, что преследовал его те две недели, что он скитался по улицам. и все последующие встречи, вернее схватки, рюноске постоянно говорил о слабости ацуши, о его мягкотелости, трусости, переоцененности. эти фразы сейчас снова тонкими осколками стекла изрезали сердце блондина, и без того покрытое шрамами и рубцами. порой парень мог думать «почему я должен все это переживать? за что?», но вспоминая лица членов детективного агенства, он лишний раз утверждался в том, что это лучший исход его жизни. и он отдаст все силы на защиту друзей и на то, чтобы организация процветала. в какой-то момент накаджима вдруг почувствовал, что на улице совсем один. ветер не стихал, а тучи над йокогамой становились все гуще и гуще, будто ненастоящие. «если это снова проделки эсперов, то...» — хей, тигр! не успел ацуши довести мысль до конца, как ветер донес до его ушей слова, сказанные настолько знакомым голосом, что у парня волосы дыбом встали. он застыл на месте, словно заколдованный, тяжело дыша и всматриваясь в темную пыльную даль. ему не послышалось? это же голос рюноске. ничего вокруг не изменилось, ветер все еще продолжал бросать пыль в глаза, а тучи сгущались все сильнее. постояв так около пяти секунд, светловолосый осторожно шагнул раз, два и, убедившись, что его больше никто не зовет, продолжил путь, однако будучи сильно настороженным. метров через пятнадцать сердце наконец перестало колотиться с бешеной силой, и парень, слегка затормозив и приложив руку к лицу, опустил голову и облегченно выдохнул, но через долю секунды чуть не испустил дух наружу. — куда спешишь? — рюноске вырос прямо перед носом ацуши, полностью перекрывая путь к отходу: лезвия расёмона легко докасались до рубашки на спине, и стоит парню лишь дернуться, как проткнут его насквозь. — й-я... — накаджима запнулся буквально через секунду, тщетно пытаясь проанализировать свое состояние: ему страшно, интересно, просто волнительно или радостно? — домой... акутагава повернул в голову и, смотря на клумбу с цветами, стоял не шевелясь несколько секунд. — а что? ты что-то хотел? — уже более спокойным и естественным голосом спросил ацуши. — да, — черноволосый резко повернул голову в его сторону и буквально впился в него глазами. — убить тебя. × × × с трудом открыв глаза, ацуши понял, что вокруг темнота. душно и тесно. голова ужасно сильно болела, на губах чувствовался металлический привкус, а в районе живота, казалось, зияет пропасть. попытавшись вдохнуть поглубже, удушливо закашлялся, выплюнув кровь. через секунду его глаза пронзил яркий свет, что очень быстро погас, и перед лицом снова вырос акутагава. — о, уже очнулся? опять яркая вспышка света, снова ослепившая парня и заставившая почувствовать боль по всему телу. — а ты долго приходил в себя, — рюноске отошел к стене, помахивая смартфоном в руке и давая понять, что вспышкой света был простой фонарик, и тяжело уселся на стул, закинув одну ногу на другую. — неужели в этот раз мне удалось ударить тебя посильнее? «что за дребедень он несет?..» — пронеслось у ацуши в голове, прежде он успел осознать, что рядом с ним никто иной, как сам акутагава рюноске, и находятся они сейчас явно не в квартире накаджимы. он попытался поменять свое положение, но понял, что связан по рукам и ногам. паника тут же затуманила взор: какого черта тут происходит?! акутагава приподнял бровь, спокойно наблюдая за попытками светловолосого выпутаться из туго связанных узлов, которые он сам старательно затягивал. в глазах того блестели огоньки света, что получались от света луны, проникавшего в окно загородного дома: места, где рюноске иногда позволял себе побыть в гордом одиночестве и отдохнуть от городской суеты. на помощь приходил виски, и выходные становились невероятно приятным времяпрепровождением. так и сейчас, на дубовом столе с резными ножками стояла бутылка отменного jameson, припасенного парнем еще некоторое время назад. к тому же сейчас в одном помещении с ним на диване лежал ослабленный ацуши без возможности пошевелиться и порвать веревки даже своей способностью. — что ты от меня хочешь? — хрипло спросил накаджима, следом захлебываясь кровавым кашлем. — а мне имеет смысл повторяться? — безразлично ответил черноволосый, делая еще один глоток алкогольного напитка. — черт, да завались ты... — еле слышно прошелестел пленник. — дерзить вздумал? — лезвие расёмона находилось у горла ацуши, так и норовя в него вцепиться и испустить фонтан кровищи. — хотя говори что хочешь, тебе все равно не долго осталось, — акутагава лишь хмыкнул, допивая содержимое стакана. накаджима его что, за дурака держит? или надеется на свою чудодейственную способность регенерации тигра? если через две минуты на нем не останется ни царапинки, рюноске разорвет его в клочья и ни о чем не пожалеет. но сегодня, кажется, удача была на стороне мафиози: состояние ацуши не менялось, и это, признаться, наскучило акутагаве. никакого удовольствия от причинения увечий человеку, который слабее в разы и ничего не может сделать в ответ. — почему не сопротивляешься? — зло фыркнул черноволосый, с презрением глядя на отхаркивающего кровью оппонента. — а ты почему не убиваешь меня? рюноске будто ледяной водой облили. глаза резко раскрылись, а сердце заколотилось в разы сильнее. злость разлилась по жилам, и он, вскочив и подойдя к ацуши, начал его душить изо всех сил голыми руками. страх, ужас, паника, немой крик — вот, что отражалось в глазах тигра. акутагава смотрел прямо в эти глаза, и внутри него вдруг смешались все возможные чувства. казалось бы, впервые в его сердце появилась искра жалости, сострадания, сочувствия. парень бесился, пытался сдавить руки еще сильнее, его глаза метали молнии и ярость искрами отражалась от всего его тела. «мелкий подонок, тебе все время сходит все с рук! сколько пришлось мне пережить для того, чтобы не иметь сейчас ничего, а ты... ты!..» на окровавленную щеку ацуши упала маленькая слеза, тут же заблестев лунным светом. затем вторая и третья. уже когда глаза накаджимы закатились, а тело перестало содрагаться, рюноске внезапно ослабил хватку и, отпустив горло пленника, разрыдался, словно ребенок, потерявший маму. от парня из детективного агенства не исходило ни звука. мафиози сидел на краю дивана у его ног, глядя пустым взглядом вдаль. такая истерика происходила уже не первый раз. постоянно, стоило парню уехать в свой сокрытый от всех глаз дом, он напивался и рыдал, выкрикивая в пустоту слова ненавистников и тем самым пытаясь избавиться от груза, что нес на своих плечах. а потом всегда наступала пустота. пустота в сердце, в голове и даже, казалось, в жизни. желанная и блаженная пустота, которая засасывала акутагаву полностью и ненадолго дарила покой. вот и сейчас, в душе парня снова было пусто. он избавился от еще одной проблемы в своей жизни: надоедливого ацуши накаджимы, который постоянно переходил ему дорогу к успеху и сбрасывал его с вершин вниз. × × × все тело пронзила невыносимая колючая боль. светловолосый попытался открыть затянутые кровавой пленкой глаза и осмотреться: все та же комната, то же окно, та же луна, тот же стол и виски на нем и тот же акутагава. при мысли о нем парня снова проткнуло копье ненависти и нетерпимой боли. но за что он так его ненавидит? ацуши ему совсем никто и ничего не сделал, за что тот так отчаянно пытается его убить? — п-почему ты... ненавидишь меня? — слабо прохрипел тигр, уже не чувствуя связанных за спиной рук. первые несколько секунд рюноске молчал, сидел, словно статуя. затем встал, смотря куда-то в пустоту, подошел к пленнику и, остановившись у края дивана, глухо произнес: — дазай никогда меня не любил. никогда не хвалил, лишь только жестоко избивал за каждую мою оплошность. но ведь я честно старался, — голос старшего наполнился эмоцией недоразумения и приподнялся, но затем снова стал пустым. — я всегда хотел стать сильным и я шел к этой цели несколько лет... а потом появился ты. и осаму тут же тебя признал, ведь ты даже слабее меня. я не могу понять, за что дазай так тебя любит, и меня пожирает чувство... — рюноске задумался на пару секунд, — зависти... да, зависти. ацуши, я ненавижу тебя потому, что... — мы с тобой похожи, — перебил его накаджима, тяжело вздыхая и отхаркивая кровь. — и тебе правда не стоит меня ненавидеть, я ничего не сделал... — в этом и дело! — прошипел мафиози. — ты ничего не сделал, но тебя любят, а я... — прекрати злиться на всех и все, что тебя окружает, — снова перебил парня эспер. — за пеленой ненависти ко всем ты не видишь ни заботы, ни любви, которую к тебе проявляют... — я не такой наивный идиот, как ты! — сплюнул рюноске, метнув в сторону тигра искру ярости. — конечно, невинного котенка, которого выбросили из приюта, окружили любовью в детективном агентстве, но у мафии так не принято. — у нас одинаковое прошлое, — проронил ацуши. и он был прав. конечно, нынешнему исполнителю в мафии в прошлом пришлось дольше жить в трущобах и скитаться без дома, но по крайней мере и ацуши похвастаться было нечем, разве что уродливыми шрамами от раскаленной кочерги по всему телу. да, накаджима мог быть наивным, и в силу преобладавших в нем отзывчивости и доброте мог иногда верить на слово первому встречному, но это не мешало ему оставаться человеком глубокой души и разума, а акутагава, как он понял, под маской безразличия и жестокости скрывал тонкую организацию души, ранимость и способность переживать. эта ранимость мешала парню оценивать трезво происходящее и заставляла воспринимать все в штыки, управляла его обидой и мешала руководствоваться голосом разума. сам рюноске никак не мог ее проконтролировать, ведь жил с ней уже очень долгое время, и поэтому накаджима твердо решил, что поможет старшему наконец разобраться в том, что происходит вокруг. ему было больно смотреть на терзавшегося меж двух огней мафиози, который никак не мог поверить в себя и людей, в возможность существования понимания и любви. слова ацуши все же произвели на черноволосого некое впечатление. последний опустил на пленника свой непроницаемый взгляд, пытаясь понять, что именно вложил тигр в сказанное. лукавство ли? насмешку? а может, он просто издевается над ним? однако та боль и печаль, что светилась в глазах эспера, никак не вмещала в себя вышеперечисленное. накаджима был искренен и честен в каждом сказанном слове. и акутагава поддался. взял со стола нож, вернувшись к детективу, перерезал все веревки. младший, несмотря на возможность ускользнуть, остался на месте, лишь свободно вдохнув полной грудью. он был жутко ослаблен, но даже это в другой ситуации не помешало бы ему сбежать, однако сейчас он преследовал немного другую цель, и он ее почти добился: быть просто рядом с акутагавой. ацуши наконец смог прочитать некоторые чувства, которые испытывал рюноске. во-первых, его глаза были красными, а значит, слеза не раз их поразила. во-вторых, в серых омутах ярко блестела боль. в-третьих, тот факт, что парень уничтожил целую бутылку виски, говорил о том, что он пытается уйти от реальности, и оно понятно, почему: каждый день одно и то же — страх, смерть, боль, кровь, крики и сплошное разочарование в себе и окружающих. конечно же, оборотень не знал, какой подход стоит применить и что лучше сказать, чтобы достучаться до мафиози, но он понял одно: никакой резкости. не стоит лишний раз сыпать соль на не то, что бы раны, самые настоящие зияющие язвы в сердце, что каждую секунду причиняли парню боль. — удивительно, — тихо произнес акутагава, не сводя глаз с эспера из детективного агенства, лежащего рядом. — еще никто до тебя не смог избежать смерти рядом со мной. наверное, мы и правда похожи. ацуши слабо улыбнулся, заставляя жестокого мафиози слегка покраснеть и смутиться. — расскажи, что именно тебя тревожит, — попросил он. рюноске ничего не ответил, а несколько секунд спустя накаджима почувствовал удивительно мягкое прикосновение лент расёмона, которые заставили парня подняться и сесть. светловолосый не сопротивлялся и свесил ноги с дивана, усаживаясь удобнее. акутагава опустил взгляд на пол, видимо, думая, с чего лучше начать. — кажется, мне нечего тебе сказать, — спустя минуту сказал он. — ты и так все знаешь. черноволосый выпрямился и снова посмотрел на младшего глазами, полными грусти. ацуши же, движимый в тот момент неведомой силой, положил на правую скулу мафиози руку и, стремительно приблизившись к его лицу, оставил на сухих губах нежный чувственный поцелуй. акутагава округлил глаза и слегка вздрогнул, однако не стал сопротивляться и поддался, позволяя тигру завладеть им и углубить поцелуй. когда воздух закончился, оборотень отстранился от своего похитителя и, продолжая оглаживать его скулу большим пальцем, посмотрел на него в упор. рюноске же постарался избавиться из оков чужого взгляда и тихо со смешком произнес: «неплохо целуешься», после чего подался вперед и накрыл губы детектива своими, в этот раз проявляя инициативу сам. парни целовались некоторое время. в их поцелуе не было никакой пошлости, лишь сплошная нежность, будто бы это был их способ общения. казалось, в момент, когда их языки сплетались в грациозном танце, понимание достигало максимума, и в этот момент на душе каждого становилось удивительно хорошо. акутагава наконец дал волю нежным чувствам и позволил себе быть мягким, а накаджима просто делал то, что давно хотел. ему уже не было стыдно перед наставником за происходящее, и даже если тот узнает о произошедшем, он не будет перед ним ни за что извиняться. то самое обстоятельство, что разгоняло парней по разным сторонам мира, в данный момент не имело никакой силы, и даже если завтра вдруг разразится страшная война, они будут сражаться бок о бок. каждый из них был твердо уверен в том, что никакая сила не способна их разъединить и заставить друг друга ненавидеть, а вся та ненависть, что горела в их сердцах все то время, была лишь оболочкой, под которой скрывалось любопытство и желание чувствовать друг друга рядом. конечно же, это была не любовь. но именно поцелуй смог соединить их сердца и души, стать языком общения чуть ли не в буквальном смысле, который подарил обоим умиротворение и помог понять друг друга без слов. — рюноске, я не хочу оставлять тебя одного, — трепетно произнес накаджима, глядя в серые омуты, слегка блестевшие от слез искреннего счастья. — ацуши, я буду рядом, — честно ответил акутагава дрожащим голосом, стараясь снова не разрыдаться от нахлынувших на него разом всех чувств. — обещаю.