Trifolium repens

Порой, Шихо благодарила вселенную за умение «сохранять лицо» в любой ситуации. И нынешний случай не был исключением. — «Святые крайне редко доживают до взрослого возраста». Эта фраза, кажется, перевернула в ней все. И если до этого ей не требовалось даже слов, чтобы наслаждаться обществом Саки, то теперь ей хотелось визжать. Визжать во всю глотку, рвать и метать, проклиная себя, эту жизнь и чертовых богов, которые решили, что так становится интереснее. И ничего из этой внутренней бури не отразилось на ней. Максимум, она дернула ухом, но не более того. Даже, кажется, хвост не нарушил покоя травы. И если Саки изначально не смотрела в ее сторону, отчего-то решив, что подобная новость может или разозлить, или расстроить последовательницу, то теперь она удивленно обернулась к ней, заслышав тихое: — «И ты тоже?» — «И я тоже». Все-таки, наверное, глупый вопрос. Если она сама так сказала, то что изменит мнение Хиномори? Ровным счетом ничего. Она будет страдать, вымаливать у богов прощения, просто чтобы они так не поступали с ней. Что она сделала не так? Где она согрешила? И почему наказание настолько мучительно? — «Я знаю о чем ты думаешь», — тихо произносит девушка, нашаривая в зелени чужую ладонь. — «Твоей вины в этом нет никакой, поверь мне. Испокон веков Святые приходили, чтобы помочь человечеству, а затем, как только задача выполнялась, они возвращались в Сады Творца и продолжали смотреть на мир уже оттуда. В этом нет ничего страшного или плохого». Может быть, так и есть. Ей, как непосредственной участнице, Божественный Замысел виден куда полнее, чем какой-то там прислужнице. Но даже так, Волчица не желает знать все то, что им предстоит пройти. Отягощать будет знание, не даст жизни спокойной. А Саки и не упоминает толком планы глобальные, лишь однажды успела с мягким смешком прошептать, что и сама до конца не знает как будет разворачиваться полотно событий. Мол, понимание приходит всегда неожиданно, разрозненными воспоминаниями-перевертышами, которые напоминают и картины прошлого, и будущее. — «Иногда кажется, будто это все было уже. И встреча с тобой, и те утки под окном», — неловко почесывая затылок, делилась Святая. Могло ли это значить, что они идут по заранее написанному сценарию? Могло ли это значить, что все попытки уберечь Святую от её Задачи все равно закончатся ничем? — «Нет», — тут же говорила себе девушка, вспоминая с каким удивлением Саки смотрела на такую же изумленную Минори, случайно попавшуюся им по пути. Они одновременно произнесли всего лишь одну фразу, синхронность которой обеих напугала до истерики. «Слишком рано». И сколько бы Волчица не пыталась вертеть в голове эту ситуацию, она все равно не могла понять, что это значило. Судя по тому, с каким отчаянием в голосе Тенма приказала возвращаться обратно, эта встреча не сулила ничего хорошего. — «На самом деле, здесь красиво», — тихо-тихо произносит Саки, укладывая голову на чужое плечо. — «Если я попрошу кое о чем, ты сможешь исполнить мою просьбу?» И Шихо хочется сказать: «Для тебя — все, что угодно». Но она может лишь кивнуть, скашивая взгляд на спутницу. — «Когда придет мое время — похорони меня здесь», — не открывая глаз, говорит она. — «Я бы хотела остаться здесь навеки. Отсюда очень хорошо наблюдать за небом. И тут очень много клевера. Ты знала, что мне очень нравится белый клевер?» И вот теперь внутренняя буря прорывается наружу слабыми слезами. Как можно так запросто говорить о собственной смерти?! И почему просьба именно такая? Злобно растирая влагу по щекам, Шихо может лишь молчать, откладывая в памяти слова про цветы. У нее просто нет сил отвечать на этот вопрос. Эмпатия Тенмы развита нечеловечески, и Хиномори просто боится утопить младшую Святую во всем том негативе, который держится внутри только благодаря плотно сжатым зубам. — «Ей ведь тоже тяжело», — говорила Шизуку, с жалостью наблюдая за уснувшей на своей кровати Саки. — «Им всем очень и очень тяжело. На их хрупких плечах — весь мир, и никто не способен по-настоящему разделить с ними этот груз. Ни ты, ни я. Но мы можем помочь им, если будем сопровождать их до самого конца». И Шихо старается лишний раз эмоций плохих не выказывать, только когда совсем-совсем прижмет и сама Святая начнет ее аккуратно расспрашивать о случившимся. — «Я тебя люблю, Шихо», — произносит блондинка со всей присущей нежностью. — «И буду любить всегда. Ветер станет обнимать тебя за плечи, а яблоневые лепестки целовать твои замечательные ушки. Ты ведь знаешь, что они у тебя прелестные? Будь моя воля, хи-хи, я бы постоянно наглаживала их. Пушистые очень, веришь? Нет необходимости плакать, милая моя. Когда придет время, а знаю я это точно, мы с тобой встретимся вновь. Да и тем более, хей!» Саки устраивается на коленах у спутницы, да лицом к ней же оборачивается, сияя по-настоящему солнечной улыбкой: — «Нам еще столько всего стоит сделать! Так что, выше нос, Волчица! В ближайший год я точно никуда от тебя не денусь!» И касается щеки возлюбленной. Хиномори к ласковой руке прижимается, глаза закрывая, да своими пальцами девичью ладонь берет, чтобы та не ускользнула, не оставила исстрадавшегося зверя без заботы. Да, Саки была права. Смысл сейчас проливать слезы? Лучше прислушаться к словам сестры, да постараться облегчить путь Святой настолько, насколько вообще возможно. Если они действительно встретятся по ту сторону, то Волчица готова была пойти на все. На все, чтобы всегда чувствовать тепло Её улыбки. Они обе уснут, сморенные навалившимся, но вновь чудодейственная сила Святой не позволит погрузиться в пучины липкого мрака. Ей приснился магнолиевый сад.