Гарри Поттер и нечаянный крестраж

Северная Англия, поместье Слизерин, 31 декабря 2031 года Наступление конца года было типичным для этого места — холодным, снежным и довольно бесплодным. Окна вдоль дальней стены удивительно уютной гостиной давали мало света, поэтому ее освещало только тихо потрескивающее пламя в камине. Хотя снежный, серый пейзаж был далек от присущей ему и визуально волшебной атмосферы полярного круга на севере Сибири с его танцующими огнями, в нем все же было что-то особенное. В нем чувствовалось предвкушение и едва уловимые нотки волшебства недавно прошедшего Рождества, которые всегда кричали о доме и уюте. Как нигде больше, он вызывал странное чувство безмятежной безопасности и покоя у тех, кто родился и вырос на Британских островах. Ничто не могло сравниться с ним, независимо от того, насколько оно было более волшебным или эстетически привлекательным, но оно никогда не пело так сладко, как родные земли. Марволо вздохнул, кривя губы и пристально вглядываясь в мерцающий огонь. Комната вокруг него, с присущим ей ощущением дома, была выдержана в приятных тонах кремового и коричневого цветов с зеленым акцентом. Она уже давно перестала казаться холодной и безликой — его дорогой давно устранил ощущение клинической чистоты, которое когда-то создавал старый особняк. Это время года, особенно день его рождения столько лет назад, всегда вызывало у него странную задумчивость, ностальгию и, осмелился бы он даже подумать об этом, сентиментальность. Это был единственный раз в году, когда он позволял себе по-настоящему предаться этому, без насильственного выведения себя из такого погранично-бесполезного ступора. Он предавался воспоминаниям, когда мысли о его возлюбленном, его Гарри, теплились в глубине его собственного сознания. Обычно неразговорчивый мужчина не смог скрыть легкой улыбки при мысли об этом, о том уровне близости, который это им позволило. Он позволил себе ненадолго расслабиться; потянувшись к теплу их связи, он почувствовал, как мягкое шелковистое мерцание поверхностных эмоций нежно проникает в его собственные, приветствуя их. В преддверии нового года у них был определенный распорядок. Пока Гарри работал над завершением некоторых особых мероприятий, на которых он настаивал каждый год, Марволо предавался воспоминаниям о прошлом, о безумных, беспрецедентных, просто нелепых событиях, которые привели к этой — их нынешней — жизни. Он в очередной раз задавался вопросом, была ли судьба вне себя от скуки, пьяна или просто давно сошла с ума, когда событие было определено. Как бы ему ни нравилось считать себя хозяином своей судьбы и магии, наступил момент, когда даже ему пришлось признать, что события, произошедшие в ту роковую ночь, были бесконечно маловероятны без вмешательства какой-нибудь озорной богини. На самом деле, они оба провели более десяти лет, исследуя явления, связанные с тем, что произошло тогда. Все доказательства, все выводы, которые им удалось собрать, указывали на то, что это невозможно, что это противоречит другому, более позднему открытию, или чему-то более врожденному в магической теории или теории души. Несмотря на то, что это по-прежнему раздражало его, Марволо не мог придумать никакого другого разумного или возможного объяснения, которое они ещё не рассмотрели; он отказывался даже думать о том, что их с Гарри умы недостаточно умны, чтобы прийти к правильному, обоснованному выводу, который был бы менее безумен, чем умозаключения вмешавшейся Судьбы. Он сбился со счета, сколько раз они находили потенциальный ответ, но через несколько дней отбрасывали его, потому что он оказывался несостоятельным. Как бы там ни было на самом деле, Марволо полагал, что закон подлости уже давно должен был в какой-то мере нарушить его долгосрочные планы еще в конце прошлого века. Как бы ему ни не нравилось использование подобных маггловских аксиом, он не мог отрицать их точность, и уже много лет ссылался на них в той или иной форме в укромных уголках своего сознания. Из всего, что пошло не так за годы его «темного владычества», как выразился бы Гарри, он никогда не испытывал настоящего раскаяния за тот беспорядок, который произошел с ним — с ними — в 1981 году, какими бы безумными и… тяжелыми ни были те времена. Подумать только, что-то такое обыденное и плебейское, как доставка пиццы, положило начало всей безумной цепи событий, которые привели к (почти) мирной, (в основном) политической реформации британского Волшебного мира, с кем-то особенным на его стороне. Кто-то особенный для него, а не просто полезный инструмент или даже правая рука, которую можно заменить… Нет… Гарри был незаменимым человеком, и он слегка поморщился, даже когда позволил этой особенно тягучей, сопливой мысли прийти ему в голову. Марволо слегка покачал головой и потянулся, чтобы налить себе чашку чая. Он подсластил его рассеянным движением запястья — плохая привычка, которую он давно перенял от Гарри и которую он так и не смог побороть. Он сделал глоток, тихо хмыкнув, и снова перевел взгляд на гипнотический танец потрескивающего пламени. Мягкое тепло приятно лизало его кожу, такое похожее и в то же время такое непохожее на любопытные движения языка Нагини. Звук приближающегося шипения заставил мужчину наклонить голову, его аккуратно уложенные локоны скользнули по изящно приподнятой брови. Подумай о дьяволе, и она появится, подумал он, и ухмылка застыла на его лице, когда он заметил пушистую, мягкую трубку…? носок…? (Свитер, подумал он, зная своего Гарри. Позже он фыркнул бы, узнав, что это творение называют «змитером».), который сейчас носила «угрожающая» большая змея, его фамильяр. Не иначе как в цветах Хаффлпаффа. Марволо не смог подавить усмешку по этому поводу — он полагал, что это вполне уместно, учитывая, что змея была безоговорочно предана и ему, и его супругу, даже если эта преданность относилась исключительно к ним и только к ним. §Привет, моя дорогая. Ты пришшшшла составить мне компанию? Неужели милый слишком занят, чтобы уделить тебе должное внимание? § передразнил он, когда она медленно подползла к нему, пробуя языком воздух, и устроилась на его коленях. §Приветсссствую, Марволо. Нет, он просто присссслал меня, чтобы сссосставить тебе компанию в твоих ежегодных размышшшлениях. Сссказал, что то, что мы каждый год проводим вмесссте это время в день твоего вылупления, ссстановится в некотором роде традицией, и я ссссклонна сс этим ссссогласситься§, — прошипела она, нахально наклонив голову. Поморщившись от дискомфорта, она легонько ударила человека по руке головой, требуя успокаивающих почесываний, так как ей стало не по себе вблизи линьки. § Наверное, так и есть, не так ли…§ ответил Марволо почти безразлично, рассеянно проводя пальцами по легкой текстуре ее шкуры. Он тихонько покачал головой, проводя другой рукой по полосатому носку, который носил его фамильяр, и все еще был несколько озадачен этим. Однако привычное, повторяющееся действие поглаживания узорчатой шеи Нагини быстро отогнало эти мысли и размышления, и его сознание вернулось на прежний путь. Он потянулся к укоренившейся странности своего прошлого, довольное шипение его фамильяра и продолжающееся потрескивание и утешительный аромат костра служили успокаивающим белым шумом для его чувств. С самого начала эта ночь создала для него некий прецедент. Уже по одной этой причине, оглядываясь назад, он должен был ожидать, что что-то произойдет. Он был нянькой. Он. Марволо Слизерин. Лорд Волдеморт. Нянька. Конечно, он охотно брал на себя эту обязанность, в основном для своих собственных целей, но он никогда не любил детей. События, начавшиеся с предложения присмотреть за Хедриан Эйлин Принц на один вечер, круто изменят его жизнь, просто он еще не знал об этом. Кроме того, впервые за более чем десять лет его отчитали двое взрослых, оба достаточно юные, чтобы быть его детьми, один из которых был его верным другом. Жизнь… судьба… они действительно странные. Южная Англия, Принц Манор, 31 октября 1981 года Какая-то его часть все еще не могла смириться с тем, что он, Лорд Волдеморт, нянчится с ребенком, да еще и сам предложил это сделать. По собственной воле, пусть даже ради собственных целей. Он ненавидел детей, их врожденную склонность к жестокости, их незрелость, даже когда сам был ребенком. Конечно, по крайней мере, частично это было связано с тем, что большая часть этой жестокости была направлена на него, так как он совершил грех быть не таким, как все. Однако Волдеморт быстро отмахнулся от этой мысли — вряд ли это был вечер для самоанализа, у него были дела поважнее. Волдеморт вздохнул, потирая переносицу, когда прояснил свои мысли, подтверждая свой план действий на вечер, прежде чем направиться к манежу — довольно изобретательной магической версии маггловского изобретения, которое помогало развлекать ребенка, как он неохотно признал. «…иди сюда, демоническое отродье, у нас впереди трудные часы», — произнес он тоном, близким к неловкому, насколько это позволял его ровный, насыщенный голос. Малыш поднял руки в универсальном детском жесте «подними меня, блять», как только он остановился у края манежа, издавая тихие, возбужденные звуки. Это было странно, правда — юный волшебник всегда казался странно увлеченным им. Им. Лордом Волдемортом. Почему-то ребенок находил его мрачную и задумчивую магию (и такое же мрачное и задумчивое выражение лица) странно увлекательной и успокаивающей, и он всегда старался быть рядом с ним, или просил взять его на руки, или иным образом привлекал к себе внимание. По-видимому, все его первые ранние проявления случайной магии произошли в его присутствии. Он винил в этом Северуса, поскольку предполагал, что у них есть некоторое сходство как в характере, так и в магии. Он не позволил себе колебаться и поднял малыша так же, как это часто делал Северус, его верный друг, и его жена, Лили, за последний год. Пара только что ушла на свое… «свидание», оставив ему благодарность и несколько советов о том, как развлечь и успокоить ребенка в последнюю минуту. Утверждалось, что Хардриан Эйлин Принц был тихим и странным, интроспективным ребенком, в котором уже просвечивали черты характера обоих его родителей. Если бы маленький Хадриан продолжал в том же духе, ему было бы почти жаль его родителей — если бы он унаследовал вспыльчивый и быстрый ум матери и сардонический, ворчливый нрав отца, не говоря уже о немаленьком интеллекте, которым они оба обладали, им бы пришлось несладко. Возбужденный возглас «Пвивет, Маувово!», а также похлопывание по его идеально уложенным кудрям быстро вывели его из задумчивости — действительно, ему нужно снова включить медитацию в свой распорядок дня, нельзя же постоянно сбиваться на случайные мелочи… «Привет, отродье. Нам предстоит провести вечер в библиотеке», — ответил он, тихонько вздохнув по поводу использования своего второго имени. Он сам настоял на этом при общении с ребенком в один из немногих раз, когда видел его — это было гораздо лучше, чем «Вауд Ваудбибоу», как его назвали при их первой встрече (честно говоря, Северус выглядел таким пораженным и обеспокоенным, что все это показалось ему скорее забавным, чем каким-либо другим). Он не сомневался, что это дело рук демонессы… кхм, Лили, учитывая, что второе имя бедного ребенка было выбрано Эйлин, в честь покойной матери Северуса, по ее настоянию. (Ему не хотелось думать о том, что сделает Демонесса… что сделает Лили, если он когда-нибудь совершит социальный проступок, назвав ее вслух тем именем, которым он непроизвольно называл ее в своей голове. Хотя существовала большая вероятность того, что бывшая Мародерша просто позабавится и, скорее всего, будет странно польщена; даже он не хотел попасть в неприятную ситуацию с Лили Жасмин Принц, урожденной Эванс. Ведьма могла затаить злобу на самого лучшего из них, а ее нрав был сравним с характером барсука. В сочетании с ее интеллектом и творческими способностями это часто составляло опасную, взрывоопасную комбинацию — Северусу и правда приходилось нелегко и с ней, и с их порождениями демонов. Он почти сочувствовал тому единственному, довольно скудному бывшему Пожирателю смерти, который совершил ошибку, перейдя ей дорогу. Почти.) «Читать?» — спросил и потребовал Хадриан, обхватывая шею волшебника своими удивительно сильными, пухлыми руками. «Хммм… наверное. Материал, который я читаю, не совсем подходит для детей, но я полагаю, что ты достаточно молод, чтобы это просто влетело в одно ухо и вылетело через другое». Казалось бы обиженное и оскорбленное мычание зеленоглазого малыша вызвало лишь забавную ухмылку на лице Волдеморта — в конце концов, такой маленький ребенок, который еще только начал проявлять постоянные всплески случайной магии (по словам его родителей), никак не мог понять, что в его адрес сказано что-то оскорбительное, а тем более материалы, которые он хотел прочесть. (Лорд Волдеморт позже поклялся никогда не недооценивать маленьких магических детей, в особенности одного Хадриана Эйлина Принца. Он и сам неоднократно обещал себе не недооценивать Хедриана на протяжении многих лет, и все же…) Вскоре они оказались в семейной библиотеке — именно по этой причине Волдеморт вызвался присмотреть за ребенком, поскольку не хотел, чтобы кто-то из взрослых членов семьи мог дышать ему через плечо, пока он работает. Несмотря на то, что ассортимент книг по тёмным и непонятным искусствам в семейной библиотеке Принцев был не таким обширным, как в библиотеке Блэков, в ней имелись книги по нескольким очень малоизвестным разделам магии, давно объявленным Министерством тёмными, которые и заинтересовали его в этот вечер. В комнате с высоким потолком было два этажа стеллажей, тяжелые деревянные книжные шкафы возвышались над ними, и Волдеморт, пройдя через лабиринт, похожий на коридор, добрался до уютной ниши для чтения с парой мягких кресел и журнальным столиком. Усадив Хадриана в одно из кресел, он взял в руки свою палочку и потянулся к своему ядру, которое пело теплом, посылая его наружу с намерением найти книги с любым упоминанием о магии стихий Земли, Воды или Крови. Прошло совсем немного времени, и он почувствовал несколько мягких прикосновений к магическим нитям, которые он послал, и в его руки полетели три древних пергаментных тома, скрепленных как магией, так и вековыми переплетами. Он нежно провел подушечками пальцев по мягкой, похожей на кожу текстуре верхнего тома в своих руках, приятно удивленный тем, что, хотя и не совсем на современном английском языке, он был на достаточно современном диалекте, чтобы чтение не вызывало раздражения. Волдеморт взглянул на малыша, но, обнаружив, что тот уселся и смотрит на него умозрительно и странно размышляя, уселся на стул рядом с ним. Хотя он, признаться, мало что знал о детях, такое поведение показалось ему странным, даже учитывая тот факт, что дети волшебников обычно взрослеют быстрее, чем магглы по рождению и происхождению. Он быстро отмахнулся от этой мысли и осторожно открыл переплетенный в кожу фолиант, благоговейно положив два других на низкий столик. Тихонько прочистив горло, он начал читать вслух, как и обещал, его лирический, глубокий тон приятно резонировал по всему уютному пространству. Следующий час они провели без каких-либо помех, если не считать того, что Волдеморт сделал паузу в своем чтении, чтобы попросить одного из домовых эльфов принести воды для них обоих. Адриан, к его облегчению, не начал суетиться, пока не приблизилось время ужина, и даже тогда это был просто тихий крик о «еде», сопровождаемый легким хныканьем, что произошло совершенно неожиданно, как только он закончил читать главу, над которой они работали. Волдеморт произнес беззвучное заклинание Темпус и обнаружил, что сейчас чуть больше 18:30, после чего отложил книгу, отметив страницу рассеянным шевелением пальцев. Одним элегантным движением он поднялся на ноги и подошел к Хадриану, подхватив его на руки. «Отлично, юный демон, давай разберемся с твоей едой. Жаль, что у меня закончилась козья кровь», — пробормотал он с ухмылкой, ровным шагом пробираясь через лабиринт книжных шкафов, который, он мог бы поклясться, был совсем не таким, как раньше. Личные библиотеки старых магических семей были странными, часто темпераментными вещами. Как раз когда они проходили мимо приемной дома Принца, куда обычно прибывали гости, будь то с помощью камина или аппарирования, Волдеморт почувствовал возмущение в воздухе, сопровождаемое треском. Мгновенно насторожившись, поскольку в этот вечер Принцы не ждали гостей, он бесшумно прокрался в прихожую. Он только что метнул бесшумный оглушающий в незваного гостя, который все еще стоял к ним спиной и, казалось, что-то искал в своем ранце, как в тот же самый момент Хадриан, кровавое порождение демонов, обычно тихий малыш, издал громкий, похожий на вопль звук. Это, конечно же, заставило незваного гостя вздрогнуть и попытаться увернуться от заклинания, поскольку он видел его периферийным зрением, только чтобы зацепиться ногой за ковер. Он начал падать, уронив большую тонкую прямоугольную коробку, которую держал в руках. Сохраняя скорость, он ударился об острый угол журнального столика с громким, звонким стуком, после чего его тело безжизненно опустилось на пол. В воздухе витал знакомый сладковато-медный запах крови, а неоправданно дорогой ковер старого чародейского производства уже начал покрываться пятнами из-за своих старых, несостоятельных чар. Лорд Волдеморт наблюдал за происходящим и в течение мгновения с полным недоумением осмысливал случившееся, но был вырван из этого состояния тихим хихиканьем и хлопаньем малыша, которого он все еще держал на руках. (Когда он просмотрел воспоминание в своем Пенсиве, то понял, что ковер слегка смялся, как будто по собственной воле, прежде чем бедняга споткнулся об него, что привело к соединению его оглушающего, и его неминуемой смерти. Поначалу он решил, что это был просто всплеск случайной магии, но позже передумал, что произошло в тот момент, и может ли это объяснить то, что случилось позже той ночью — неясная причина смерти, несомненно, могла повлиять на ситуацию. Не зря же он решил не использовать случайную смерть Миртл для крестража Дневника, когда был молод). Он сделал паузу, переводя дыхание, сжимая переносицу, и давая своему совершенно ошеломленному мозгу как следует осмыслить то, что только что невероятным образом произошло прямо перед его глазами — их глазами. Волдеморт был бы обеспокоен тем, что ребёнок травмирован, но порождение демона, скорее всего, было слишком мало, чтобы осознать произошедшее. Возможно, он просто реагировал на комичное падение и его собственное нетипичное выражение лица. Или же, возможно, он уже стал воплощением своего тезки, и идея стать свидетелем смерти по глупости и стечению обстоятельств показалась ему забавной. Он быстро отмахнулся от этой мысли — мальчишке еще не исполнилось и двух лет — насколько вероятно, что он вообще понимает, что произошло, и уж тем более не находит в этом ничего забавного. (В последующие годы, особенно в более зрелые десятилетия, Волдеморт — Марволо — вернется к этой мысли и задумается, не следовало ли ему более серьезно отнестись к тому, что было замешано этой ночью. Как его в целом покладистый, часто мягкий и уравновешенный дорогой иногда переживал моменты, казалось бы, нехарактерной вспыльчивости и садизма, разбрасываясь Круциатусом сильнее, чем даже он сам в неудачный день. Нельзя отрицать, что он мог быть раздражительным грубияном, но это редко делалось с искренней злобой, скорее для того, чтобы поднять настроение другим, в том числе и ему самому. Это была практика, которой он научился тонко потакать за годы, проведенные с Гарри — в конце концов, в окружении людей с пустым лицом, возвышающих общество, невозможно не желать нарушить их спокойствие и спокойный лик). Черт возьми. Неужели это действительно только что произошло? Он покачал головой и с сильным выдохом прогнал свое неверие, суровым взглядом заставив замолчать все еще хихикающего демоненка. Отработанным движением Волдеморт вытащил свою палочку из кобуры на руке и наложил заклинание стазиса на труп, а также на область в непосредственной близости от него. Осмотр места происшествия заставил его поджать губы, и он рассеянно взмахнул палочкой, чтобы открыть упавшую на пол коробку странной формы. Находящаяся в ней слегка помятая пицца подтвердила его мысли, заставив лишь еще раз ущипнуть себя за переносицу. Лили вскользь упомянула о том, что позаботилась об их еде в качестве небольшой «благодарности» ему, чтобы у него было меньше поводов для беспокойства. В то время он не задумывался об этом — у Принцев, как и у большинства старых чистокровных родов, в распоряжении была небольшая армия домовых эльфов. Волдеморт просто предположил, что она, как это было принято, попросит их что-нибудь организовать, возможно, даже что-то более приятное, чем свойственно повседневной жизни. Но демонесса, будучи той, кем она была на самом деле, очевидно, решила вместо этого заказать им еду на вынос. Как абсолютно по-плебейски. (Спустя годы он мог признать, что в этой идее есть своя прелесть, хотя и рассматривал её с некоторой неохотой. Волшебные службы доставки были основаны на маггловской концепции, только более эффективной с помощью магии. Это было практично и дешево, что было полезно для населения). Он ущипнул себя за переносицу, на его лице появилось такое же ущемленное выражение. С этим было бы очень неприятно иметь дело — почему эта нелепость должна была произойти, пока он был здесь, в качестве няньки? Неужели нельзя было подождать до его отъезда, чтобы не заниматься уборкой? Обычно он не возражал бы, но, учитывая, как близко начало выборов в Министерство, он действительно не хотел рисковать любой случайностью сомнительной неявности в отделе авроров — даже если многие из них были в его заднем кармане, по разным причинам. Он просто позволит Люциусу разобраться с этим, полагал он. Люциус умел скрывать убийства и выдавать их за несчастные случаи в нейтральных местах, о чем он хорошо знал по прошлым инцидентам. В первую очередь, конечно же, нужно было вытащить ребенка оттуда. Даже учитывая то, как мало он знал о детях, он сомневался, что это даже отдаленно хорошая идея — позволить малышу проводить долгое время рядом с истекающим кровью трупом, даже если он, скорее всего, слишком мал, чтобы понимать, что происходит на самом деле. «Ладно, Хадриан, мы пойдем и найдем тебе еды, а я разберусь с этим беспорядком, как только устрою тебя на ночь, а?» В ответ малыш лишь радостно гаркнул «Маву!», что он воспринял как утвердительный ответ. Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, но остановился, чтобы прогнать коробку с пиццей, лежащую на полу, слегка скривив губы. Даже если до этого пицца была вкусной, он точно не собирался кормить ребенка Северуса чем-то, запачканным чужой кровью. Он понятия не имел, где был этот подросток, и даже не задумывался об этом! Даже у него были стандарты в таких делах. Волдеморт тихонько фыркнул про себя — он признавал, что у него странное чувство юмора, но только наедине с собой — и направился в семейную столовую. Позвав домового эльфа, он попросил принести еду для юного принца-наследника и усадил ребенка на стульчик, после чего позволил себе задумчиво хмыкнуть и занять место неподалеку. Он уже давно собирался создать третий крестраж, так как его душа теперь, похоже, была стабильна и восстановлена после последнего разделения. И хотя ему нравилась идея использовать более… значимые смерти для совершения этого деяния, он всегда держал при себе намеченный объект. Учитывая, насколько мучительным окажется сокрытие смерти бедняги, он полагал, что не воспользоваться им — почти расточительство. Это напомнило ему о том, что он должен как-то разобраться с домовыми эльфами, чтобы не было риска, что случившееся вернется к хозяевам поместья. Он решительно кивнул сам себе и достал из кармана аляповатый медальон с инкрустированной изумрудами буквой «S» на лицевой стороне. Волдеморт с тихим вздохом провел большим пальцем по букве — даже он был вынужден признать, что кулон — это перебор, несмотря на то, что ему нравился змееподобный мотив. Он носил его при себе — и как напоминание о своем происхождении, и на случай, если произойдет что-то похожее на эту ночь. Тем не менее, когда он надевал его на шею с этой мыслью, все эти недели назад, он был твердо уверен, что ситуация будет гораздо менее причудливой, чем та, в которой он оказался этой ночью. Северная Англия, поместье Слизерин, 31 декабря 2031 года Марволо был выведен из задумчивости взбешенной Нагини — бедняжка умудрилась опрокинуть на пол большую часть собственного тела, когда она ударила его, чтобы привлечь его внимание. § Как грубо! § — надулась Нагини, когда её осторожно подняли обратно на колени явно обиженного мужчины. Ее протесты стихли, как только он закончил поправлять свитер по немаленькой длине Нагини. Он задумчиво осмотрел его, заметив тихое жужжание чар, вплетенных в ткань, и обнаружил, что это согревающие и противозудные чары. §Прошшшу прощщения, моя милая, я знаю, как тебе неприятно находитьссся в линьки, § умиротворяюще шипел он, снова возвращаясь к почесыванию чешуек на ее голове. Он ненадолго задумался о том, чем занят его Гарри, ведь обычно они проводили утро вместе, но его суженый упомянул, что у него много работы для департамента, несмотря на время года. Он знал, что Гарри найдет способ уделить ему время позже в тот же день, поэтому он не обижался на его отсутствие. §Нагини, очень жаль, что тебя не было в тот вечер, тебе бы понравилось шоу, я чувствую. Возможно, мои страдания еще больше. § размышлял он, погружаясь в свои воспоминания. Южная Англия, Принц Манор, 31 октября 1981 года На завершение ритуального круга после укладывания ребенка спать ушло минут тридцать. Волдеморт критически осмотрел свою работу, убирая из поля зрения выбившийся локон. Руническая решетка была в порядке, нарисованная вокруг трупа подростка опытной рукой. Кивнув самому себе, когда убедился, что в его конфигурации нет слабых мест, он положил медальон на предназначенное для него место, поглаживая пальцем поверхность аляповатой безделушки. Это был последний крестраж, который он планировал сделать, ведь числа 3 и 4 имели такое значение, поэтому он не мог допустить, чтобы что-то пошло не так. Когда-то давно, будучи необразованным подростком, он подумывал о магическом числе 7, но это было слишком много частей, чтобы оставаться стабильным или здравомыслящим. Босиком, Волдеморт вошел в круг, встав на последнее оставшееся место в своем круге. Он сделал успокаивающий вдох и с помощью украшенного ритуального афтама, приобретенного несколько лет назад, осторожно, чтобы не нарушить ни одной из тщательно начертанных рун, разрезал еще теплый труп. Именно во время этого процесса церемониальной расправы и произошло немыслимое. Каким-то образом маленький Гарри выбрался из своей якобы защищенной от магических малышей кроватки и побрел в семейную ритуальную комнату, где Волдеморт проводил свой ритуал (почему Принцы не оградили эту комнату от несовершеннолетних волшебников, думал он, оглядываясь назад, он не имеет ни малейшего понятия). Отвлекшись на свою сложную работу, он не заметил, как в круг вошел удивительно тихий малыш, который почти стер меловые линии на полу, пробираясь к блестящему, завораживающему медальону. Малыш опустился на пол, бесцеремонно запихивая часть медальона в рот. Темный Лорд начал напевать, вырезая последние штрихи на остывающем трупе, его голос запнулся на последнем слоге, когда он поднялся и повернулся, заметив, что довольный Гарри использует свой медальон в качестве игрушки для прорезывания зубов. Он отчаянно думал о том, как остановить ритуал, не подвергая опасности ни себя, ни свой фрагмент души, но ничего не придумал, увидев, как сияющая сфера направляется к ничего пока не подозревающему малышу. Когда фрагмент души прикрепился к медальону, Волдеморт уже собирался испустить нехарактерный для него вздох облегчения, но тут его охватил ужас: малыш издал истошный вопль и упал на пол, а медальон вылетел из его руки. Застыв на месте на целую минуту, он наконец-то пришел в себя и направился к плачущему маленькому демоненку. Он поднял ребенка на руки и постарался, довольно неуклюже, успокоить его. «Все в порядке, маленький демон, позволь мне посмотреть, а?» Иногда помогало то, что ребенок иррационально увлекался им, так как Гарри не потребовалось много времени, чтобы успокоиться. Волдеморт попросил его открыть рот, используя беспалочковый Люмос, чтобы хорошенько рассмотреть новый, зазубренный шрам на небе рта ребенка. Именно на эту сцену ворвались потерявшие дар речи Северус и Лили, рано вернувшиеся с ночной прогулки. Северная Англия, поместье Слизерин, 31 декабря 2031 года Марволо поднял голову, услышав, как открывается дверь, и беспомощная улыбка тронула его губы, когда он увидел вошедшего Гарри с завернутой посылкой в руках. «Твоя мать ужасна, ты знаешь об этом?» — спросил он без всякого повода. Гарри моргнул, прежде чем снова взять себя в руки: «Конечно, я должен получить это откуда-то, верно? Если ты закончил со своими ежегодными реминисценциями, я теперь в твоем распоряжении. И, возможно, у меня есть кое-что для тебя», — добавил он с ухмылкой, его глаза обещали очень эротические вещи в ближайшем будущем.