Однажды мир прогнется под нас

Каждый день мы испытываем огромную гамму эмоций: наслаждение, смех, горе, страсть и многое другое. Без этого не возможна наша жизнь. С самого рождения мы учимся улыбаться и смеяться. Смех, как известно, продлевает жизнь. Но помимо продления жизни он может принести и шизофрению. С огромным успехом Рыжий мог заработать себе психическое отклонение, ведь смеялся он часто, так же часто как и пил, так что болезней могло быть вдвое больше. В отличие от Стервятника, который предпочитал держаться холодной глыбой. Интересно, он хоть когда-то улыбается? Птичий папа остался вблизи крысиного вожака, наблюдая за всем происходящим. А вот Рыжий же на протяжении всего этого времени не мог прийти в себя, его всё ещё трясло от смеха. Почем- то защитная реакция у него была именно такая. Блондин перекинулся со Сфинксом сочувственными взглядами. Ну и цирк. В четвëртой всегда что-нибудь такое происходит. Даже завидно иногда. Хотя лучше уж со своими птенцами, чем со странным Курильщиком. Жутко захотелось покурить. — Есть сигареты? — он повернулся к Рыжему. — Погибаю. Плохо на меня действует современное искусство, — объясняет Стервятник. Это неожиданное обращение напугало крысиного вожака. А фраза про сигареты... С чего бы вдруг ему просить что-то? — Конечно есть, — кивнул Рыжий. Он всё ещё смеялся, но уже практически пришёл в себя. Слезы на его глазах выступали при каждом даже небольшом смешке. Ну и комедия! Жаль что повтора не будет. — Пошли вместе, я думаю что перекурить после такого события самое то, — проговорил крысиный вожак и, улыбнувшись Сфинксу, направился прочь из комнаты. Рисунок, само собой, он забрал и положил в карман, где помимо него лежали сигареты и еще огромное количество различных вещей. Всем известно, что крысы любители собирать мусор. Даже сейчас Рыжий не упустил возможность забрать что-то себе. Осенняя красота природы - одна из самых ярких. Она рассыпается мириадами оттенков на любой вкус и цвет. Ранняя осень несильно отличается от лета. Лишь несколько упавших листьев на еще зеленой траве придают чуть желтоватый оттенок общему пейзажу. Также ещё дуют теплые ветра, что не дают замерзнуть такими осенними вечерами. Во дворе дышится легче. Здесь нет орущего Шакала, нет красного до ушей Курильщика, нет усталой физиономии Сфинкса. Здесь полная свобода. Здесь нет стен, пестрящих различными надписями, рисунками и стихами. Но двор и без этого красив: с некоторых деревьев уже попадали жëлтые листья. Рядом лежат ещё, только оранжевые, а ещё есть красные, но их мало, как и оранжевых. На зелëной траве это выглядит как несуразная аппликация маленького ребёнка. Рыжий и Стервятник вышли на крыльцо. Крысиный вожак присел на одну из ступеней и довольно ловко достал сигарету из пачки, попутно протягивая одну из них птичьему папе. — Ну Курильщик конечно даёт... Давно я так не смеялся! — произнёс с улыбкой Рыжий. Он снял свои очки и вновь аккуратно протёр глаза от накопившихся слез. Стервятник садится на ступеньку рядом с Рыжим и берёт протянутую сигарету, свободной рукой шарясь в заднем кармане в поиске зажигалки. Он чиркает ей перед своим лицом, прикусив зубами фильтр от сигареты, и поджигает. Короткая затяжка. Хорошо. Отпускает. Выдыхает и прикрывает глаза. Мысли улетучиваются вместе с сигаретным дымом далеко-далеко, растворяясь в воздухе. Стервятник не любит осень. Она красива и богата обилием цветов, но для него она навсегда останется серой, дождливой и блëклой. Осенью умер его брат. И, к сожалению, никакая яркость не заставит полюбить это время года. От него тошно, грустно и больно на душе, хоть вешайся. Дай осени ещё разыграться, как она хлынет слякотью и проливными дождями. Во дворе будет жуткая грязь, липнущая к подошвам обуви. И холод. Нога обязательно разболится и Большая Птица будет корчиться в постели, скуля от боли сквозь зубы, а Птицы будут носиться вокруг, пытаясь облегчить страдания. Но ничего не поможет. Потом придёт осенняя депрессия и захочется запереться в ванной и вскрыть себе вены к чëртовой матери. Но Стервятник не может. Хочет, но нельзя. Нельзя оставлять своих мальчишек без вожака. "Макс, знал бы ты, как я по тебе скучаю. Почему ты не забрал меня с собой? " Стервятник курит и молчит. Он мрачнеет и, наверное, Рыжему это заметно. Но мало ли, что ему там заметно. Эту боль не скрыть, как бы не хотелось. Да Стервятник и не скрывает — ходит всегда в чëрном, весь в трауре, всегда с кислой миной. Правда не плачет в подушку по ночам. Ревëт перед зеркалом, в котором каждое утро видит покойного брата. Из-за того, что унëсся куда-то далеко, вслед за воспоминаниями. — Как тебе работа Курильщика? Мне лично моя очень понравилась, — проговорил Рыжий с улыбкой на лице. Стервятник не смотрел на крысу. Он слабо улыбнулся уголками губ, непонятно на что кивая. И ступил свой взгляд вниз, разглядывая носы ботинок. — Он неплохо рисует, — отвечает Стервятник, — просто выбрал не тех, кого следует рисовать. Он ещё просто ничего не понял. Но мне понравилось, если отбросить шутки в сторону. Интересный подарок... У него неплохо получилось моё лицо. Жутковато правда, но во всём виноваты те истории, что ходят обо мне, — поясняет он. Птица поднимает свой взгляд на Рыжего и совершенно неожиданно застаёт его без очков. Два карих глаза в оправе светлых ресниц смотрели куда-то вперёд. Так странно. Всего на секунду, но Стервятник видит это. То, что без своих очков нахальная крысячья морда превращается во вполне себе симпатичное лицо. Рядом с ним не Рыжий. Это кто-то другой, кто по какой-то причине не любит появляться и тщательно скрывается за зелëными стëклами очков. Этот кто-то выглядит печальнее всех на свете и бездоннее всяких глубоких ям, которым нет конца и края. Но такая картина продолжалась недолго: крысиный вожак всё же надел свои очки и мир приобрел привычный зеленый оттенок. Звук зажигалки и сигарета Рыжего вспыхивает. Он затягивается, попутно рассматривая огонь зажигалки. Это было неким ритуалом. В свете огня его рыжие волосы, казалось, светились. Он выглядел как живое пламя, такое же непредсказуемое и манящее. — Знаешь, — вздыхает Стервятник, поджав губы, — Без этих очков ты выглядишь приличным человеком. Это дрянь тебя только портит. Но так и надо, верно? Чтобы твоё лицо что-нибудь портило. На лице Рыжего появилось искреннее удивление. Казалось бы, какая-то доля секунды без очков, но Стервятник ухватился за неё. Как? Откуда он узнал? Рыжий не любил вспоминать прошлое, но оно буквально преследовало. Он ненавидел самого себя за то, что тогда не мог подняться с кровати. Ненавидел за то, что не давал отпора работникам Могильника. Ненавидел всего себя за прошлое. Ненавидел. — Проницательный ты черт, Стервятник! От твоего взора и впрямь не скрыться, — неловко сказал Рыжий, смотря на своего собеседника. Стервятник тихо усмехается под нос. Проницательный... Такие синонимы не вписывались в его образ, но пусть будет так. Пусть он будет проницательным для Рыжего. — Видимо некоторые слухи правдивы… — с этими словами Рыжий отводит взгляд куда-то в сторону и (снимает очки вновь). Смерть оказался на пороге дома, худой и больной, каким его привели сюда. Он не хотел вспоминать о том что было, но придётся. Стервятник уже знает или по крайней мере догадывается. На самом же деле птичий папа слишком хорошо знает как пахнет печаль. И способен учуять это в человеке без лишних на то усилий. Такие люди пахнут по-особенному. Не так, как все остальные. У других разные запахи: резкие, слабые, яркие, тусклые. У тех, от кого пахнет печалью один, выдающий всё — беспомощность. Очки Рыжего сбивали с толку, поскольку Стервятник никак не мог подумать, что вожак Крыс несчастен. Такие не бывают несчастными. У таких нет проблем и нет забот. Они просто прожигают жизнь и хотят прожигать её так ярко, как только могут. Чтобы оставить после себя след. Но без очков Рыжий не был Рыжим. И у не-Рыжего были свои проблемы и боль. — Моя кличка раньше была другой, — начал свой рассказ парень и выдохнул клуб дыма. Было тяжело говорить о таком, но молчать не было смысла, — Я – Смерть. Он вновь затянулся. Как же тошно было вспоминать о прошлом... — Смерть, значит. Понятно... — отвечает Стервятник. Он мало знал о Смерти, лишь из рассказовКузнечика, то есть, Сфинкса. Знал только, что этот Смерть валялся в Могильнике круглые сутки, ни жив, ни мëртв. А даже если он знал больше, то через столько лет уже забыл… — Я был "не жилец", — словно читая мысли говорит Рыжий, —сколько себя помню лежал на этой чертовой койке в Могильнике! — зло проворчал Смерть и вновь затянулся. От воспоминаний о Могильнике передëргивает. В Доме это плохое место, его никто не любит. Стервятник — больше всех на свете. Там слишком много мертвецов. Белые стены, белые халаты, белое постельное бельё. Белое, убитое болезнью лицо. Белое, как стены Могильника. И одна чëрная фигура. Фигура Р Первого. Его спасителя. Птице плохо это вспоминать, но видимо сейчас атмосфера именно такая. — Я лежал там... даже двинуться не мог... Я слышал, однажды, что я должен умереть и что меня нет смысла даже кормить. Но я выжил! Выжил... Удивительно как я с ума тогда не сошёл, — произнёс Смерть. Его карие глаза смотрели на Стервятника. Без очков он и впрямь совсем другой человек. Как много всего меняет лишь один фрагмент одежды. — Могильник странное место. В нëм живые умирают, а мëртвые оживают. Я могу понять твою ненависть к этому месту. Я его тоже ненавижу. Покажите мне хоть одного психа, кто в здравом уме способен полюбить это... Это чудовище, — соглашается папа птиц. Он смотрит на Рыжего, заглядывает прямиком в его глаза. И как-то теряется. Теряется от злобы, от негодования, от скорби и от того, что глаза у Рыжего ужасно тëмные. Нельзя сажать такие чëрные глаза на такое бледное лицо, усыпанное веснушками, так ещё и добавляя рыжие, как огонь, волосы. Люди могут обжечься. Или сгореть. Рыжий немного погодя продолжает: — Хотя, я был не один... Со мной была... Моя сестра - Рыжая. Благодаря ей я наверное коньки не отбросил, — предположил парень и вновь затянулся. При упоминании слова "сестра" что-то в глазах вожака Птиц потухает. Он улыбается, но на самом деле ему не хочется улыбаться. Стервятник опускает глаза и тушит коротенький окурок о ступеньку, выкидывая куда-то в траву. А потом теребит и вертит кольца на пальцах, потом наконец говорит: — Хорошо когда рядом с тобой есть родные люди. У меня такого человека отнял Могильник. Я думал, что сожру там каждого, кто попытается меня остановить. Это... Это такая хуйня, Рыжий. Отвратительная хуйня. Когда теряешь кого-то близкого, кого-то, кто как две капли с тобой. И живёшь с мыслью, что лучше бы умер ты. Потому что какая к чëрту разница, жив я или мëртв, если брата рядом со мной нет? Только нога, которая постоянно ноет. Рыжий очень удивляется. Не ожидал того что и ему начнут изливать душу. Было принято с какой-то стороны осознавать то, что этот человек не боится довериться ему. Но вот только такие приступы слабости Стервятник презирает больше всего в себе. Когда ноешься какому-то левому парню в плечо, как в жилетку для соплей. Но иногда это копится, а потом как снег на голову. И куда бежать, что делать? От этого нельзя спрятаться. С этим ничего нельзя сделать... После этого следует молчание. Не напряжённое. Просто молчание вечернего дома. Как дань скорби всему, что происходило в его стенах. То, о чëм плачут его жители. Дом хранит в себе истории каждого. Хранит в себе всё самое плохое и терпит. А взамен отдаёт всё, что может. Дом любит тех, кто живёт в нëм. И Дом скорбит, как и все с ним. — Обещай: никому ни слова. Я еле смог сделать из себя другого человека и буду надеяться что ты не станешь мне мешать, — прервал неожиданно наставшую тишину Рыжий. — Я не собираюсь выдавать тебя. Мне это ни к чему. Каждый бежит от своих призраков. Тем более, мы вроде как квиты. Ты услышал мою историю, я — твою. Будет скотством после этого рассказывать кому-то. А я не скотина. И ты тоже. Все мы играем свои роли, я не в праве осуждать. Сам такой. Так что этот разговор останется между нами, не переживай. — Замётано! — отвечает Рыжий. Он смотрит на Стервятника. Его темно-карие глаза буквально прожигали насквозь. Рыжий выглядел как бог огня. О его взгляд можно было легко обжечься, образно конечно. Его внешность надолго оставалась перед глазами. Именно из-за этого Рыжий прибегалк носке очков. — А Курильщик все же неплохо рисует, — вдруг улыбается Рыжий. Снова о нем. Это всё Курильщик. Милый парень. Знал бы ты, что натворил, даже не подозревая о том, что делаешь. Ещё слишком чужой. Ещё не принятый, не облюбленный Домом. Гадкий утëнок, который всё не превратится в прекрасного лебедя. Потому что сам этого не желает. — Попроси его нарисовать ещё рисунок, — Стервятник выпрямляется. — Ёщё один? Мне кажется что в четвёртой меня не так поймут, хотя... может ты и прав, нужно будет как-нибудь повидаться с Курильщиком! — с этими словами крысиный вожак затушил сигарету, которая всё это время тлела между его худых бледных пальцев, — мне кажется что я не так уж и плохо получился, даже придраться не к чему. Хотя... Он веснушки не нарисовал, а у меня их много! — добавляет он. — На этот раз уточни, что нужно рисовать, — Стервятник ухмыляется. Вновь тишина. Стервятник задирает голову, уставившись в тëмное небо. Пахнет сыростью. Совсем скоро пойдёт дождь? — Дождь будет, — сказал Рыжий, словно он вновь читает мысли. И вправду, пара капель воды упала на стёкла очков, которые всё это время лежали около их владельца... Тëплый, моросящий дождик. Он смоет с них всю боль, но в душе она останется огромной чëрной опухолью. И смоет макияж. Он потечёт и лицо Стервятника превратится в чëрное нечто, что ходит по Дому и ест тех, кто задерживается в коридоре после трëх часов ночи. Вскоре начинается ливень. Одежда быстро промокает и неприятно прилипает. Холодная и неудобная. Но Рыжий не спешит вставать со своего места. Он давно хотел посидеть под дождём, но всё как-то не выпадала возможность, да и к тому же уже было поздно, а в коридорах темно, хоть глаз выколи. Фонарика нет, так что торопиться куда-то было бессмысленно. Да и огонь алых волос не потухнет, бояться нечего. А вот волосы Стервятника налипают на лицо отвратительными белыми водорослями. Но и он не уходит. Бессмысленно куда-то идти. Можно просто просидеть здесь всю вечность, а потом истлеть, как догорающая спичка. И исчезнуть из этого мира, превращаясь в тëплый ветер, в кружащие листья, в лужи и жидкую грязь. Стать чем-то большим, чем есть "я". Огромным, необъятным "всем". И никогда больше не стать собой. — Ты пошёл подышать. Ты заблудился в номерах квартир… — начинает петь крыса. "Ищешь глазами телевизор-спаситель Твои слезы пресные – ты ешь без соли Твой жизненный путь – в магазин и обратно" — Спать одному так удобно, так приятно, — продолжал петь Рыжий, смотря куда-то вперёд. — Ты забыл как улыбаться. Скачал самоучитель. Там сказано: "ставь скобки", в крайнем случае скажи "сыр", — немного погодя присоединился к Рыжему хриплый голос. В Доме были свои песни. Многие составляли из надписей на стенах, другие — из Ночи Сказок. Каждый в Доме знал эти песни наизусть, так, словно родился с этим знанием. Эти песни были частью всех них. Их душами и голосами. И больше всего Стервятник любил тихие вечера под гитару со стаканом какого-то гадкого пойла, когда вы поёте песни и время словно перестаёт идти. Такие мгновения ценнее всяких слов. Ты можешь говорить бесконечно, но ничего не поймёшь в конечном итоге. А можешь петь, не зная о чëм, но понимая всё. На миг слиться со старыми стенами и почувствовать себя частью этого загадочного места, которое укрывает под своей крышей так много разных судеб, зная их наперёд. Дом был их Богом. — Я пойду. Макияж растëкся. Напугаю парочку неспящих дураков с фонариками, — резко обрывает их встречу папа птиц. Стервятник опускает голову и убирает мокрые пряди с лица, собирая их и выжимая волосы. Поворачивается к Рыжему и дружелюбно скалится, показывая зубы. Не острые. Кривые, но не настолько уж. И не жëлтые совсем. Про зубную щётку Стервятник ещё не забыл. Чистоплотный. — Я с тобой, пугать будешь ты, а забирать на тот свет буду я, — тут же отвечает крыса с привычной улыбкой. Эта фраза могла прозвучать как шутка, но это была далеко не она. Кличка Смерть была не только из-за того что сам её владелец был ни жив, ни мёртв, а ещё из-за того, что сам рыжий паренёк являлся во снах людей за неделю или меньше до смерти. Онпредвещал скорую кончину, и если всё же кто-то узнавал о том, что Рыжий являлся кому-то во снах, ему в Могильнике уже готовили койку мёртвого. Благо слухов на счёт этого было мало, поэтому не каждый знал о том что Рыжий — Ангел смерти. Хотя, мало бы кто поверил в это. Он же крысиный вожак. Нахальный и бесстыдный, как и все Крысы. Убийственный ночной дуэт получается. Едва ли Дом выдержит рядом таких кардинально разных людей. Взгляды на жизнь, привычки, манеры, воспитание — всё разное. Их разве что связывает скребущая на душе печаль. Ночной дом... Он никогда не спит. Он живёт своей жизнью, следит за каждым, собирает информацию, слушает сплетни, секреты. Он знает всё. Жуткое место, под крышей которого живут дети, разные, не похожие друг на друга. Каждый единственный в своём роде. Каждый особенный. Каждый скрывает разных скелетов в своём шкафу. Каждый пережил ужасные вещи. Дом удерживает эти воспоминания в себе навсегда. Они въедаются в его стены. Крики боли и отчаяния навсегда останутся трещинами на стенах. Рисунки, хорошие воспоминания, тоже остаются здесь. Без фонарика было тяжеловато ориентироваться вокруг. Рыжий не отличался хорошими зрением в темноте. Но у них всё же получилось добраться до Гнезда. — Бывай, до завтра, — кинул на прощание Рыжий и довольно по-дружески похлопал Стервятника по плечу, после чего направился дальше. Он сделал пару шагов вперёд и извлёк из кармана свой канцелярский нож. В крысятник суваться было опасно, а ночью тем более, поэтому нужно было быть наготове. Стервятник открывает дверь третьей и пары заинтересованных глаз тут же устремляются к нему, разглядывая с ног до головы. Потом некоторые из смотрящих подрывается с места, стоит им увидеть насквозь промокшего вожака, за которым тянется небольшой след из воды. Небольшая лужица уже начинает натекать под ногами. Кто-то кидается к чайнику, кто-то бежит за полотенцами и тëплым одеялом. Здоровье папы превыше всего. Нельзя допустить, чтоб он расхворался. Птицы любили болезни не больше самого Стервятника. А он их в свою очередь на дух не переносил. Если и заболевает, то гордо переносит на ногах и старается не подавать виду, лишь бы за него не распереживались и не отправили к Паукам в Могильник. Лучше подсуетиться сейчас, чем потом чувствовать себя глубоко виноватыми перед папой. Поэтому его быстро избавляют от мокрой одежды и суют под нос чистую сухую пижаму, под ноги — тапочки. Вытирают досуха мокрые волосы. Стервятник глубоко благодарен такой заботе со стороны птичек, поэтому ласково им улыбается, пока переодевается. Затем он топает в ванную, чтобы смыть с себя остатки своей личности, ни за что не взглянуть в зеркало перед уходом и завалиться спать, отвернувшись к стене. На стене в полумраке заметны буквы "Р", тянущиеся друг за другом цепочкой. Со стены свисают лианы любимого золотистого эпипремнума Красавицы, который подвешен за горшок почти к самому потолку и разросся так, что занимает почти целую стену комнаты. Стоит озаботиться его видом, иначе это растение рано или поздно выселит их из комнаты. Сверху на Стервятника накидывают ещё одеяло, а затем затихают, разбредаясь к кровати Дракона, чтобы доиграть свою партию в покер. Сон приходит быстро…