А по ту строну - метели...

- Он мне не отец, - всё-таки возражаю я. Поправляю Сестру. Она должна знать. - Моего отца убили изменники - его друзья, что оказались предателями. Ничтожные твари, жалкие трусы... - О чём он говорит? - спрашивает Сестра. Она беспокоится, ей, наверное, страшно. Мне тоже страшно. - Понятия не имею, - отвечает Мистер. Он лжёт, он знает. Не со зла лжёт, просто моё состояние сложно объяснить даже мне самому. Я сам не до конца понимаю, что со мной происходит. Тени корчатся на стоптанной траве и пугливо дёргаются. Дым от костра мягко плывёт вверх. Рискованно, это может привлечь тварей. Но я слишком беспокою Сестру, и Мистер поддался ей. Я снова чувствую, будто моё тело разваливается на куски. В районе солнечного сплетения жжёт, суставы выкручивает. Сестра и Мистер безучастно смотрят, как я умираю. Яркий свет слепит и заставляет глаза слезиться, но сухой зной моментально сушит их... - У моего отца была борода. Воспоминания душат. Если не рассказывать то, что заполняет разум, оно поглощает на долгое время, и вернуться в реальность становится всё сложнее. - Нет. Не было, - возражает Мистер. Ему не нравятся мои рассказы, он всегда спорит со мной, говорит, что я сочиняю, что я вру. Он мне не верит. - У него была борода, и не было одного глаза, - это правда, я помню. - Он потерял его в бою. Он был жесток. Подданные его ненавидели, потому и убили... Мистер злится, а я теряю последние силы. Пальцы на руках немеют окончательно, и остатки самообладания оставляют меня. - А мы... Мы тогда заблудились в метели. Снег погубил нас в холодных безжизненных землях. Невероятный снег, мы до того и не знали, что это такое. - Заткнись уже, парень, меня достала эта чушь! Он погубил нас всех... После первого такого приступа, Мистер пообещал отвести меня к доктору. Ему, наконец, удалось добраться до города, в котором он был. Я не хотел с ним общаться. Если мне не верил Мистер, то и доктор не поверил бы, поэтому Мистер рассказал ему всё сам. - Что ты принимаешь? - спрашивал меня доктор. - Ничего. Мне просто снятся сны, в которых я - кто-то другой. Доктор беспомощно вздохнул и сказал: - По-хорошему, ему нужно сделать анализ на токсины, томографию, электроэнцефалографию можно... - Что ты несёшь? - недоумённо спросил Мистер. - Я пытаюсь сказать, - спокойно ответил доктор, - что я мало, чем могу помочь. - Может, его к психиатру? - предложил Мистер. - Пожалуйста. Если найдёте такого. Больше всего мне хотелось спросить, умру ли я. Мистера это здорово разозлило бы. Мистер говорил, что сны уйдут. Они не уходят и становятся только хуже. Они становятся ярче и реальнее. Не думаю, что он лгал. Просто с ним такого не случалось. А я - задыхаюсь от раскалённого воздуха, как наяву. Солнечный свет золотом разливается по песчаной арене. Голоса тысяч человек оглушают. В этом гомоне кто-то держит меня за руку и вскидывает вверх. Голоса восторженно кричат в ответ. Это реальнее того мира, в котором я просыпаюсь. Будто реальность - по ту сторону, в тех странных снах. От жаркого зноя, до ледяного мороза. Мне не доводилось прежде мёрзнуть летом в жару, но случается и так, что я просыпаюсь, не чувствуя пальцев, сотрясаясь от озноба, и Мистеру долго приходится жечь костёр и тереть меня руками, чтобы отогреть. - Твой отец? - издевательски спрашивает Джебедайя, указывая на Мистера. - Отца больше нет, - снова возражаю я. Не потому что мне не нравится эта мысль. Из Мистера мог бы получиться хороший отец, хоть и строгий, но заботливый. А потому что у меня когда-то был отец, и это не Мистер. Джебедайя мерзко ухмыляется. - Ничего. Его заменит религия. Братство схватило нас, и это похоже на реальность больше, чем всё то, что я вижу, закрывая глаза. В эту же ночь я и во сне вижу Мистера. Как он приходит в лагерь и перегрызает всем глотки, даже мне. Но это только сон, обычнейший из всех, навеянный переживаниями ужасного дня, прожитого накануне. Джебедайя позволяет мне сбежать, пророча скорую гибель в мире монстров. Всё, что мне остаётся - бежать, с надеждой найти укрытие в старой машине. Это во сне я могу повести армию и завоевать чужие земли, здесь же я бесполезный и никчёмный малец, неспособный защитить даже одного человека, даже самого себя. Если бы Мистер не оказался в багажнике, я бы не выжил. Вот моя реальность. Всё прочее - только жалкие сны, как попытка уйти от неё. Нужно убедить себя в этом, пока не стало поздно. В конце концов, я перестаю трепаться о том, что вижу во снах. Потому что они в какой-то момент успокаиваются, перестают душить, прекращаются приступы бреда. Остаются только навязчивые мысли, похожие на воспоминания. Я не говорю о них. Потому что это больше не так необходимо. Ещё и потому что не хочется смущать всех остальных. Нас уже пятеро. Шестеро, если считать ребёнка Беллы. Всем и так нелегко, и я сдерживаюсь, чтобы не пугать их. Мистер наверняка чувствует облегчение. Но чем дальше на север мы уходим, тем явственнее я чувствую отчаяние. Мне мерещатся ветра и снежные бури. Я засыпаю с желанием вернуться домой, в страну вечного солнца. Туда, где никогда не жил… Всё, что затем происходит, отрезвляет на момент. Джебедайя - кошмар наяву. Никакая метель не сравнится с тем ужасом от осознания того, что Белла мертва. Что все - мертвы. Вот она - реальность. Она бьёт неожиданно и яростно, напоминая о себе. Она правит балом, а не какие-то странные и бессвязные сны о том, чего никогда не было. И защищать нужно её, а не мнимые видения о несуществующей жизни. Мы с Мистером снова остаёмся вдвоём, а я снова мёрзну за семерых и надолго проваливаюсь в видения о заснеженных далях и знойных пустынях. Но я не говорю о них, после всего того кошмара, я не смею злить Мистера. До ближайшего города мы добираемся долго, я даже успеваю почувствовать уверенность за рулём и забыть о странных снах, которые снова отступили на время. За его воротами меня и вовсе перестаёт колотить, будто вьюга отпускает меня насовсем, оставив в умеренном естественно холодном пространстве. И это лучшее чувство на свете. Отчаяние отступает, и становится легче дышать. Мистеру залечивают руки, насколько это возможно, и мы двигаемся дальше. За границей города озноб возвращается. Возвращаются и сны, когда однажды утром Мистер уходит. Не знаю, почему он решил, будто я справлюсь, почему передумал идти в Новый Эдем, почему оставил нас вдвоём. Пегги соглашается оставить одинокий дом и двинуться на мистический север. До самой границы мне снится метель, и Пегги тоже не верит. Но она не злится, слушает, иногда с интересом. Не спорит, не просит заткнуться. Мне лучше, потому что, чем больше я говорю, тем легче проходят приступы. И ей лучше, - не приходится сильно нянчиться со мной. Но без Мистера, без его стойкости и серьёзности, я не знаю, сколько продержусь один на один со смертельной метелью. Я боюсь, что сгину в призрачных снегах, так и не достигнув той цели, что вела нас всех долгие месяцы. Но никто из нас не дошёл, потому что... - ...мы все заблудились в метели. Снег погубил нас в холодных безжизненных землях. Невероятный снег, мы до того и не знали, что это такое... 25.08.17