вечеринка.

Сережа снова пьет. Пропускает эту дрянь к органам. Разрешает ей охватить глотку и пеком печь в глазах. Кто-то выливает остатки спирта в раковину и в голове Сережиной проскальзывает мысль, что он готов вылизать капли красные с грязной посуды. Ему хочется еще, хочется забыться, убрать его из головы. Забыть, как ощущаются его руки на шее, не помнить его губ на память. Но Ваня рядом, это точно. Он всегда был поблизости. Вместе с каплями алкоголя уходит и Сережино опьянение, которое он копил так долго. Перед глазами появляется пелена, нет, не из-за портвейна, а из-за него. Из-за того, что прожигает сердце, которое стучит при виде его так, что вскоре, ну точно появятся гематомы на груди, точно кожу прорвет разгоряченное. Сережа садиться в какую-то из комнат, притягивает колени к груди и дает волю эмоциям. Слезы текут, но медленно, нехотя. Больно дается Пешкову каждая слезинка. По ушам хлещет музыка. В комнату входит парень, имя которого Серёжа не запомнил, садится рядом и говорит: «рассказывай». И, как только Сережа хочет выплеснуть все эти слова копившееся долго-долго и так больно хранились в клетке души, ком в горле не дает и вздохнуть. Серёжа хотел напиться. Нажраться так, чтобы не помнить ничего. Но, увы, все бутылки пусты, а люди говорят: «хватит». --Я… я… — слова, которые Пешков раз двести проговаривал у себя в черепке закончились, разбрасываясь во что-то не компактное и не конструктированное. — Я, блядь, люблю его. А ему плевать, понимаешь? Просто похуй. Он говорил, что всегда будет рядом. И я, — всхлипывает Сережа громко и накрывает рукой лицо, понимая, что этот тип, скорее всего, уже закатил глаза на «он». — И я не знаю что мне делать, как забыть. Он, наверное, где-то тут. Это его друзья, не мои. Он уже флиртует с кем-то, я знаю, — Сережа плачет громко, а в груди защемило больно. Пальцы тянуться к запястьям, ищут браслет, который Сереже подарил Ванечка. — Ванечк-а-а, — лениво протягивает Пешков, улыбаясь, — свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя, — Сережа заканчивает цитировать педофилов и, наконец, падает набок без сил. В глазах собеседника, нет, слушателя, виднеется понимание и унизительное сочувствие. --Я не знаю как тебе помочь. Словесная поддержка это не мое. Но попробуй гулять чаще. Не важно — один, с кем-то, главное — смотри вокруг. Ты увидишь, что и без него солнце светит, — парень усмехнулся. — Да, звучит глупо, но так оно и есть. --Глупо было верить ему. Повестись на каждое его слово, — Сережа вытирает кистью лицо, убирая соленые капли. --Этот пыл не называй судьбою, легкодумная вспыльчивая связь, — как случайно встретился с тобою, улыбнусь, спокойно разойдясь. Да и ты пойдешь своей дорогой распылять безрадостные дни, только нецелованных не трогай, только негоревших не мани. И когда с другим по переулку ты пройдешь, болтая про любовь, может быть, я выйду на прогулку, и с тобою встретимся мы вновь. --Есенин? --Он самый, — улыбается незнакомец. Рукой взъерошивает Пешкову волосы. — Идем потанцуем.