***
Сначала он кинул меня в собачью клетку, на ужин же было ничего, и мой желудок выл от несправедливости всю ночь. На следующий день не было завтрака, как и обеда. Я с завистью смотрел, как волки делят между собой кровавые куски мяса, но ещё не готов был скатываться в безумие ради пропитания. Но не тогда, когда в тот вечер также не было еды. Я мог смириться с отсутствием даже туалета, который заменяло мне любезно предоставленные ведро, но еда... В глазах медленно начало темнеть. В момент, когда кто-то из эдемовцев проходил мимо клетки, я резко просунул ладонь и ухватился за штанину, обращая, наконец, на себя внимание. - Дайте еды! - взмолился, пытаясь воззвать к минимальной человечности, но встретил абсолютную пустоту. Эти люди были зомби, они мало чем отличались от них, честное, сука, слово. - Хозяин не велел,- ответил мне ничего не выражающий голос, и я дерзко дёрнул проходящего за штанину вновь. - Позови его. Позови Иакова. - Хозяина? - ответила пустышка. - Да! - лишь выпалил я, и зомби с кровавым подносом наперевес удалился туда, откуда и пришел. Передо мной волки яростно жевали кусок очередного мяса. В один момент я вдруг пожалел об этой просьбе, потому что сделал это "без уважения", отдаваясь своим животным порывам выжить. Я не на курорте, чтобы качать права, может, он лишит меня еды на несколько дней за такую выходку. Но Сид пришел, не скрывая свою заинтересованность. Похоже, сами пленники никогда не хотели его присутствия и уж точно не посылали к нему гонцов. - Да, Персик, что случилось? - от этой клички и абсолютно спокойного тембра мне хотелось плюнуть ему под ноги, но я сдержался.- Скажу прямо, не каждый день увидишь такую занимательную картину. На языке крутилось столько слов, столько матов, направленных в его сторону. Желание высказать о своем неподдельном и ужасающем голоде, о физической усталости, о моральной того хуже, но кто будет жаловаться питону о том, что тебе нечем дышать? - Я... - в миг оборвал фразу и смиренно посмотрел в пол,- хотел бы служить вам. Я не услышал в ответ ни звука, но и поднять голову не представлялось возможности, Сид не терпел самовольства. В один момент я почувствовал ладонь на своей макушке, оглаживающую почти нежно. В желудке все скрутилось узлом от противоречивых чувств. Это унизительно - так часто стоять на коленях перед этим человеком, получать эти похвалы, дикие прозвища и пассивную агрессию. С другой стороны - минутные поощрения за простое подчинение. Должен же быть и пряник, верно? - Это хорошо, Пратт. Тебе многому нужно научиться. "Лишь с тобой..." - запела шкатулка в его руках, и я испуганно подскочил, отпрыгивая к противоположной стенке. Сердце в секунду заколотилось в унисон, кровавый туман застилал сознание. Я рычал и царапал себе лицо, метался на полу от ужасного женского голоса, пронзающего мне сознание. Лишь скрип клетки оповестил меня о том, что свобода близко, но это была не дверь. Открылся проход в соседнюю камеру, и на меня, рыча и капая слюной, покосился грозного вида волк. Увидев его, я застыл в ужасе, но металлический скрежет лезвия по полу отрезвил меня. Сид подтолкнул ко мне нож и оперся на клетку позади себя. Шкатулка продолжала играть "Only you", что воспаляло мою ярость. - Я выбираю между вами двумя. Он силен, ты тоже. Вылетит только один, все зависит только от тебя, Пратт. Мне нужна верная собака, преданная. Я смотрел на ощетинившуюся морду дикого зверя с красными отметинами краски на шерсти, на оголенную зубастую пасть. Длинные клыки, черные пуговки озлобленных глаз, утробное рычание. И оскалился тоже. Проиграть? Сдохнуть здесь и оставить все попытки прожить эту жизнь? Ну уж нет. Перехватываю поудобнее нож и жду нападения. Пару раз волк дёргается в мою сторону, но я угрожающе взмахиваю лезвием, чем отгоняю его от себя. Мы ходим по кругу, зверь пытается зайти за спину, но я все время держу его перед собой. Со мной этого не пройдет. - Молодец,- раздается словно издалека, и волк делает прыжок, словно услышал команду. Он сбивает меня с ног своим весом, зубастая пасть почти дотянулась до шеи, но я перехватываю зверя за холку и оттягиваю, быстро вбивая нож в район живота. Псина взвизгнула и заскулила, но сразу же продолжила попытки разодрать мне горло к чертям. Тогда я ударил второй раз в то же место. "Мне жаль" - крутилось в голове, потому что я не хотел убивать несчастное животное, но это был вопрос выживания. Не я создал эти условия. Видно решив урвать последнюю попытку, волк дернулся и цапанул меня в руку чуть ниже локтя, с яростью сжал свои стальные челюсти и вырвал бы из меня клок мяса, если бы не получил завершающий удар лезвием в глазницу. Он тут же обмяк, кровь полилась из его носа на холодный пол, и я в ужасе отодвинулся к стенке клетки, сжимая кровоточащую рану. Ужасная картина предстала передо мной, дыхание сбилось, грудная клетка трепыхалась как у загнанного гончей кролика. За трупом волка я увидел входящего в клетку Иакова, которой тут же закрыл шкатулку. Кровавое марево всё ещё стояло передо мной, в один момент мне стало так страшно. - Ты победил,- констатировал факт он,- это лишь часть твоих испытаний за звание моего помощника. Ты ещё не прошел тест на верность, но успехи есть. По крайней мере ты силен, это не может не радовать. Я не мог вымолвить ни слова и нервно дернулся от его протянутой ладони, которая вновь тянулась к моему лицу, словно на магните. Почему он вечно трогает меня так? Увидев нехороший прищур, я расслабился и дал приблизиться к себе. Рука нежно прошлась по щеке и перешла на затылок, удерживая за волосы и подтягивая к себе. Он стал приближаться, я же непонимающе вжался в клетку, не зная, что он делает, но тот лишь прикоснулся со мной лбами и прикрыл веки. Я уже видел этот жест, так делал Иосиф, когда пытался успокоить своих братьев. Соприкасался лбами и говорил всякую чушь о том, что наша собранность - наше оружие. Нельзя поддаваться эмоциям и... - Нельзя поддаваться страху,- договорил за меня Иаков. Он был слишком близко, от этого перехватывало дух. Нож всё ещё был зажат в моей потной ладошке, мне ничего не стоило бы пырнуть его прямо сейчас, вонзить ему в шею лезвие и провернуть пару раз. Выбить из сукина сына все дерьмо. Он сейчас открыт для прямого удара, но почему я сомневаюсь? Эдемщики вокруг, месть от семьи Сидов? Или этот самый непроходящий ужас? Я трясусь от стресса и смиренно прикрываю уставшие глаза, тяну нож на себя и подхватываю Иакова под запястье, отдавая ему оружие. Я не могу убить его, я слишком устал от насилия. Сид сжимает рукоятку с каким-то странным выражением лица, словно он сомневался, что я сделаю это. Он помолчал недолго и вновь поднялся, вытирая кровь с лезвия об собственные штаны и вкладывая в чехол на поясе. - Отличная работа, Пратт.***
Он заставлял меня убивать снова и снова, но после этих случаев я больше не чувствовал сожалений. На самом деле я ничего не чувствовал. Очередная арена, очередное оружие, я просто машина для убийств, а у машин нет сомнений в том, что они делают. Иаков стал относиться ко мне добрее, даже вытащил из гребаной клетки. Конечно, не сразу, и конечно, он всё ещё был осторожен со мной, не доверяя ни капелькой своей души. Я же по большей части отмалчивался и выполнял его приказы, надеясь на то, что видимость моей преданности позволит подобраться к нему поближе, а потом ударить в спину. Когда меня найдет помощник (именно когда, а не если), я помогу ему, и мы избавимся от этого рыжего зверя. Но не сейчас. После очередного пришествия Иосифа, Иаков угрюмо прислонился к клетке и проводил его полным недоверия взглядом. Что-то встревожило семью, и я не удивлюсь, что это был Помощник, который уже навел шороху в районе Иоанна и сломал его любимые буквы. - Взорвал их к ебаным чертям! - вскричал он в рацию Иакову, и тот отшатнулся от звука, ударившему по перепонкам. - Разберемся. Не предавайся греху сквернословия, брат,- лишь выдал он и отключил рацию. Я стоял рядом по стойке смирно, скрестил руки перед собой и выпрямил осанку, ожидая его единовременных приказов. "Отправляйся искать волков, Пратт" - командовал он, и я вместе с эдемщиками отходил к ловушкам, куролеся там днями напролет. Какое дерьмо. Подай то, се. И бегаешь, как служанка, как какая-то домохозяйка, если не считать, что дом оказался скорее сумасшедшим, чем обычным. - Убей его,- холодно приказывал Сид и указывал на абсолютно случайного человека в отдалении от лагеря,- я хочу, чтобы ты это сделал. Пока я ехал до указанного места, в радио играла "only you", а я пытался не соскользнуть потными ладошками по рулю. Моя ненависть вспыхивала вместе с этой песней, позже я привык и к ней. Иаков называл убийство людей "прорежением стада". Он был приверженцем естественного отбора, но уповал на то, что общество изменило естественный круг жизни. Те, кто должен был умереть от собственной слабости, вдруг стали управлять сильными. Все эти... Политики, военачальники, развязывающие войны. Ирак, Афганистан, он говорил так много об этом, что казалось, он все ещё где-то там. Для него вокруг взрываются бомбы, летят пули, горят дома и кричат умирающие, но мы не слышим этого. Мы, обычные люди, не травмированные многочисленными смертями. И он хочет оголить перед нами свой мир. Но я не хочу в этот мир, в бесконечное кровавое побоище. - Люди создали искусственную не самоподдерживающуюся среду обитания, в которой смогли забыть о своей естественной природной сущности. Им больше не нужно бороться за еду, воду, жизнь, и поэтому естественного отбора не происходит за редким исключением вспышки смертельных болезней. Лишь когда толкаешь людей на арену, когда даёшь им оружие и говоришь, что останется лишь один, вот тогда и включается режим борьбы за свою жизнь. Только так можно проредить стадо, оставить сильных. Ты согласен с этим, Пратт? "Нет" - думает мой мозг. - Да,- внемлет мой рот. - Ты не видел войны,- вдруг говорит он и замолкает, оставив меня в неведении, к чему это было сказано. Может, это лишь везение, что он выжил в двух войнах. Может, он был действительно крепким бойцом. Однако одно можно было утвердить точно - он травмирован и больше никогда не сможет понять нормальных людей. Его идеи несут в себе смерть и жестокость, это то, чему его научил мир, и то, что он привносит в нас. В одну секунду укол жалости пронзил мое сердце, но я в миг оборвал свое сочувствие. Это не тот человек, который достоин всепрощения. Не после того, что он сделал. - О чем ты думаешь, персик, не поделишься? - вырывает он меня из мыслей и с интересом облокачивается на спинку своего кресла. Я стою у его стола, как верный пёс, всегда готовый прислуживать. Я больше не выражаю сопротивления, легко выполняю приказы и всегда готов ответить на каждый его вопрос, но не на этот. То, о чем я думаю, не понравилось бы ему. - О... Вас,- сказал я, и Иаков лишь сильнее приподнял бровь в удивлении. - Оу, и что же ты там надумал обо мне? - кажется, он улыбается, словно слушал речь глупого, но родного ему ребенка. Я не хотел озвучивать все то, что я действительно думал о нем, но может, это мой шанс сблизиться и укрепить его доверие ко мне? Может, он станет более благосклонен, заимеет доверие и позволит самостоятельно пользоваться оружием, без его вечного надзора? А вдруг все сработает ровно наоборот. Стоит ли правда того, чтобы оборвать его минимальную лояльность ко мне? Да, думаю я, единственное, что у меня осталось - это я сам. И я не хочу лгать, говоря, что я его не боюсь или принимаю все, что он говорит. - Вы травмированы, и эта душевная травма заставляет вас творить все это,- говорю, пока Сид встаёт с кресла и медленно приближается ко мне. Ему явно не понравилось то, что я посмел сказать, но я продолжил:- Для вас жизнь - война. Но не для меня. Клянусь Богом, я никогда не хотел убивать людей. Он подошёл слишком близко и всмотрелся так, словно искал во мне ответ на вопрос: "ты хоть знаешь, о чем говоришь?". - Расстегни мою рубашку, Пратт, и посмотри на плоды трудов цивилизации. Расстегивай!- внезапный приказ выбил меня из колеи, но я все же потянулся к Иакову. Пальцы мои все никак не хотели протолкнуть пуговицу через отверстие, и от этого я нервничал все больше и больше. Медленно открывалась загорелая кожа и шрамы на ней. Ужасные уже побелевшие и всё ещё розоватые рубцы. Осколочные ранения, пулевые и ножевые. Я, оголив его грудь, застыл в сомнении. И снова этот укол жалости, выдирающий из меня душу. Нет, так не должно быть, зачем люди плодят это зло? Зачем убивают друг друга и калечат. - Мне жаль,- вырвалось у меня, и я сразу же одернул себя, осознав сказанное. Вздрогнул от собственных слов и оторвался от рубашки, сделал шаг назад, боясь посмотреть на Иакова и тем самым проявить неуважение. - Потрогай их,- тон почти что нежный, практически ласковый,- осознай, что общество готово сделать без отсеивания, посмотри, как слабые измывались над сильными. Толкали их на убой. Иди сюда и узнай это. Я вновь делаю шаг вперёд, но останавливаюсь. Не глядя тянусь к его груди и касаюсь самого большого шрама по левое плечо. Это от тяжёлого ожога. Веду пальцами левее, на толстый округлый рубец. Пуля. В один момент он перехватывает за кисть и ведёт ниже, под ребро. Шрам от ножа. Я с болью прикусил губу. Нет, это неправильно. То, что творят с нами эти люди - все это зло, оно должно исчезнуть, и мы вместе с ним. - Мне жаль,- лишь хриплю я, а пальцы цепляют новые шрамы. Один за другим. - Ты можешь различить, где война, а где пытки под мирным небом? Ты видишь разницу в насилии, или это все одно? Мы все попали в ловушку гребаных "цивилизованных" людей, которые нас и уничтожают. Что может быть проще, Пратт? Проще, чем отомстить. Апокалипсис уничтожит каждого из нас, но и спасет. Нас судят настоящим Божьим судом, но пока я на Земле, а ноги мои стоят твердо, я проведу это отсеивание. Слабые уходят, сильные остаются. Вот как должно быть! Я киваю, не зная, с чем соглашаюсь. Я киваю, словно болванчик в автомобиле. В голове играет "only you", и день продолжается вновь.***
А потом поймали Помощника. Иаков измывался над ним, включал эту проклятую песню и заставлял бегать по арене и убивать солдат. Я же стоял рядом с Сидом, следил по камерам за безумием, происходящим там, и не мог поверить в то, что вижу. Казалось, совсем недавно я был таким же, бегал по этим коридорам, сменял оружие как перчатки и пробивал людям пулями черепа. Теперь я стал сильнее, но всё ещё недостаточно силен, чтобы сразить босса. - Не смотри, Персик, тебе не обязательно запоминать планы этого здания,- говорит Сид и медленно давит на плечо, призывая опуститься на колени и загородить себе обзор столом. Я молча выполняю приказ, сажусь рядом, Иаков же приземляется в кресло и опускает свою лапу на мой затылок. Треплет меня по волосам, пока я медленно, но верно, начинаю гореть от стыда за столь унизительное положение. - Да, проредим стадо,- говорит он в микрофон, и я уверен, это значит, что помощник снова убил кого-то в порыве гнева. Сейчас там умирают люди, а я сижу здесь, не способный вырваться из под гнета тирании. Пребывающий у ног хозяина верный пёс. В один момент я дергаюсь, уходя от мерзкого поглаживания, но Сид хватает меня за волосы и тянет на себя. - Радуйся моей доброте, потому что она всегда может оказаться последней. А потом Сид, кажется, впервые закурил. Он лениво достал пачку из стола и щёлкнул зажигалкой, расслабленно откидываясь в кресле. Похоже, Помощник выдохся и потерял сознание, а значит, веселье кончилось. Остался только он, я и гора трупов, все как всегда. Его мир - это война. Ладонь вновь опускается на макушку, оглаживает вдоль прядей волос, треплет за ухом как какое-то животные. Я все ниже клонюсь к земле от смущения, гнева и какой-то обиды за то, что что бы я не делал, Иаков всегда ставит меня на ступеней десять ниже и втаптывает в грязь. Я пытаюсь проявить свою верность, так в чем гребаная проблема? - Потому что ты врешь,- словно читает мысли он, и все внутри похолодело, сердце ухнуло в пятки,- я не люблю лицемеров, жополизов, пытающихся влиться в доверие. Думаешь, ты первый? Я думаю лишь о том, как сильно сейчас не хватает этой песни, чтобы впасть в безумие и убить рыжую сволочь, но песни нет, как нет и оружия. Есть лишь он, его сигаретный дым и ладонь, которая перешла на шею, под подбородок и потянула вверх, заставив поднять голову. - Высуни язык, Пратт,- говорит он, и меня затрясло. Не знаю, что он хочет сделать, но чем бы оно ни было, это не сулит мне ничего хорошего. Я послушно высовываю язык, и Иаков лишь цыкает неодобрительно. - Ты никогда не поборешь свой страх. У тебя пересохло в горле от ужаса передо мной? Значит, ты слабак. Он наклоняется надо мной и плюет мне в рот, а следом прижигает сигарету, несильно вдавливая. Обжечь не успела, но я дернулся машинально от непонимания его действий и отвращения. Что это за больные фетиши? - Глотай,- лишь кинул он, и я судорожно закрыл рот, сглотнув его слюну с остатками пепла. По щеке пришелся заметный, но не болезненный одобрительный хлопок.***
Помощник сбежал, вернее его вытащили с горем пополам и вновь кинули на поле боя между четырьмя извергами. Пожалуй, он решил сначала разобраться с простым - с Верой, а значит, мой Ад продолжается. Сид относится ко мне настороженно, я же сам глотаю страх перед ним, скрываю эту ненависть, редко пробуждающуюся внутри. Я верный пёс, безмолвный раб, и я остаюсь таким до поры, как Помощник не окажется здесь вновь. - Ты устал, Персик? - спрашивает Иаков и проводит большим пальцем по моей щеке. Это была тяжёлая неделя, когда Иаков приложил все свои силы на укрепление рубежей и собственного бункера, где он хотел переждать Апокалипсис. Что именно сулило нам конец света он, конечно, не объяснял, но в том, что это точно случится, не сомневался. Джейкоб толкал меня на новые убийства, грабежи, похищения, так что я совсем растворился в собственных грехах и уже не думал ни о каком конце света, да и о конце вообще. Ад славится тем, что является бесконечным и безысходным, именно в таком мире я и оказался, и не могло быть ничего хуже. В один момент он стал проверять мою верность слишком часто. Давал оружие и наблюдал, как я буду себя вести, а потом заставил каждое утро брить его, оценивая, насколько я расположен к убийству, но я не был настолько глуп. - У тебя такие большие синяки под глазами, уже сдаешься, Пратт?- спрашивает он, и кадык ходит под лезвием, пока я веду полосу. - Все нормально. Я готов служить вам в любое время дня и ночи. Сид лишь криво ухмыляется и выдает: - Не переусердствуй, братец. Ты мне нужен ещё живым. Никто не знал, почему этот рыжий ублюдок так благосклонен ко мне, ведь среди всех пленных, которых здесь привыкли называть рекрутами, выжил только я. Только я прошел все испытания, только я принес жертву. И как бы того не пытался скрыть Иаков, но в его взгляде читалось уважение, приправленное каким-то необъяснимым голодом. Может, он считал, что я не до конца сломлен, чтобы переродиться в такого кровавого зверя, как он сам? Правая рука всегда должна соответствовать. Когда в очередной раз взяли Помощника, Сид вещал про Ирак, про пустыню, в которой оказался, когда до базы было двести километров. Он и его товарищ без еды и воды тащились километр за километром по высушенной местности, пока на них не напали волки. И тогда, как решил Иаков, сыграл естественный отбор. Хищники загрызли его друга, а он сумел уйти. Джейкоб считал, что только войдя в стрессовую безвыходную ситуацию, ты можешь оголить свое естество. Никогда бы не подумал, что это злое нечто существует внутри меня, и что оно сильнее любого эдемщика, любого волка, любого человека. А потом он отправил Помощника на очередное убийство, а я так и остался безмолвным наблюдателем. В тот вечер Сид казался более уставшим, чем всегда. По крайней мере рядом со мной он иногда срывал маски, его грустное альтер-эго просачивалось сквозь бетонную мину, вырывалось наружу под ночь. После всего дерьма, что прошлось пройти Помощнику, его заперли в клетке. Больше ничего не предвещало беды, но Иакову было тревожно. Тогда я не смог не спросить: - Вам нужна моя помощь? - дерзко нарушил тишину я, и Сид как-то нервно поморщился от моего голоса. - Да, было бы неплохо, если бы ты помолчал,- парировал он, так что я со спокойной душой продолжил стоять рядом. А потом укол понимания дёрнул меня изнутри. Черт, я что, начинаю заботиться об этом ублюдке? Меня действительно беспокоит его состояние или я просто пытаюсь в очередной раз услужиться? Копаясь в себе, я понял, что действительно переживал. Что-то смутило меня в нем, может, эти опущенные уголки губ, туман во взгляде, машинальные движения, словно он погружен в себя и делает все машинально. Тогда я повторяю вопрос и подкрепляю его фразой: - Я могу набрать вам ванну. Поменять постель. Заварить чай. Мне сделать это? Сид колеблется и хмурится, останавливается на мгновение от смазывания своего автомата и смотрит через плечо с некоторым подозрением. - Подсыплешь мне в чай цианид вместо сахара? Нет уж, спасибо. Я отрицательно мотаю головой, чем вызываю едкий смешок: - А в ванну рицина. В одеяло же засунешь иглы. Это так, идеи тебе подкидываю. - Что мне сделать для вас? - о мое спокойствие можно разбиться, я неумолимо продолжаю задавать один и тот же вопрос, испытывая судьбу на прочность. - Только ванну,- внезапно говорит он, и я почему-то расплываюсь в улыбке. О чем-то же можно с ним договориться. - Я все сделаю. Спустя полчаса, как я отдраил ванну и наполнил ее кипятком, я пригласил Сида. Тот нехотя поднялся из своего кресла и сонно размялся. Похоже, сон накатил на него волной, но он не мог расслабиться, пока в кабинете был я. Пока настырно буравил его спину со своей неугомонной мнимой заботой. Иаков лишь одобрительно кивнул мне на входе и зашёл внутрь. - Ты идёшь за мной,- оповестил меня он, и я молча шагнул следом, задыхаясь от запаха мыла и духоты. Джейкоб никогда не раздевался передо мной. Теперь, стоя позади него, я с жадностью изучал те шрамы, о которых даже не догадывался. Их было слишком много, один перечёркивает другой, делит жизнь на до и после. Широкая спина была покрыта толстыми рубцами. Щёлкнула пряжка ремня, собачка на штанах. Иаков, ни капли не стесняясь, разделся передо мной и сразу же вступил в горячую воду, даже не проверяя ее перед тем, как сесть. Кажется, он настолько привык к боли, что та больше не имела значения. Даже если это практически кипяток, который ещё не привычен твоей коже. - Приступай,- сказал Сид и протянул мне шампунь, гель для душа и пенку для бритья. Я взял их и сел за его спиной на бортик, все ещё вглядываясь в очертание тела через мыльную воду. В следующее мгновение я уже выдавил шампунь на пальцы и замер в нерешительности. Черт, не могу коснуться его так. - Ты боишься даже в такой ситуации? Иногда я искренне задаюсь вопросом, как ты смог пройти все мои испытания. Я матерюсь в душе, но сдерживаюсь в реальности. Нерешительно касаюсь его рыжих волос, смачиваю водой и запускаю мыльные пальцы, поглаживая. Кажется, я услышал расслабленный вздох, так что продолжил массировать голову, задевая подушечками новые шрамы на затылке. Очередное ранение, Господи, как ты ещё жив? Я беру душевую лейку и отвожу в сторону, выравниваю температуру и только тогда лью ему сверху, продолжая массировать и смывать пену. Иаков не двигается и не прикрывает веки, лишь изредка морщится от моих движений. Когда я смываю остатки шампуня, то беру новую порцию и намыливаю второй раз, оставляю так и сажусь на колени рядом с ванной, выдавливая пенку для бритья. А потом останавливаюсь, увидев пристальный взгляд голубых грустных глаз. - Все хорошо? - судорожно спрашиваю я, всё ещё боясь приблизиться к его лицу. - Да, продолжай,- спокойно говорит он, и я нервно прикусываю губу в желании успокоиться. Главное, чтобы руки не тряслись, когда я буду его брить. Сажусь удобнее и склоняюсь через край ванны, обхватываю его лицо по обе стороны и мягко провожу по щекам, шее и бороде. Запахло мужским гелем для бритья, столь знакомый запах, отсылающий меня в нормальное время, когда я был самим собой. Когда дерзко посылал сотрудников при любом удобном и неудобном случае, пил виски из фляги и открыто ругался матом, не стесняясь и не боясь никого. А теперь... Замечаю, как Сид странно отклоняет голову в сторону, словно ложится щекой в мою раскрытую ладонь, словно ластится, как прирученный волк. Я уже видел такое движение. Нерешительно замираю, не зная, как реагировать, и остаюсь в таком неудобном положении, боясь спугнуть. - В-вы... - хотел было окликнуть его я, но Сид поднял руку в жесте "замолчи уже, нахер", и я заткнулся. - Скажу тебе правду, Пратт,- начал он, а я почему-то задышал чаще, услышав вибрации на своей коже.- не знаю почему, но я максимально оттягиваю момент расставания с тобой. По-правде, никто ещё не держался так долго. Я знаю, что ты предашь меня, это очевидно, но каждый раз, когда я доверяю тебе оружие, я надеюсь, что не в последний. Он тянет бритву с края ванны и протягивает мне. Смачиваю руку в воде и беру, едва касаясь пальцами с главной проблемой моей жизни. Сейчас, держа потенциальное орудие его скорой смерти, я не могу им воспользоваться. Вот же блять. Встаю и вновь отхожу за спину, медленно отклоняю его голову на себя и приставляю лезвие к мягкой коже. Сид дёргает кадыком, я же замираю так не слишком надолго и веду вверх, подрезая на корню рыжие жёсткие волосы. Промакиваю в полотенце, смачиваю в воде и вновь веду полоска за полоской. Иаков грустно пялится в мою сторону, его макушка касается моей груди, дыхание же - шеи. Слишком беззащитен сейчас для человека, который всегда находится в режиме нападения. Я заканчиваю и беру ножницы, подрезая отросшую бороду и предавая ей какую-никакую форму. Была бы электронная бритва, я сделал куда лучше. Как бы я не склонялся, как бы не вставал, Сид наблюдал за мной с неподдельным интересом. Наверно было забавно то, что я, такой усталый, грязный и в давно поношенной одежде, кручусь вокруг него и навожу красоту. Да уж, очень забавно. Вновь беру лейку и смываю остатки шампуня с волос, массируя кожу. Кажется, Иаков даже задремал под всеми этими манипуляциями. Признайся, сидеть в ванне легче, чем бегать вокруг и тереть тебе спинку. Кстати об этом... Осматриваюсь в поиске мочалки, но ничего такого и в помине нет, так что я выдавливаю гель для душа сразу на его плечи и начинаю массировать. Прохожусь вдоль рук, лежащих по обе стороны бортиков. По-правде, было во всем этом что-то донельзя интимное и неправильное, но я откинул эти мысли. Я просто выполняю свою работу, здесь не идёт речи ни о каком надуманном интиме. Вновь обхожу по боку и прошу вытянуть ногу. Сид почти смеётся и качает головой, хитро поглядывая на то, как я намываю его икры, ступни, тянусь под воду, но он перехватывает меня в запястье. - Там я сам разберусь,- с насмешкой произносит он, а я лишь жму безразлично плечами и проворачиваю то же самое с другой ногой. Когда я, взмокший из-за как из ниоткуда взявшейся воды на одежде, встал и отряхнулся, Джейкоб отклонился назад в сторону зеркала и оценил проделанную с бородой работу. Теперь она выглядела как минимум аккуратно, а как максимум, омолодила его. Боюсь представить, каким он является без бороды. Он сбросит лет десять сразу же. - Мило,- смеётся он и кивает в сторону двери,- подожди там, можешь в качестве благодарности принять душ после. Я разрешаю. Я не верю своим ушам и растерянно хлопаю ресницами. Серьезно? Наконец-то не из под ведра себе жопу намывать? Я натягиваю улыбку и киваю, выходя за дверь. Кажется, это десятый шаг к нашему общему доверию. Но он доверял абсолютно зря. Ведь стоило закрыться двери за спиной, как я промчался к столу и вывернул наизнанку все внутренние дверцы, прошёлся под каждым листиком, под каждым укромным местом в поисках ключей. Далее была одежда Сида, где тоже не обнаружилось связки. План был прост: раздобыть ключи, отправиться за мясом для волков, пройти к клеткам и открыть Помощника. А потом бежать. Все ведь просто, верно? С минуты на минуту он должен выйти, а времени все меньше и меньше. Суматошно мечусь по пространству и панически осматриваюсь, как вдруг Джейкоб дёргает дверь и с вопросом во взгляде замирает на пороге. - Оу, я тебя от чего-то отвлёк? - жёстко говорит он, явно заподозрив неладное, и я встаю по стойке смирно, сразу же пряча глаза от стыда. - Н-нет, я потерял...- мысли судорожно вертелись в моей голове, не желая складываться во что-то цельное,- ключи. Ключи от морозильника, где хранится мясо для волков. Сейчас уже пора их кормить. Сид, заметив заминку в речи, недобро покосился на снятую мной недавно куртку и молча засунул туда руку, выудив ключи от морозилки. Он смерил их взглядом и медленно перевел его на меня, как бы говоря: "ты считаешь меня за идиота?" - Я-я...- начал заикаться, но Иаков нагло прервал меня и неодобрительно поцокал. - Нет, не надо. Зачем тебе врать, тратить на это свои силы, ведь намного легче сказать правду. А правда в том, персик,- я вздрогнул от этого ужасного слащавого прозвища,- что ты хотел найти что-то другое. Хотел воспользоваться этим чем-то против меня, да? Потому что ты маленький лицемер, предатель. - Нет, это не так,- зло цежу я, даже не замечая, как от последних слов поднялся комок ярости. Я никому не был так предан, как этому уроду,- я сделаю все для вас, я дал клятву, принес жертву. Я умру за вас, если вы прикажете. Я не слабак, только слабаки способны предать, только слабые достойны смерти. Вы проредите безмозглое стадо. Мы проредим. Проредим, потому что мы - вершина пищевой цепи. Джейкоб подошёл ближе и ткнул под подбородок, поднимая мою голову и удерживая ее для прямого контакта. Он был спокоен, сосредоточен и былая сонливость улетучилась из него как дым от некогда сгоревшего костра. Теперь он потух и вновь стал чёрствым камнем, готовым расшибить тебе мозги при удобном и неудобном случае. Я выдерживаю это напряжение, я не менее сдержан, чем он. - Ты очень сильный,- говорит он и приближается, чтобы почти что столкнуться лбами,- сильный и гордый. Умелый лжец, лизоблюд. Это твой способ выжить, да? Таков твой путь в естественном отборе - стоять за сильным плечом? Я отвечаю, что сильнее плеча, чем собственное, ещё не видел. Джейкоб же усмехается с моих слов и вкладывает ключи в передний карман на рубашке. - Больше не теряй их, мало ли о чем я подумаю в следующий раз,- с сарказмом говорит он и треплет меня по затылку.- А теперь иди в душ. Зайди ко мне, как покормишь волков, мне нужно поговорить с тобой. Я говорю тихое "так точно, сэр" и словно в тумане направляюсь в ванну. И я снова проебал все шансы выбраться отсюда.***
В ту же ночь, как я покормил волков и вернулся, Джейкоб попросил остаться. Для чего и зачем он не объяснил, а я лишь молча кивнул, не понимая, что конкретно он от меня хочет. День был длинным, так что я не смог бы продержаться ночь без сна. Стоило зайти к нему в комнату, как я увидел его и злополучную шкатулку. Несдержанно отпрянул в сторону выхода, но Сид остановил меня жестом и открыл ее. Оттуда раздалась абсолютно другая нежная мелодия. Я же в миг расслабился и заставил себя встать ровно. - Что думаешь? - спросил он и указал на шкатулку, а я лишь пожал плечами. - Красивая мелодия,- отозвался я и помялся на пороге.- Вы хотели поговорить со мной, верно? Иаков разочаровано резко закрыл крышку, чем оборвал песню. Я нервно вздрогнул от громкого хлопка. - Да, хотел. Последнее время я не знаю ответы на некоторые вопросы, которые меня волнуют. Например, почему я не могу отдать тебя на растерзание волкам за твое очевидное сомнение в идеалах семьи? Почему, видя, как ты мечешься в поисках ключей от камеры Помощника, я не стреляю тебе в лицо из травмата? Ты можешь ответить на эти вопросы, Пратт? Но я не могу вымолвить даже собственное имя, не говоря уже о полноценном вдумчивом ответе. Или это вопросы, не требующие ответа, но в таком случае я бы его знал. То мягкое отношение Сида ко мне, которое он проявляет последнюю пару недель, странно для меня. Он обещал мне ужас, кровь, бесконечные смерти, и это было. Несомненно было, но потом, словно пожалев остатки моих нервов, он смягчился и сделал меня своим помощником. Без лишних слов и испытаний (не считая жертвы) я слишком легко дошел до своего звания. - Я не знаю,- пропищал я, чем заставил Джейкоба как-то безысходно рассмеяться. - Вот оно что, а я, кажется, знаю. И это знание мне вовсе не нравится. Что было бы проще, чем избавиться от тебя, а? Да хоть прямо сейчас? Я не знал, что мне делать. Какой из возможных вариантов развития события был правильным, какие слова могут оправдать меня, вселить новую веру в этого урода. Какие поступки могли убедить его в моей верности. И почему, если он знает всю правду, он колеблется и ждёт от меня каких-то слов, способных его остановить. - Нет, я не буду лгать,- говорю я словно сам себе,- я действительно искал ключи от клетки Помощника. Я собирался вытащить его, помочь уйти, даже если бы это стоило моей жизни. И я не остановлюсь, я понимаю, что такое честь, что такое долг. Я понимаю, что будет с людьми, если я сдамся. Мы пришли защищать этот народ, а не уничтожать. Так что... Если вы и так все знаете, я хотя бы умру с честью, ведь я не предал. И не предам людей, которые мне дороги. Сид не сильно заценил мои речи, по крайней мере так казалось по его абсолютно безразличному выражению лица. Он крутил шкатулку и всматривался в какие-то невидимые мне детали. Прокрутил ее назад и отпустил рычажок, по комнате разлилась прекрасная нежная мелодия, никак не сочетавшаяся с тем напряжением, что мы выдавали. - Ты... По крайней мере не бежишь от этой правды, но она не умоляет твоих грехов. Полезный навык - преданность, но только смотря кому ты будешь предан. Я хочу, чтобы ты был предан только мне. Твои навыки убийства весьма хороши, лучше, чем у тех, что были ранее. Прощаться с таким кадром - пустая трата вложенных в тебя сил. Вопрос лишь в том, как заставить тебя следовать за мной. Несмотря на страх смерти. А потом заиграла "правильная" мелодия, накрывая меня кровавым полотном. Казалось, я уже привык к этой песне, но лишь когда она звучала тихо и издалека, но не тогда, когда она разносится по всему комплексу через стереосистему. Иаков странно дернулся, словно не ожидал этого резкого звука, а значит, не он придумал включить ее сейчас. Я почти язвительно зубоскалю. Это они. Пришли за помощником и как раз вовремя. Именно тогда, когда мне так нужна подзарядка, чтобы сделать первый шаг. Я вытаскиваю из чехла нож и направляю в сторону Иакова, тот же в свою очередь тоже берется за оружие, но мое холодное, а его - огнестрел. - Не рыпайся,- приказывает он и щелкает затвором, отступая к окну, медленно приспускает штору и выглядывает во двор. Там творится вакханалия: слышны выстрелы, рычания животных, крики и хруст костей. Хихикаю себе под нос, выпячиваю клинок вперёд и начинаю подступать, но Сид куда быстрее. Он стреляет вниз, мне в ноги, чтобы дать мне повод попятиться назад. Но почему не на поражение? Я рассчитывал на это, готов был резать мудака любой ценой. - Мы едем в бункер. Сейчас же,- чеканит он и машет стволом в сторону выхода, приказывая отступать. - Ну нет, козел, я с тобой никуда не пойду,- рычу я, ведь ярость, давно копившаяся внутри, вдруг вылилась огромной волной и скоро захлестнет моего главного обидчика. - Нет, ты пойдешь. Это приказ. Либо так, либо я убью тебя. В его голосе читается фальшь, впервые в жизни он почему-то сдает позиции. Почему? Он не должен сомневаться, я же всего лишь пешка на его пути, он сминал сотни таких как я, издевался, заставлял убивать во имя себя, а если ты потревожишь его самолюбие - сдохнешь и сам. Но почему он медлит со мной? - Я не пущу тебя к нему. Так, либо никак. Помощник наш последний шанс на спасение, и если ты тот, кто может все испортить, то только убив меня ты сможешь пройти,- я уже не понимал, что говорю, но мысль, назойливо засевшая внутри, не давала сделать шаг назад. Помощник должен спастись, он наш козырь. Иаков медлил, я же не отступал от защитной позиции. Нет, нет, нет! Он не пройдет. Если не выживет Помощник, то и никто. Я лягу за него, блять, если нужно. Я, сука, полицейский. По крайней мере похоронят меня с почестями. - Пратт! - кричит кто-то с лестницы, но я не оборачиваюсь, не тогда, когда мне нужно удерживать врага перед собой.- Отзовись, Кейси! - Я здесь,- говорю и прислушиваюсь к звуку шагов,- не заходите, он может выстрелить в вас. Я сам выйду. - Не выйдешь,- тут же перебивает меня Иаков.- Я предлагаю сделку, Пратт. И выслушай меня внимательно. Ты сейчас же идёшь ко мне и мы вместе уходим, или я застрелю каждого, кто зайдет сюда. И ты будешь жить с этим до конца своих дней, мучаясь от невозможности принять правильное решение. - Не заходите! - мой крик заглушает пуля, пролетевшая мимо и влетевшая в дверь позади. - Тогда стреляй в меня, что же ты,- говорю я и отступаю назад. Я выйду сейчас, чего бы мне это не стоило. Иаков медлит, лишь провожает меня до конца, его пушка метится мне прямо в лоб, но песня... Песня из колонок призывает меня быть смелее, злее и бескомпромисснее. Так что шаг за шагом я приближаюсь к заветной двери, пока не подпираю ее собственной спиной. - Кейси,- впервые в жизни обращается он по имени, чем сбивает меня с толку,- ты действительно силен. Я выбрал правильно. Я не понимаю смысла этой фразы, потому что вываливаюсь из комнаты и сразу же перехожу на бег. Несусь по коридорам, отзываюсь на имя и чувствую странное ликование от вида трупов в красной одежде. - Пратт! - все ещё кричит Помощник и широко улыбается, стоит мне выбежать на улицу и наконец-то встретиться с ним. Пули летят из пулемета на крыше автомобиля, рев пумы и двигателя самолёта разносятся по всей территории, а завывание покалеченных волков неприятным осадком застревает в памяти. Я бегу к Помощнику, когда один из псов внезапно хватает меня за щиколотку, останавливая. - Фас,- слышу я знакомый низкий тембр сзади и тянусь к арматуре. Помощник занят, на него прут укреплённые солдаты, я же отмахиваюсь палкой от волка, пока Иаков,- слегка потрепанный и явно заебистый- приказал им отгрызть мне половину лица. Пинаю псину в нос и рыпаюсь к клеткам, но та всё ещё двигается на меня в явном желание загрызть нахер. Сейчас бы не помешала помощь, но все, что я мог - выставить арматуру вперёд и надеяться, что мой оскал покажется зверю куда агрессивнее, и он заранее выйдет из этого боя проигравшим. Если апокалипсис - это звуки горна, летящие с неба куски копоти и кровавое марево - то вот и он. Помощник не видит меня, и было бы очень кстати, если бы он таки увидел. Может, он смог бы спасти меня пулеметной очередью. Может, послал бы сюда свою чёртову пуму. Но нет, это было бы слишком хорошо. И я даже не прошу помощи перед клыками опасного зверя. Иаков стоит в отдалении, прислонившись к столбу и не показывая себя. Его не видят, но он видит все, и это и правда проблема. Я хочу крикнуть помощнику, что он там, чтобы он всадил уроду пулю в лоб, но почему-то медлю, и Сид это видит. - Плевать,- шепчу я в морду ужасному ощетинившемуся зверю,- моя жизнь не важна, ясно вам, блять? Моя жизнь - ничто. Ваши жопы все равно погорят в аду сейчас или потом, так какая разница, а? Мы выебем вас всех, можете не сомневаться. - Подкрепление! - кричат в рацию Помощнику, и он убегает куда-то в сторону ворот, пока его тыл прикрывает очередь из самолёта. Волк пугается этих звуков и дёргается назад, но потом вновь подступает. - Пошли со мной, Пратт,- Сид наконец делает шаг из-за колонны и внимательно следит за моим трясущимися в ужасе телом, зажатом в углу.- Нужно уходить. Поедем в бункер, сейчас же. - Зачем? - спрашиваю и нервно усмехаюсь.- Все это время ты делал все, чтобы я сдох нахер, и теперь, когда шанс есть, ты хочешь его просрать? Зачем я тебе нужен? Зверь передо мной явно не был настроен на долгие прелюдии, поэтому вновь попытался уцепить меня за щиколотку и притянуть, но я отмахнулся от него арматурой и попятился назад, подгибая к себе ноги. Следующий выкид я встретил новым отпором, нож, висящий на поясе все это время, пролетел мимо кровавой морды и лишь слегка оцарапал. Волк, зарычав, вновь отодвинулся и стал обходить меня с боку. Внезапный выстрел оглушил меня. И не успел я проморгаться, как тушка животного упала рядом и затряслась в конвульсиях. Не веря своим глазам, поднял взгляд на Сида, но он уже убрал пистолет в кобуру и подошёл ближе. Он смотрел не на меня, и даже не на волка, когда стрелял, он смотрел в сторону ворот, где происходила очередная бойня. Он смотрел на Помощника, который был слишком занят, чтобы видеть нас. - Идём,- в очередной раз повторил Иаков и протянул мне открытую ладонь, а я лишь отодвинулся от нее.- Ты не веришь мне, но я бы не стал убивать тебя. Ни сейчас, ни тогда. И объяснять я не хочу, по крайней мере пока что. Ты уходишь со мной, либо... - Либо что?- дерзко перебил его я. - Умрёшь,- безысходно сказал он и вернул предохранитель в изначальное положение, а нож в кобуру,- но не от моей руки. Ты идёшь со мной. Я не намерен больше обсуждать это. Я слышу самолёт над нами, это не ваш. Передает, что снижается, он ударит пулеметной очередью. Или уходишь сейчас, или тебя не спасти. Времени мало. Спроси меня, что на тебя нашло, Пратт? Спроси, потому что я не знал ответа, когда подал ему руку, когда позволил потащить себя к бронированному автомобилю неподалеку от главного входа. Спроси меня, почему я все ещё здесь, а не там. Почему сижу рядом с главным убийцей моего разума, моего душевного здоровья. Это Стокгольмский синдром? Такого не существует, ебучий Стокгольмский синдром выдумка, приправленная дерьмовыми фильмами. Нет, я все ещё ненавидел его также сильно, как и всегда. Может, банальный интерес. То самое "и что же дальше?" или то самое "теперь я получу ответ на все мои вопросы"? - Ты будешь меня пытать,- не спрашиваю, а утверждаю я и готов расплакаться от своей глупости,- зачем, блять. Зачем я пошел с тобой. Иаков молчит, лишь оборачивается и следит, нет ли за нами погони. Машина гонит слишком быстро, так быстро, что есть все шансы свернуть в обрыв и впечататься носом в воду, но Сид водит почти идеально. Он собран, даже в ситуации, когда стресс неумолим. Его дыхание сбалансировано, его не бьёт крупная дрожь, как меня. Слово "спокойствие" выбито невидимыми красками на его лбу, и как же мне его недостает, этого чертового спокойствия. - Не буду,- вдруг говорит он, а я непонимающе кошусь в его сторону, словно не услышал или не понял этих слов. - Что? - переспрашиваю я, и Джейкоб впервые в жизни теряет маску самообладания и нервно поджимает губы. - Мы спрячемся в бункере. И это ничего не объясняет. Что нас ждёт, почему такая срочность. Кажется, апокалипсис более реален, чем я думал изначально. Но какой именно он будет? Кажется, Иаков не шутил, когда всерьез ожидал его появления. - Ты убьешь меня,- безысходно говорю вслух то, о чем и подумал. Это главная твоя ошибка в жизни, Пратт. Ты ебаный предатель с ебучей проклятой жалостью к этому тирану. Не ты виноват в бедах этого мудака, не тебе делить с ним общую беду. Апокалипсиса не будет, что за бред? Кто вообще может устроить подобное. Даже Иосиф на такое не способен. - Иоанн мертв, Вера тоже. Остались только я и Иосиф, а судный день слишком близко. Нужно уходить на дно. И если мне суждено выжить, то я не собираюсь торчать там в одиночестве годами. Нет смысла тебя убивать. - Да о чем ты говоришь?!- срываюсь я, и Сид вдруг поворачивается ко мне лицом. Темные круги под глазами и покрасневшие белки. Выглядит удручающе. - Они скинут бомбу. *** Крупная дрожь била меня, от страха внутри все заледенело, на фоне замершего тела гулом разносилось мечущиеся сердце. Бункер, полный консервов, медикаментов и книг на несколько лет жизни. Чтобы не сдохнуть с голоду, чтобы не тронуться умом и пережить радиацию. Тебя окружают толстые стены, металлические кровати и тусклые лампы, заряжающиеся от генератора. И выхода нет. А напротив сидит он, безумец, который не сделал ничего, чтобы предотвратить это. Мы забежали сюда час назад, как раз в тот момент, когда раздался оглушительный звук взрыва, далее пошла ударная волна. Вдалеке за массивными деревьями я увидел поднимающийся атомный гриб и застыл в ужасе. Слишком далеко, чтобы достать, достаточно близко, чтобы покрыть радиацией все эти земли. - Бежим,- нетерпеливо говорит Джейкоб и берет меня за запястье, а я не имею сил сопротивляться больше. Когда герметичная дверь закрылась, я подумал: "теперь бежать некуда, ты в западне на многие годы". И это было чистой правдой, больше нет выхода, нет даже примерного понимания, что делать дальше. Сидеть здесь, понимая, что твои друзья умерли там? Что никто даже не представляет, где ты находишься. - Знаю, что ты думаешь,- прервал тишину Сид, видя, что я замер в непонимании и ужасе,- что застрял здесь со мной на многие годы. Но я советую тебе подумать, почему именно ты. Если бы я не увез твою задницу, сейчас ты был бы уже мертв. Какая щедрая подачка. Почему? Потому что ты ебаный псих, а я твоя собачка. Хозяины обычно любят своих домашних питомцев. - Ты психопат, откуда мне знать. Наверно считаешь меня своим рабом. Слезы зависли на моих ресницах, я не моргал целую вечность, смотря в серый потрескавшийся пол, жал свои плечи и раскачивался туда-сюда, как больной в дурдоме. - Нет, причина совсем не в этом,- даже не стал спорить Сид с тем, что я назвал его психопатом.- Ты... Почему-то стал важнее всех остальных. Одно я знаю точно теперь - здесь законы больше не властны. Ни законы силы, ни законы естественного отбора, ни государства. Мы одни. Слезы текут мне прямо в горло, ещё минута самобичеваний, и я пойду искать в куче хлама табуретку, верёвку и мыло. Так больше не может продолжаться, я больше этого не вынесу. - Они сделали это, да? Развязали третью мировую. Это был не Иосиф? По тому, как слабо качнулась вперёд его голова, я понял, что это все значит. Сиды не были сумасшедшими, чтобы самим взорвать бомбу. Вернее трудно оставаться здравомыслящим, когда ты знаешь, к чему все идёт. Они заранее оприходовали бункеры, заранее начали собирать припасы для того, чтобы переждать многие годы за цинковыми стенами. И Джейкоб почему-то вытянул меня из Ада, хотя брось он меня тогда, я бы уже был стёрт в порошок. - Господи...- шепчу я и хватаюсь за голову, не веря в происходящее. Это просто сон. Ну же, проснись, Пратт! Я слышу, как Сид встал со стальной кровати, как прошел мне за спину и внезапно положил ладони на мои дрожащие плечи. Как потянул за локоть, разворачивая меня к себе лицом, и внезапно обнял. Глаза мои широко распахнулись, когда я уткнулся носом в его военную куртку на уровне плеча. Чувство паники нахлынуло и смело меня волной, как незадачливого серфера. Я так и обмер, боясь сделать лишнее движение. Джейкоб лишь сильнее сжал меня в объятиях. Взгляд мой судорожно метался по комнате, мозг не хотел осознавать, что, блять, сейчас происходит. - Ты сильный. Ты справишься с этим, Кейси. И я справлюсь благодаря тебе. Без меня он бы сошел с ума от одиночества. Я - такая же часть плана, правая рука, которая является подстраховкой для его больного разума. Потащил он меня за собой не из-за большой привязанности, а просто потому, что он не ебаный Чак Нолан и не сможет годами общаться с мячом. И снова я марионетка, застрявшая и запутавшаяся в нитях кукловода. - Ты виноват,- цежу я через зубы, а он все прижимает меня к себе с новой силой. Я плачу, даже не пытаясь утереть текущий нос и глаза. Слезы собираются тяжёлыми каплями и зависают на ресницах, чувство отчаяния убивает меня изнутри. Господи, это просто не может быть правдой. - Мне жаль,- говорит он, но больше я не верю ни во что. Никогда и никому. Тянусь к ножу на его поясе, медленно подцепляю рукоятку. План был прост: ударить Джейкоба в спину, а потом ликвидироваться самому. Отомстить за друзей и избавить себя от многих лет ужасных страданий после. - Кейси,- одно это слово, чёртово слово заставляет дернуться, кольнуть его в спину. Ощутимо, но не смертельно. Кажется, Иаков даже не попытался отбиться.- Я выполнил свою миссию, создав тебя. Ты лучшее творение, самый сильный зверь из всех. Самый преданный. Я прикрываю веки с такой силой, что слезы, все ещё висящие на ресницах, скатились по щекам мокрыми полосками. Расслабляюсь в его объятиях, даю себе возможность стать слабым, позволяю ногам подогнуться в коленях. Нож выскальзывает из некогда крепкой хватки. - Вынеси меня наружу и забудь навсегда,- молюсь я, но Сид в очередной раз оглаживает затылок и приседает, позволяя мне опуститься на пол. Мне хочется исчезнуть и раствориться в радиационной земле, забыв про все, про этот ебаный бред. Про него, про ядерный гриб над моей головой, про песню, застрявшую в глубинах подсознания, про этот ебаный округ и штат Монтана. Но он не даст мне так просто уйти, он привязал меня к себе цепью. *** День, неделя, месяц. Как долго это длилось. У нас был календарь, но вскоре я отчаялся настолько, что перестал помечать дни крестом. Я растворился в собственной апатии, все чаще не хотел вставать с неудобной скрипучей кровати, которую мы делили на двоих, не имея альтернатив, все чаще отказывался от консерв. - Пратт,- говорит Сид, садясь напротив,- если ты не будешь заниматься чем-то и есть, то можешь сойти с ума. Ты теряешь мышечную массу, не этому я тебя учил. Ты меня не учил, ты меня дрессировал, но больше я не подчиняюсь твоим приказам. Сам говорил, никакой власти государства и естественного отбора. Я отворачивался от него и даже не пытался вступить в диалог. За бредом реальности меня ждал бред собственного сознания, что подкидывало мне воспоминания прошлого. Лицо помощника, вертолет, пролетающий над крышей церкви, потом волки, песня, кровь. Все смешалось в одно бурое марево, из этого ада нельзя было сбежать даже в мир грез. Однажды я проснулся среди ночи так, как это обычно и случалось: пробило на пот, внутренняя дрожь сотрясала каждую частичку бренного тела, в голове крутились слова из Библии как безмолвная мольба о помощи. Тело парализовало, ведь оно не успело проснуться вслед за мозгом, так резко вырвавшегося из сна. Мне не хватало только сонных параличей для полноты картины. Сзади лежал он, двухместная кровать не оставляла нам выбора, но я старался никак его не касаться. Однако не в этот раз. Я почувствовал, как меня с силой сгребли в объятия со спины. Как подбородок уткнулся в макушку, а чужие сильные руки сжали меня поперек груди. Прозвучала мелодия, отдаленно знакомая, но слишком чуждая мне. Совсем не та, что играла во время боя и выедала мне плешь. Вовсе нет... Это та, что он показал мне перед тем, как пришли наши парни и вытащили помощника. Я тут же вырвался из сна и телом, кортизол подскочил в моей крови. О боже, что он собирается делать? - Мне нравилась эта мелодия,- начал Сид.- Когда я был разлучен с братьями, она помогала... Наладить свои мысли. Привести себя в чувство. Слушай ее. Нежные бархатные звуки приятно щекотали мое оплывшее от горя сознание. Страх перед Сидом сменился смирением перед своей судьбой, я все равно ничего не смогу изменить. Теперь уже точно все кончено. - Ты боишься смерти, Кейси? Признаюсь, ее страшится каждый. Все, кроме тех, кто познали истину. Иосиф не солгал, апокалипсис и вправду настал. Тот самый конец, которого мы и ожидали. Остались те, кто все ещё слишком грешен для райского сада. Ушли лишь те, кто был готов. "Заткнись" - застревает у меня на языке. Лучше не спорить с гребаным психопатом. - Ты ещё не готов к Эдему. Когда-нибудь ты поймёшь, что жизнь дана тебе для исправления грехов. Твои мысли о своей кончине грешны, но ты, кажется, не понимаешь этого. Я помогу понять ценность жизни. Он замолчал, все также сжимая меня в объятиях, вскоре затихла и теплая мелодия из шкатулки. Я старался не двигаться, почти не дышал, боясь спровоцировать какую-нибудь реакцию, но вскоре расслабился. Грудь Иакова вздымалась очень медленно, а значит, он спал. Более глупо себя не почувствуешь, чем зажатым в объятиях взрослого мужчины. Я ещё долго смотрел в стену, ковырял пальцем неровные края, пытаясь отвлечься от тепла его тела, становилось действительно жарко. А вскоре уснул следом, через дрёму замечая, как он поудобнее обхватил меня поперек и прижал ближе. - Тихо, персик,- сказал он и вновь уложил подбородок на мою голову, а я подумал, что этот ебаный бред просто не может так продолжаться. Но это продолжилось. После той ночи он почему-то решил, что я дал согласие засыпать в этой нелепой позе. Он мылся перед сном, чистил зубы, переодевался во что-то свежее и ложился рядом, утискивая меня в объятия. От него вкусно пахло, и я не мог не принюхиваться к его коже или одежде. Когда исчезло поле боя, он стал куда чистоплотнее, хоть и не переставал заниматься каждый день для поддержания формы. Все это вызывало новую волну смущения и непонимания. В итоге пришлось соответствовать, ведь многого он не приемлел. Я тренировался вместе с ним, постился, омывался и слушал, как он читает слово Иосифа, сохранившееся в начавшей желтеть книжонке. Я вовсе не вслушивался в то, что он говорит, мне нравилось как он это делает. Спокойно, без лишних повышенных тонов и агрессии. Монотонный монолог сектанта, как сказка на ночь, не иначе. А потом кровать, шкатулка, приглушённый жёлтый свет и... Объятие, к которому я привык. Во второй раз я снова сделал вид, что ничего не происходит. Позже я смог лечь удобнее, не так стесняясь этой позы. Спустя пару дней я и вовсе ничего не боялся и смел крутиться так, как считал нужным. Удивительным образом пропали ночные пробуждения, как и нависающая тревога от происходящего. Лишь однажды ночью я проснулся от того, что мне стало слишком жарко чувствовать его спиной. Открыв глаза, я обнаружил, что положил свою ладонь поверх его и сжал в странной попытке ухватиться за что угодно. Похоже, снилось что-то страшное, а может голод от недельного поста сдавил желудок спазмом. Но я не спешил ее убирать, мои пальцы неверяще прошлись по костяшкам Сида. От понимания, кого я трогаю, внутри панически забилось сердце. Его кожа была жёсткой и шершавой, словно он часто бил этой рукой и стер ее до крови. Кровавые ранки заросли и остались шрамами, очередными яркими показателями его жестокости. - Почему не спишь? - раздался внезапный вопрос, ухо опалило теплом. Я резко отодвинулся и повернулся к нему, всматриваясь в отчего-то грустное лицо. - Свет мешает,- соврал я и быстро юркнул ближе к стене, пока Сид отклонился назад, дабы поддеть светильник. Темнота лишь ухудшила мою внезапно поднявшуюся тревогу. Зря я это, хотя чуть позже я все же смог разглядеть силуэт Иакова перед собой, но он был безлик и пугающ. - Все же включи свет,- сказал я дрожащим голосом, но, кажется, он отрицательно мотнул головой. - Ты прав, лучше экономить энергию генераторов. Он здесь ни к чему. Отвечать не хотелось. Конечно, он сделает так, как считает нужным. Это не забота, он возится со мной как с каким-то зверем, пытается усмирить кнутом и пряником. Эти мысли выветрились, когда он схватил меня за запястье и подтянул ближе к себе. Я так и замер, не пытаясь вырваться из его крепкой хватки, и он не отпускал все то время, что я молча пялился в его сторону. Он тоже смотрел, зрачки его блестели в темноте как у кошки. Он молчал и не моргал, страх сковал мое тело. - Что не так? - решился спросить я, но получил в ответ молчание. От подходящего к горлу страха начало тошнить.- Я сделал что-то не так? Он потянул меня на себя вновь, и когда я коснулся его, то внезапно замер, прислушиваясь к тому, как размеренно и спокойно стучит его сердце. Он совсем не злится, тогда почему молчит? Он тянет меня за поясницу на себя, заставив столкнуться с ним. В один момент я оказался так близко, что стоило поднять голову, чтобы столкнуться с ним носом, и это было до ужаса стрёмно. - Слушай, я... не могу. Я понимал. Он хочет... Меня? Этого следовало ожидать. Даже в армии мужчинам сыпят в еду препараты, понижающие либидо. Очевидно, в бункере такого нет, а значит это рано или поздно должно было случиться. - О чем ты? - прозвучало совсем рядом, и я все же поднял голову, находясь к нему слишком близко. В паре сантиметрах от его лица. Слишком спокойный для того, кто желает меня выебать сейчас. - Ты хочешь... Трахнуться, да? Кажется, я видел, как он приподнял бровь, мол "ты шутишь?". А может, я все неправильно понял и только что втоптал себя в грязь перед ним. Иаков слишком принципиальный, он один из столпов, на котором держится секта. Он не мог подвести то, во что верил. А значит, я так сильно сейчас накосячил, сказав это, и быстро пожалею о содеянном. - Я не так понял,- сразу же оправдался я и попытался отодвинуться, но Сид внезапно зажал мой подбородок и потянул на себя. - Странный вопрос, Кейси. Почему ты подумал об этом? Ты хочешь этого? - Я не на исповеди,- вспылил я. Действительно, с чего я подумал об этом? С того, что ты жмешься ко мне уже которую ночь. Пока я кривился в неприязни, Сид преодолел те пару сантиметров, чтобы коснуться моих губ. От внезапности я дернулся назад и быстро вырвался из поцелуя, закрываясь руками. О боже. Нет, зачем он это делает. - Вернись. Это приказ. К черту твои приказы, я не буду твоей ебаной подстилкой. Ты можешь попробовать заставить меня, но рано или поздно в таком случае ты получишь свой нож в ребро, это я тебе обещаю. Кажется, он прочитал это в моем блестящем страхом взгляде, но не умерил свой пыл. - Сюда. И тыкнул рядом. Я судорожно сглотнул слюну и облизнулся, словно хотел убрать это прикосновение со своих губ. Собираюсь с духом и вновь покорно ложусь рядом с ним, боясь поднять голову, он делает это за меня сам. Вновь прикосновение, а я зажмуриваюсь так сильно, словно хочу навсегда ослепнуть и не видеть всего этого. Большой палец тянет за подбородок вниз, заставив открыть рот, и его язык проникает внутрь. Теперь от этого не отмыться. Его слюна уже была в моем рту однажды, но не при таких условиях. Я долго не мог отойти от того случая, когда он плюнул мне в рот. Казалось, я краснел лишь от одной мысли о том унижающем моменте. Теперь же я буду вспоминать этот день как тот, к которому никогда не захочу вернуться. Однако чувство было абсолютно другим. Я давно не целовал никого, наверно, слишком давно. От самого понимания поцелуя внутри что-то приятно дернулось и загорелось. И если не думать, кто именно меня целует, то можно было бы отметить, что чувствуется это весьма неплохо. Кажется, в один момент я ответил и спустил все на тормоза. Ладно, плевать, я застрял тут слишком надолго, чтобы жалеть о минутных слабостях. Это физиология, не удивительно, что тело завелось. Я терпел очень долго. - Ты этого хотел, а, Кейси? - выдохнул он и внезапно отодвинулся. Кажется, мелькнула тень его улыбки. Что он делает? Я так и замер с протянутой к его лицу ладонью. И все? Он не продолжит? - Спокойной ночи,- едко выдавил он, прекрасно зная, что я сделаю дальше. Запускаю руку в его рыжие короткие волосы и тяну на себя. Блять, Пратт, ты просто сошел с ума. Вновь глубоко целую, но Сид внезапно кусает меня за губу и сразу же зализывает этот укус. Склоняется надо мной сверху, придавливает к кровати и резко выдыхает через нос. Волосы на его ногах щекочут мне кожу живота, когда он садится на меня сверху и зажимает запястья над головой. От стыда хочется провалиться в пол, на языке застревают лишь маты. - Какой же ты предсказуемый, персик. О чем ты... Он склоняется надо мной и внезапно вгрызается в шею. Вот черт! Я тихо застонал, сразу же закрывая рот. Блять, совсем такого не ожидал. Мысли судорожно сменялись одна за другой, пока не вылезла та самая "пошло оно все, я хочу трахнуться". Та самая "сейчас ебаный апокалипсис, почему нельзя в последний раз?" и мимолётная "только не с ним, только не с тем, кто разрушил всю мою жизнь". Он кусает так сильно, что я не могу сдержать рвущийся стон. Так вгрызаются собаки или волки, так за холку держат животные, когда хотят усмирить. От ассоциаций становится дурно, все как у животных, а не людей. Сид живёт по их понятиям. - Расслабься,- говорит он и внезапно отпускает, а потом достает из кармана маленькую бутылочку с веществом, на вид абсолютно прозрачным. В темноте совсем не видно цвета.- Вдохни. Он открывает крышку громким хлопком и подносит к моему носу, а я намеренно задерживаю дыхание. - Дыши,- начинает выходить из себя, с силой сжимает мои щеки на уровне скул, притягивает к склянке ближе.- Дыши, или будешь дышать ей годами. Кислород кончается, и я наконец позволяю новой порции воздуха, смешанного с цветущей дрянью, ворваться мне в лёгкие. Блажь, ее ни с чем не перепутать. Скоро надо мной появится туман, блестящие огни. Время замедлится, а он станет новой вселенной. Все так, как он и хочет. Полного подчинения, любви, которую он заставит меня почувствовать. И стоит ли сопротивляться? Он наклоняется ко мне и тоже вдыхает, разделяет ее со мной, чтобы потом заполировать цветочный привкус поцелуем. Новым, более жарким, дурманящим мысли. - Отдай мне душу и тело во имя нового Эдема,- слышу я сквозь марево и слабо говорю "да". А дальше лишь чувства. Его болезненные укусы перестали доставлять боль, оголенная кожа улавливала каждое прикосновение, каждый поцелуй. Зубы и губы на моих сосках, сладкое "персик", проходящееся теплой волной по коже и поднимающая волосы. От напряжения в паху хотелось ёрзать, кажется, Сид был везде. В моих мыслях, а позже в моем теле, залез под кожу, чтобы разорвать меня изнутри. Губы на шее, щеке, вновь на ключицах, груди, рёбрах. Тянет с меня штаны, расстёгивает свои, а потом ложится сверху. Мускулистое тело придавливает сверху, касается своим возбуждением моего. Очередной жаркий поцелуй, вжимающий меня в постель. - Персик,- в мое ухо, и я усмехаюсь через боль, когда он давит скользкими пальцами между бедер, пытаясь проникнуть внутрь.- Расслабься. Я сделаю так, как ты захочешь. Тебе будет приятно, попросишь потом сам. Наверно, он и сам не понимает, что говорит, ведь следом перекрывает мне дыхание своей жилистой рукой, давит на кадык, обрывая последний кислород. Я не успел сказать ни слова. Его пальцы уже во мне, скользят внутрь, гнутся под углом и ищут что-то. Что-то, что пронзит меня удовольствием, только осталось ее найти, эту точку. Язык на моей щеке проводит полосу вплоть до слезящегося глаза. Кажется, он везде, и я ластюсь туда, где чувствую его нахождение. А потом он находит простату и вдавливает в нее пальцы с такой силой, что подгибаются ноги. Вдруг перестает удерживать шею и тут же проталкивает пальцы внутрь открывшегося от недостатка кислорода рта. Я сжимаюсь на них, не веря в то, что делаю. Это все блажь, не иначе. Сид, останавливается, рвет зубами презерватив и отгибается назад, стараясь натянуть его на весу, но слишком торопится. Я тянусь вниз и помогаю ему, оборачивая пальцы кольцом и натягивая до основания. - Давай, трахни меня быстрее. Покончи с этим,- шепчу я и откровенно лижу его пальцы, впуская их в рот чуть ли не до костяшек. Отлично, отлично. Так и должно быть, так и было до этого. Я навсегда во власти этого урода, отпустить все оказалось куда проще, чем бороться. Он тянет мои ноги в стороны и достает из штанов лубрикант. Уже готовился, знал, что это рано или поздно случится? Неудивительно. Уверен, в своих мыслях он уже натянул меня на свой член раз сто, ещё будучи в той крепости. Его голодный взгляд в мою сторону, он был так очевиден, что становилось мерзко. Но что-то его останавливало. Может, его банальный кодекс, запреты Иосифа? Что угодно, но он держался достаточно долго, чтобы не воспользоваться моей слабостью сейчас. Когда он пытается вставить, я весь выгибаюсь. Расслабиться попросту не получается, где-то далеко внутри я понимаю, что происходит, и сильно противлюсь этому. Тогда я тянусь к своему члену и стараюсь надрачивать. Возбуждение поможет справиться с этим, удовольствие должно смешаться с болью и затмить ее. - Скажи, что любишь меня,- приказывает он и вновь направляет в меня член, от смазки он скользит куда лучше, головка упирается в сфинктер. - Н-не... - Скажи,- шепчет он и сжимает мои волосы на затылке, подтягивая на себя,- Говори, блять. Резкое движение вперёд, от боли хочется выгнуться назад, но он удерживает меня, заставляет смотреть на то, как член медленно входит в мой зад. Ебаный... Извращенец. - Я... Я люблю... Резкая боль, и я мычу вместо ответа, но Сид тянет вверх с новой силой. Его губы напротив моих, член наполовину внутри, а он требует сказать слова любви. Как сильно действует эта блажь? - Я люблю тебя,- говорю так быстро, как только могу, но этого достаточно, чтобы он резко потянул меня за бедра на себя и насадил полностью. От боли хочется кричать.- Твою мать! Повторный толчком, за ним следующий. Вновь откидываюсь на кровать, а он перехватывает мои руки в запястьях и тянет на себя рывком. Раз, два, три. Я откидываюсь назад и смотрю на ебаную стену за моей спиной. Черт, кажется, я застрял здесь навечно. - Да, черт бы тебя,- слышу я его шепот, маты, смазанное "персик" за тонной уничижительных слов. Слюна течет под подбородку, из края глаза - слезы. Хочу сдохнуть здесь и сейчас, остаться безвольным трупом, который не может чувствовать это. "Дрянь" и "шлюха" сменяются сладкими и мерзкими комплиментами. Мое лицо горит от унижения, я больше не могу это выносить. - Пожалуйста,- шепчу я, начиная приходить в себя после блажи, но не могу сформулировать просьбу. "Пожалуйста, остановись" Или: "Пожалуйста, быстрее покончи с этим" Одно сменяется другим, и вот голова наконец опустела, тело расслабилась достаточно, чтобы впускать его целиком и не зажиматься от особенно болезненных толчков. В один момент я думаю, что это не так уж и страшно. Потом Сид вновь щелкает крышкой, по комнате разливается цветущий запах, эйфория накрывает новой волной, как теплое одеяло, заставляет тебя очистить мысли. Выдохнуть почти блаженно, сжать чужие плечи, нащупать шрамы, скрестить ноги на бедрах и думать "теперь это не важно, все то, что было раньше". - Мне жаль, Персик,- шепчет он и ложится полностью, утыкая мою голову себе в плечо, я подминаю под себя руки и касаюсь его оголенной груди. Я почти стону, скорее скулю и сам не понимаю, зачем касаюсь губами его ключицы. - Мне тоже,- безысходно вторю я ему.- Так жаль, что я поехал на это гребаное задание. Из глубин моего подсознания вырываются новые, совершенно чуждые мне доселе мысли: теперь я просто не представляю, как жить без этого мудака. Все эти месяцы он приковывал меня к себе цепями, залезал в мои мысли и чувства, он полностью подчинил себе мою волю, и я не смогу больше этого забыть. Ужасно, но в то же время прекрасно то каким я, черт возьми, стал. Нет человека сильнее, чем я. И доказал я то не единожды. Теперь я смогу выдержать все, вообще все, что бы не подкинула мне жизнь. Я переживу даже грёбаный апокалипсис со своим хозяином. "О черт, о чем ты?" - закричало сознание. - Хозяином,- едко выдавил я сам себе, но Сид услышал и приподнялся, не переставая двигаться. - Что ты сказал? - спросил меня он, грубо ухватив за подбородок. Но я не могу сказать это дважды, иначе волна оргазма просто снесет меня и выбьет все мысли, как дробь пробьет мне череп. Я лишь прикрываю глаза и тянусь к своему члену, зажатому между нашими телами. - Ты назвал меня хозяином? Похвально. От каждого такого толчка раздавался пошлый звук шлепка. Запах пота, секса, сладкого лубриканта. Цепляюсь за плечи Иакова и почти что кончаю от особо сильного толчка, его член просто распирает мои внутренности на части, и я готов хоть тысячу раз повторить проклятые слова любви, пока это чувствуется так... Ахуенно. - Мы покаемся, когда все кончится, слышишь?- говорит он, отгибая пальцем мою щеку изнутри, трахает теперь уже пальцами мой рот. Повсюду он, только он, от этой мысли спазм сводит внизу живота приятной истомой. Я чувствую, что сдаюсь этому животному оргазму. - Да,- шепчу я и вновь хватаю его за рыжие короткие пряди, направляя его ко мне, заставляю целовать. Просто заткнись, целуй меня, трахай, делай что хочешь. Я смирился с тем, что не смогу выкинуть тебя из этой проклятой жизни. И он целует, сплетается языком в моем рту, оглаживает соски и ребра, плоский живот. Его член начинает пульсировать внутри меня, кончик презерватива раздуваться, а моя собственная сперма выстреливает нам на животы. Я выгибаюсь назад, хватаясь за простынь и стону сквозь зубы. Блять, существование в этом бункере может быть терпимым, если это может повториться хотя бы раз. - Я пьян от блажи, Иаков. Но зато я могу быть честен. Впервые за все то время, что я пытаюсь здесь выжить. Так и ты будь честен. Что это? Какого хера ты делаешь это? Он говорит, что просто не мог попасть в Эдем с такими мыслями, с такими ужасными грехами. Он говорит, что хотел меня давно, с первого взгляда, когда я зашёл в их сектантскую церковь, с первого же дня, как меня заперли в клетке. Он говорит, что с напряжением смотрел за каждой пулей, что проносились во время испытаний мимо моей головы и что он ни на мгновение не сомневался в том, что я выдержу каждое. - Я не буду сентиментален даже под блажью, Пратт. Я просто знаю, что ты та причина, из-за которой меня не пустили в рай. И я впервые в жизни понимаю, о чем он говорит. - Меня тоже.