***
Штурман сидел на стуле и рассматривал подвеску. Свет играл на темно-зеленых гранях и странно успокаивал. В коридоре послышались шаги, и через секунду на пороге появился Ильсор. — Мой штурман, все капсулы в медотсеке… Артас… Ильсор вошел внутрь отсека и опустился на колени рядом с тем, что осталось от его товарища. — Как это случилось? — бесцветным голосом спросил он. — Он пришел, начал угрожать мне бластером. Обвинил меня во всех бедах. — И вы убили его за это? Штурман задумался. Можно ли это так назвать? — Я не знаю. Я попытался выхватить оружие, но случайно сорвал с него подвеску. И затем он выстрелил себе в голову. Вы мне верите? Ильсор кивнул. — А я бы не поверил, наверное… Ильсор встал с пола и сел напротив штурмана. Его глаза, до того всегда горевшие добротой и надеждой, теперь были пусты и бесцветны. — Знаете, что я понял? Ильсор отрицательно мотнул головой — Все дело в беллиорских камешках. Они… защищают как-то, что ли. Гелли сняла изумруд и убила себя. Артас сделал то же самое, едва лишившись его. Спящие в капсулах тоже были без изумрудов. Штурман не стал добавлять, что камни, по его мнению, до последнего не давали арзакам почувствовать безнадежность положения. Ильсор долго молчал, глядя на свои руки. — Тогда почему вы до сих пор живы, мой штурман? — спросил он, не поднимая головы. Кау-Рук пожал плечами. — Не знаю. — То есть, если я выброшу это… — Ильсор достал из кармана комбинезона камень и подкинул в воздух. — Давайте не будем проверять, — быстро сказал штурман, взял Ильсора за руку и сжал его пальцы с изумрудом в кулак. — Не хотите остаться совсем один? — Не хочу, — признал штурман. Некоторое время они сидели в тишине. — Что все капсулы в медотсеке, Ильсор? — Вы сами знаете. Штурман знал. Положив изумруд Артаса на стол, он поднялся на ноги. — Пойдемте в рубку. Покажу кое-что. — Зачем? Зачем это теперь? Я не справился, мой штурман. Я не смог… Они вверили мне свои жизни, свои мечтания. И посмотрите, куда я их привел… — Пойдемте. Вы убедитесь, что вам не в чем себя винить. Ильсор покорно встал и поплелся вслед за Кау-Руком. Они шли в тишине какое-то время. — Свет в том коридоре не горит. Штурман обернулся. Не горит. Абсолютная чернота, такая же, как и за стеклом обзорного экрана. Теперь она была внутри Неуловимого. — Не вздумайте проверять, что там случилось, — севшим голосом сказал Кау-Рук. — Я и не собирался. Какая теперь разница… Хотя Ильсор был с ним, штурман почувствовал себя в одиночестве.***
— Понимаете теперь? Как вы тогда сказали — ничто не может украсть звезды с неба? Я не могу представить, что это за сила, и не хочу представлять даже… Мы не могли это предусмотреть. Нам не суждено было долететь домой. Не повезло оказаться на ее пути… Ни вы, ни я ничего не могли сделать. Никто не мог. Кау-Рук оглянулся и посмотрел в открытую дверь. В самом конце коридора была чернота. Как скоро погаснет свет и здесь? Ильсор неотрывно смотрел в бездну за стеклом. — Вы правы, мой штурман, абсолютно правы… — наконец, сказал он. — Но тогда… Зачем мы оттягиваем неизбежное? — Ильсор… Погасла одна лампа. Чернота подступила на шаг. — Мой штурман, я не хочу сидеть здесь и ждать конца. Взгляд Ильсора был несгибаем. Взгляд Вождя. Кау-Рук опустил голову. Арзак достал из кармана изумруд и сунул ему в руки. — Прощайте, мой штурман. Вождь арзаков развернулся и твердым шагом вышел за порог. Кау-Рук смотрел, как он идет по коридору и исчезает в черноте. — Прощайте, Ильсор. «229-й цикл. Возможно, последний. Все, включая находящихся в анабиозе, члены экипажа кроме меня, мертвы. Погасли все источники света. Единственное, что у меня осталось — экран астрокомпаса, на котором горят несуществующие больше звезды. Я вижу, как они тоже медленно гаснут, одна за одной. Я не знаю, что будет, когда погаснет последняя. Командир экспедиции, штурман Кау-Рук».