"Кто находит - берёт себе"

«Наконец нашёл я счастье

И оно в тебе, мой милый.

Я не святой, зато с тобой

Всегда предоставлю плечо.

Я не хочу ничего от тебя,

Желание лишь любоваться тобой

Сгорает до пепла.

Я хочу быть где-то вблизи,

чтоб стало жарко нам тогда.

Спасибо улетает в некуда.»

Чуя скомкал очередной лист с глупым содержанием и ловким броском закинул в мусорную корзину. Почему он считал это мусором? — да потому что не одно его жалкое «творение» не сможет описать его любовь, как бы он не старался, как бы не вертелся белкой в колесе… всё бесполезно! … Если бы Накахару спросили, что такое любовь, он бы формулировал ответ долго, но всё-таки ответил бы— это чувство головокружительно, порой нас даже тянет отвергнуть его, оттолкнуть. Человек, страшась силы своей любви, может ее разрушить или же приуменьшить ее значимость. Погрузиться в дела, которые подкрепят его самодостаточность. С этим чувством надо смириться, а лучше — научится использовать по назначению. Конечно, мафия - это не то место, где тебя будут учить любить, но секрет в том, что учить и не надо — человек с самого начала жизни способен любить с разностью лишь в том, как он эту любовь использует. Накахара же свою любовь не использует никак. Он просто живёт и страдает. У него в принципе всё просто: написание стихов сутки напролёт, избегание встречи с Дазаем… Если бы не чёртов Рюноскэ, то это бы действительно удалось и в конце концов Чуя бы просто стёр Дазая из памяти, однако… Остались помятые бумажки со всеми доказательствами против Чуи. Порой Накахара порывается сжечь эти проклятые стихи, но что. Что его из раза в раз останавливает?! Он признаётся сам себе, что просто хочет любить Осаму Дазая, а со стихами, такое чувство, уйдёт и вся его жизнь. Поэтому он снова страдает, зарываясь носиком в подушку, где недавно беспечно лежал Дазай, пока Чуя стоял у окна, сжимая кулаки. Да, Накахара попал в больничную палату из-за потери сознания и врач оставил его здесь на неделю, якобы отдыхать от рутинного стресса … Какой бессердечный врач, ведь теперь Осаму Дазай мог навещать его каждый день… Каждый… Какая к чёрту рутина, когда все мысли лишь о нём?! Сложно… Сложно любить просто так, без ответа… * * * (Неделей ранее) Настроеньице с утра пораньше было как нельзя лучше и Чуя с улыбкой вдыхал свежий воздух, сидя у окошка в ресторанчике и потягивая свой кофе. Ладонь резко ударила по его столику и сидящий вздрогнул, тут же поднимая взгляд и натыкаясь на хмурое выражение лица Акутагавы, что явно сюда не сюсюкаться пришёл. — Накахара, у нас назначена встреча с детективным агентством. Я не пойду, а вот тебе босс сказал явиться обязательно. — холодно кинул Рюноскэ, собираясь выходить из заведения. Сердце Чуи больше не билось от радости… Оно вновь стало пустым. * * * Пребывая в гостях у агентства, он не испытывал ровным счётом ничего. — У нас разгорается война с Крысами и Гильдией, что решили объединиться. Это и застало нас врасплох. Предлагаю Портовой мафии посотрудничать… Речь не была закончена. У Чуи в груди забился в конвульсиях животный страх. По вискам ударила волна боли, в глазах стояла непроходимая тьма. Он вспомнил свои последние дни, в которых он не давал себе нормально отдыхать, спя всего три часа в день. В конце концов потерял аппетит, да и ходил все эти дни в странном состоянии. Отдаваясь целиком и полностью работе, ночь он посвящал Дазаю и написанию стихов. Всё это время было чувство, будто он уже мёртв — из мафии все приставали с расспросами, что ещё сильнее било по состоянию Накахары. Это всё, весь груз с которым он ходил на протяжении месяца, решил дать себе волю прямо здесь и прямо сейчас. Чуя начал отступать назад, в страхе оглядывая всех присутствующих. Он хотел было выбежать из кабинета, но ноги приросли к полу. Он пошатнулся и, пожалуй, это было его последним живым движение в этой жизни. Падая на твёрдый и холодный пол, Чуя уверял себя, что ничего в этом мире уже не имеет для него смысла. Ничего. Внутри него должна быть пустота, ведь… Так будет проще. К чёрту прекрасное утро, вкусный кофе. К чёрту этого Дазая, что легкомыслен по отношению к нему, к чёрту и стихи. Они лишь разлетаются у него в голове, более никому не нужные. ...... Дазай сжимает руки в кулаки и все разом чувствуют какую-то другую атмосферу, витающую вокруг него. Он-то с самого начала всё заметил, заметил что что-то не так, но… Не смог подойти. Не смог поговорить. Не смог помочь и спасти. Эта злость, что растекалась по венам внутри него, заставила подать голос, когда некоторые члены детективного агентства попытались привести Чую в чувства. — Отошли от него! — закричал на них Осаму и все резко отшатнулись. Он подбегает и поднимает Накахару на руки, чувствуя исходящее от него тепло. Осаму Дазай неожиданно успокаивается, уверенным шагом покидая кабинет.

« Я требую заботы,

Заботы только от него.

Чтоб растекалась, как хорошее вино

Ко мне его любовь.

Я не хочу игры,

Фальшиво так звучало.

«Так пусть не будет фальшы!» — озарило его. »

Если бы Накахара Чуя был в сознании, он бы обязательно записал эту мысль. * * * Главная дверь больницы отворилась и внутрь вошёл высокий парень лет двадцати в длинном капучиновом пальто. Ориентироваться здесь было просто, так как в клинике он не впервые. Сколько раз в молодости он угождал сюда с многочисленными травмами… причём не только во время службы в Портовой Мафии, но и до неё, …в далёкие 14 лет. Дадзай подошёл к стойке администратора и начал разговор с миловидной дамой: — Я на посещение больного. Чуя Накахара. Девушка начала копаться в бумажках и через некоторое время протянула Осаму жетон на проход: — Вы что-то поздно, время посещения больных закончится через час. — Нет проблем! — Дазай улыбнулся своей лучезарной улыбкой, поэтому у женщины отпали вопросы и шатен спокойно прошёл в палату больного. Дойти старался быстрее, так как очень давно перестал любить больницы, начал их ненавидеть. Сколько раз его вытаскивали с того света… В больнице пахло хлоркой и таблетками, повсюду слышались стоны больных. Врачи метались по коридору, постоянно норовя сшибить Осаму, но тот мастерски их обходил. ...... Даже атмосфера больницы действовала на Чую удручающе. Всякая болезнь несёт в себе энергетику. Мы ее чувствуем, а в больницах все пропитано этой энергетикой болезней. Рыжий очень хорошо чувствует её, поэтому его положение сейчас — точно нельзя было назвать удачным…но момент появления знакомой макушки в дверях к нему в палату просто выбивает из него жизнь. ..... Иногда Чуя представлял свои отношения с Дазаем.Что там делают парочки? Ходят в кино? Да, ходят в кино, заказывают еду на дом, ездят в гипермаркет за… кастрюлями…? От последней мысли он усмехнулся, представив эту сцену… Они бы переругались ещё на полпути к магазину, а Чуя потом надел бы Дазаю на бошку самую уродливую кастрюлю и послал ко всем чертям. Дазай, конечно же бы не отстал от него, тогда бы Чуя купил деревянные ложки и бил бы по той самой кастрюле на голове шатена до самого дома, ну…или пока не замолкнет. ...... — Чуечка, я дома! — Дазай спокойно заходит в палату, а Чуя тем временем думает о их странной любви. * * * (Настоящее время) *Последний день прибывания в больнице* — Чуя-я-я, угадай кто? — Дазай резко ввалился в маленькую комнатку, но Накахара не испугался. Привык. — как жизнь, как настроение? Чуя нахмурился и взглянул на довольную рожу шатена. Опять он припёрся сюда, опять бесит Чую и заставляет сердце страдать. . . — зачем ты сюда приходил каждый ёбаный день? Я тут отдыхаю, лечусь, а ты доёбывался до меня!!! — чёртов Дадзай, своими появлением не позволял Чуе забыть о нём, остаться одному и раздумывать о жизни, ну… или в крайнем случае писать стихи. — иди в пень! — Чуя злится-я-я — Осаму так гадко тянул гласные, как кот объевшись сметаны, так ещё и лыбится… Шатен хотел было взъерошить рудые локоны, как Накахара остановил его грубым ударом по руке и рёвом, чтобы Дазай отъебался от него — да не злись ты, расскажи, как день прошёл?! — Рыжеволосый кажется понял, что от него никогда не отстанут, поэтому решил наладить более или менее нормальный диалог. — нормально. ........ По вине Осаму, разговаривали они почти всё время прибывания для гостей. Чуя не понимал, как ему воспринимать общение с шатеном. Казалось бы, оно доставляет радость, счастье от факта, что Накахару помнят, да ещё и Дазай… но и приносит боль. Почему? — шатен любит женщин, он никогда не посмотрит в сторону агрессивного рыжеволосого коротышки, который постоянно приносит ему физическую боль. А может… он получает от этого удовольствие? Просто забавляется, бесит людей, чтобы те его ненавидели? К сожалению, с Чуей это не прокатило, вышло из рук вон плохо. Он влюбил его в себя… — Я в туалет! И не дай бог ты что-то устроишь тут без меня, за уши выпну отсюда и запрошу разрешение на внесение тебя в чёрный список! — шатен кивнул и Чуя, всё ещё с опаской, направился в сторону уборной. ....... После того как дверь захлопнулась, Дадзай сразу же принялся подготавливать свой «сюрприз». Рыжий очень удачно оставил шляпу на вешалке рядом с ванной, и Осаму известно, что без неё он не выйдет к исполнению. Это было шатену на руку и он начал осматривать комнату в поисках места, где Чуя не найдёт свою шляпу. Недолго думая, он решил засунуть шляпу пылиться под кровать. Осаму это далось не так просто как он думал. Мало того, что всё место под нею было занято сумками, да ещё и раскидано полно бумажек. И на седьмой Осаму не вытерпел, развернув листок.

"А слезы мне — вода и кровь.

Вода — в крови, в слезах умылся!

Не мачеха, не мать — Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

В раз обе рученьки разжал, -

Жизнь выпала — копейкой ржавой!

А я в аду тебе скажу:

«Что думаешь о моей любви?» "

Накахара Чуя

Посвящение: Осаму Дазай.

Осаму пялился на листок около 5 минут и всё никак не мог понять — что это всё такое… Мысли путались в голове, а руки едва заметно подрагивали. Он принялся читать все обрывки, порванные и целые, которые мысленно склеивались и безошибочно на каждом из них было подписано: Накахара Чуя Посвящение: Осаму Дазай. Он бы смотрел ещё дольше, разглядел бы всё до единого, но послышались звуки приближающихся шагов. Дазай тут же запихнул все бумажки, что есть, под кровать и сел на пол, так и не спрятав шляпу. Он не придумал ничего лучше, как положить её на своё место. — Чуя, мне пора, увидимся — Дазай немного растерянно махнул Накахаре рукой и выбежал из комнаты. — чокнутый. — подытожил Чуя и занялся своими делами. * * * Дазай уже не первый час тупо лежал на самом краю крыши, свесив одну ногу. Его пробрало разочарование к… К самому себе. Он вдруг почувствовал себя настолько ужасным, что испытывал отвращение. Но он ведь ничего плохого не хотел… Как же вообще его Чуя всё это время терпел? Он, Осаму Дазай, столько гадостей натворил по отношению к нему, а ведь в душе хотелось обратного… Несмотря на целый мозговой штурм, Дазай не понимал. Он не понимал ни себя, ни Накахару, ни этот мир в целом. Как же тогда жить?! Как делать это правильно и без сожаления?! — Жизнь проста, но мы настойчиво её усложняем… — вздохнул он, а улыбка слишком неожиданно вернулась. — Почему же ты мне просто не сказал, Чуечка? — он снова задумался, а улыбка спала. Голова трещала, намериваясь уже отклониться ко сну, ведь время было далеко не вечер. — Какой же я дурак… Конечно, скажет он мне, когда я то и дело приколы в его адрес отпускаю… Ага, как же. Он просто думает, что я несерьёзен. — он закрыл лицо руками, готовясь пуститься в слёзы. Все, кто бы его сейчас видел, не поверили бы. Подумали, что он тут спектакль разыгрывает… Но он ведь тоже человек. Только вот иногда такое чувство, что люди попросту забывают об этом. — Чё-ё-ёрт… — руки откинулись в стороны, а он хмуро вглядывался в образ прекрасной луны. — Что я должен сделать? И что я сам чувствую по этому поводу… — О чудо! Ты впервые за всё это время додумался спросить себя об этом! — откуда-то из-за угла выходит радостный Рампо, поедая бог знает какую по счёту ложечку мёда, держа в руках среднего размера баночку. *Ну вот только его ещё здесь не хватало… Прости, прекрасная луна, но мы больше не сможем здесь быть вдвоём* — мысленно извинившись перед ней, Осаму устало закрыл глаза. Из головы не выходил тот стих, а образ Чуи с презрительным взглядом норовился поселиться там навсегда. «Что думаешь о моей любви?» — гласили строки, но Дазай словно уже не мог здраво мыслить. Он просто и не задумываясь, решил ответить, хотя бы у себя в мыслях. Пусть, это дойдёт до Чуи. О боже, пусть! Пусть так и будет!

"А слёзы мне — вода и кровь,

Как любовь смоет их

Расскажи мне потом перед сном.

Не мать, не мачеха — любовь

Никого не оставит в покое; не ждите…

В раз обе рученьки разжал, — жизнь выпала, желая зла!

А я в аду тебе скажу:

«Спасибо, судьба.

И слёзы мои — вода.» "

— И? Даже не удивишься и не спросишь, как давно я здесь? — вопросительно посмотрел на него сладкоежка. — Знаешь, в романтических аниме, когда герой вслух озвучивает что-то очень секретное, и когда его застукивают, он всегда задаёт именно этот вопрос. — задумчиво произнёс он. — Мне всё равно. Рампо размеренным шагом подошёл к нему и пристально посмотрел в глаза. Тяжело вздохнув, будто это полностью его проблема, а не Дазая, Рампо присел рядом с ним, отставив баночку с ложкой в сторону. — Он полюбил тебя уж точно не за тупизм. — Ох, спасибо. — съязвил Осаму, холодно отводя взгляд. — Если хочешь, поспи. — Ты издеваешься?! — взгляд Дазая метнулся к нему, но тут же вернулся к созерцанию ночного города, быстрых машин и цветущих деревьев. С Рампо почему-то было спокойно, пусть Осаму и казалось, что тот несёт полную чушь и слова его в сущности бессмысленны. — А ты издевался когда-нибудь над Чуей? — Совсем нет, просто… Он такой милый и в принципе я подшучиваю над ним именно поэтому. Но я не в коем случае не… — Когда увидил стихи, ты ведь почувствовал тепло? Когда прикалываешься над ним, ты чувствуешь тепло? Когда думаешь о нём, ты чувствуешь тепло? Когда осознаёшь, что он любит — любит тебя — ты чувствуешь тепло? Когда он рядом, у тебя нет желания разговаривать с кем-либо другим? Дазай, у которого от удивления расширились глаза, лишь медленно кивнул. — Тогда не тупи, дурень! Чего тут понимать, даже моя сверх-дедукция не нужна! Всё ясно, как с Куникидой при первой встрече! Дазай всё ещё лежал и не понимал. Он всегда понимал Рампо, понимал всё, что тот говорит. Но сегодня всё идёт не так. Всё против него. — Иди. Просто иди по ночной дороге, не думая ни о чём. Просто в один миг подумай, кто такой Накахара Чуя. Ответ придёт сам, только пожалуйста, не опоздай. — Рампо встал и спокойно пошёл к выходу с крыши, всё так же поедая сладкий мёд. Дазай проморгался, а после рассмеялся. Рассмеялся, как сделал бы это сумасшедший. Он понял. Он всё понял, но… Всегда и везде есть своё «но». * * * В надежде укрыть свою душу от посторонних глаз, Чуя с непрерывным потоком мыслей пялился в небо, сам оставаясь спокойным, а вот Дазай рядом с ним… От него так и текло бездумными, могучими волнами напряжение, поэтому он даже не замечал, что всё это время шёл рядом с улыбкой. Улыбкой, что явно была натянута и привинчена на гвоздики, чтоб не упасть. На заданиях повышенной ответственности нужно быть собранными, а не витать в раздумьях. На таких задания нужно быть хладнокровными, а не переживать ураган эмоций внутри себя. Это задания, о которых нужно думать, не выпуская их из головы, дабы не облажаться, а не забивать голову всякой чушью — такой, как тема любви. Для Чуи понять действия Осаму всегда было непросто; Для Дазая сложность заключалась в реакции на его действия от Накахары. Они всегда ожидали друг от друга худшего, а чего ждать сейчас? Ничего. Накахара Чуя просто продолжает жить своей жизнью, не особо кипятясь по её поводу, ведь Дазай ничего не знает… Ни о его чувствах, ни о нём самом. Осаму Дазай уже который день мучается от головного жара, но упёрто глушит его таблетками, чтобы вновь прийти в офис и встретить маленькое чудо в шляпке за обсуждением общего плана. Чтобы вновь прийти и более не двигаться, не сокращать дистанцию, не разговаривать, не принимать ровным счётом ничего — а лишь наблюдать. Наблюдать изо дня в день, дабы хоть как-то понять ход мыслей коротышки, от которого уже был зависим. Зависим, ведь это первые… Первые искренние чувства. Если бы они не питали любви, то не шли бы сейчас рядом нога в ногу, общаясь глазами, а после наконец окончательно расслабляясь и ведя нормальный диалог — непринуждённый такой, с яркими улыбками. Поздняя ночь норовится окрасить их в свои цвета, но они не поддаются и теперь уже уверенно идут навстречу с главными врагами. Вот секунда — и Дазай вздрагивает, проявляя сомнения. Вторая секунда — и идёт как обычно, как надо, пренебрегая интуиции. Осаму спрашивает у друга, как у того со сном, на что слышит вялое: «Нормально» и понимает, что вовсе нет. Спрашивает, а чем же он таким интересным занимается, что мешает ему и ночью спать — спрашивает вовсе без ехидства — а в ответ слышит уже более бодрое: — Дурак. И понимает. Чуя засыпает. Сам ещё того не осознаёт, но ещё чуть-чуть и будет видеть сон, прекрасный сон, в котором возможно будет он — Дазай. Но это страшно. Скорее всего, весь мир сейчас — во сне, а значит, можно наконец-то поспать, больше ни о чём не волнуясь. Можно уснуть навечно. — Чу, ты… Святой. Поистине святой. — Дазай резко прижимает его к стенке, произнося это на полном серьёзе, но видит, что Накахара лишь трёт глаза, также резко отпускает. Ну и пошёл он… Этот Чуя. — Дазай, ты чего? — он зевает и начинает немного спотыкаться. *Нехорошо.* — пронеслось в голове Осаму и плотно осело там. Нехорошо, нехорошо, нехорошо. *А что в этом мире в самом деле хорошо? Может и к лучшему, что нехорошо? * — Дазаю хотелось присесть, передохнуть. Тогда-то мысли и улетят от него. *Что его тревожит? Впервые вижу его настолько… Озабоченным чем-то.* — Чуя отдал приказ мозгу больше не думать и шёл лишь с лёгкой мыслью, что все мучения когда-нибудь кончаются. ..... Заворачивая за угол, Рампо понимает, что битва в самом разгаре, но пока не понятно, кто кого привосходит, да и главных героев не видно… Он крадётся вдоль стены — не дай бог наступить на мину. Замечая движение в здании и знакомые фигуры, он прикидывает — не успеет ничего сделать. Морально разгромлен всухую. Чуя и Дазай. Снова вместе, снова при неподходящих событиях. Так было всегда, а Рампо лишь оставалось вымученно улыбаться им. Дазай был тяжело ранен в нескольких местах, борьба шла на корню неравная — они обезоруженны, усталы и их ничего не заботит, кроме друг друга. — Что же вы вытворяете, ребята… — напряжённо и далеко не оптимистично думал Рампо. — Накахара, чёрт, ты же знаешь, что если силы не равны, то должен сваливать к чёрту, а иначе и сам подохнешь… Какого хрена ты продолжаешь бороться за его жизнь? Исход и так уже ясен… — тем не менее, полностью осознавая, что поступает неразумно, Рампо мчится к ним, пусть путь и долог. … Дазай с трудом разлепляет глаза и не понимает в какой момент всё пошло в задницу. Замечая перед собой Чую в действии он понимает. Возвращается Дазай, что был потерян на несколько дней — большой срок. Он, пусть и шатаясь, беспечно встаёт, засунув руки в карманы и двигается в сторону противников, начиная их забалтывать. Они уже проиграли эту битву, поэтому он переводит взгляд на Чую, что почти уснул. Ещё чуть-чуть… Он почти сдался, он готов был всё рассказать Дазаю. Осаму тянет к нему руку, резко опомнившись и понимает — нужно сказать. Нужно сказать Чуе всё. Отголоски здравого смысла кричат, что не время и не место. Но Дазай уже цепко ухватил тонкую ручку шляпника, в глазах загорелось желание… Желание, что пропадало все эти дни! Рассказать, объяснить, обнять, не отпускать, понять..... … Как же быстро утекает время… Глаза Осаму Дазая расширяются, когда он видит брызги крови. Пуля, что прилетела от Доста, вещает справедливость. Никак иначе. Тело Накахары летит на пол, а Дазай падает на колени. В миг опустели две пары глаз, смотрящие друг на друга. Если умирает один, умирает и другой. Дазай не может сейчас что-либо сказать, всё что он может — это передавать свои мысли бездыханному телу, что так красиво мерцает на рассвете. Мёртв. Пуля прошла на вылет, ровно через грудную клетку. — Я это сделал! Я узнал твой секрет! Чуя, слышишь?! Узнал, мать твою! Да почему ж ты молчал?!!! — неожиданно, он затыкается. Осознание пришло слишком поздно. Он тоже молчал. Молчал все эти дни, увеличивая страдания. Нельзя было потерять секрет. И к чёрту тогда чувства! Слёзы не текли, текла лишь кровь и подступала злоба. Рампо влетает так некстати, не давая Дазаю остаться здесь навечно — забирает, даже не обронив слова. Забирает, даже не взглянув на Чую. — Но ведь я люблю! Так почему тогда… — Замолчи! — Рампо никогда таким не был, но и Дазай сегодня сам не свой. Всё не так. Не так было в сценарии, что придумал для них с Чуей этот мир! *** Тёплый вечер в Йокогаме ничем не отличился от предыдущих. Стоит только отвлечься от бытовых дел и оглянуться вокруг. То, что вы увидите, проникнет вам в самую душу. Красота, нежность, романтика и сказка — вот, что таит в себе окружающий нас мир. Сейчас, Осаму Дазаю было глубоко поебать какая природа прекрасная штука. Именно сейчас не было настроения и искры для продолжения жизни. Трухлявый старый стул немного отвлекал скрипом, но лишь на маленькую крупицу. На письменный стол была направлена большая настольная лампа, что и служила единственный источником света во всём доме. — Сегодня моя очередь, Чуечка. Знаешь, сегодня я гулял по коридорам этой прекрасной больницы и даже не знаю, почему я здесь уже месяц… Забавно, правда? Пришло в голову, решил тебе написать. — Сидя в белых стенах, Дазай улыбался куда-то в сторону кровати и на несколько минут в нём ненадолго загорается жизнь, лишь для того, чтобы написать:

      "Сердце плачет тайком

— О какой из утрат?

Это плач лишь о нём,

Может... дождь виноват?

Это мука из мук

— где любя и скорбя,

Тосковать одному

И любить лишь тебя"