two boys, one room

Сонхун про слабость Сону давно знает. И эту самую слабость ненавидит до глубины души. Но сейчас речь не о нём идёт, а о минтчоко, от которого Сону плавится не хуже мороженого на солнце. И об извинении, без которого его пускать в комнату не намерены. Пришлось даже курьера заказать, чтобы тот еду доставил и мороженое это дурацкое, кимовское любимое. О вкусах не спорят, но тут бы Пак поспорил. Не выносит он это минтчоко, а Сону обожает – вот диссонанс и возникает. Приходится принимать даже его минусы. – Свечи есть? – Сонхун подбрасывает подушку от нечего делать и пытается придумать, как сложившуюся (по его вине) ситуацию повернуть в свою сторону. – В общаге разрешены только те, что доктором прописываются, – отвечает Джей, – не помнишь что ли, как мы тогда пытались сексуальную атмосферу себе намутить, а эта новомодная система сработала сразу же. Всех же тогда выгнали на улицу. – Так это вы были, придурки? – Сонхун кидает подушку в друга и решает повисеть вниз головой – может, мысли какие в голову придут. – А я разве тебе не рассказал? – Столь великий проёб остался бы в моей памяти, – огрызается младший Пак, – ты мне лучше скажи, как свиданку по всем канонам устроить, раз свечи запрещены. Надо же какой-нибудь романти́к, чтобы Сону потом от меня не отказался. Джей замолкает, задумчиво уводя взгляд в другой угол комнаты. Если сейчас не ответит, Сонхун сдастся и будет грустной мордашкой с мороженым этим дурацким на пару Сону брать. Пак не то чтобы совсем (п)лох в таких вопросах, просто стараться настолько ещё никогда не хотелось. – У меня сценарии только для свидания с продолжением. Такие вам точно не подходят, – пожимает плечами Джей и выгоняет друга из комнаты, когда ему Джейк по видеосвязи набирает, – и вообще, просто не пытайся выёбываться. Искренность, Сонхун-а, искренность. Вот так Сонхун и оказывается перед своей дверью с доставленной едой и непродуманным планом. Как вариант – воспользоваться минтчоко как щитом, который позволит Паку проскочить незаметно и отвлечь Кима. Но вот Сонхун в середине их комнаты, а Сону будто специально поднялся к себе на кровать и продолжал смотреть на экран телефона, полностью игнорируя старшего. Лучше бы огрызался и кидал злобные взгляды. Но игнор – то, что добивает Пака. – Солнце, я твой этот минтчоко принёс, – Сонхун трясёт баночкой перед лицом Сону, – и ещё еды, если ты голоден. Тут рамён всякий, я контейнер с маминым кимчи открою, чего ещё хочешь? Сону молчит, губы поджимает и к стенке отворачивается. Сонхун бы позлился, но не может на это чудо злиться – да и оплошность он допустил, хотя понимал все знаки. Подразнить Кима тоже хотелось, чтобы увидеть самое милое возмущение. – Солнце, признаю. Я долбаёб, который испортил такой момент. С верхней кровати раздаётся фырканье, которое может означать лишь одно – Сонхун на верном пути. – Если ты сейчас не ответишь мне, я съем твой минтчоко, – Пак с презрением косится на мороженое, – я не шучу. – Тогда ешь, а я подумаю: прощать тебя или нет. Сону даже в его сторону поворачивается и в глаза заглядывает: – Я жду, хён. Любовь требует жертв, да? Но на такие даже Сонхун, которого чувства сумасшедшим делают, не способен. Есть эту гадость – увольте. – Но я же тебе его купил. Как я могу ребёнка обделять? – Ешь. Приходится пакеты с едой поставить на пол и открыть эту сладость Сатаны, которая руку холодом обжигала. Сонхун уверен, это подавалось на каком-нибудь кругу ада. Но ложку берёт и зачерпывает мороженое. Смотреть, как Сону это ест – одно, а самому пробовать – совершенно другое. Он бы лучше всю общагу на холод выгнал, повторив прошлогодний подвиг героев-любовников. – Это жестоко, Солнце, – заключает Пак, всё же кладя в рот немного мороженого. Корчится от ненавистного вкуса и передаёт в руки младшему упаковку, – какой ужас. Вкус, я так понимаю, у тебя только на парней. – Не, его тоже нет. Не мог же я правда влюбиться в того, кто нос воротит от минтчоко и для первого поцелуя меня просит посвистеть. Со стороны эта шутка со свистом и правда как-то по-еблански выглядит, что хочется себе из недалёкого прошлого треснуть хорошенько, чтобы больше перед Сону позориться не пришлось. Правда, чуть позже, потому что у него для свидания остались только тупые идеи. – Спускайся, Солнце, у нас по плану романтика. Сону наконец послушно выбирается из-под одеяла и, довольно запихивая мороженое за обе щеки, садится на постеленный на пол плед. Хуёвая, конечно, романтика – зато с душой. – У нас пикник? – Сону сдерживает улыбку, когда Сонхун хмурится от протянутой ложки с минтчоко. – У нас ужин при свечах, Сону. – Сейчас время обеда. – Ранний ужин, – не сдаётся Пак. – А свечи ты где нашёл? – Вон там, – Сонхун указывает на планшет, где открыл видео с горящими свечами, – обычные запрещены. Да, очень тупо. И да, до чего уж смог додуматься. Но старался же. – Это пиздец, хён, – Сону смеётся громко, когда Сонхун кивает, соглашаясь, – но в этом что-то есть. Для меня такого ещё никто не делал. Сонхун гордо плечи расправляет и передаёт еду в руки Сону, который улыбается, вновь смотрит нежно-нежно и тактично умалчивает о том, что никто для него такого не делал, потому что Пак – первый такой уникум в его жизни.