***
И какая разница?
Плевать, что у Антона где-то в лесу драка. Плевать, что дети в этом же лесу пропадают. Так хотелось записаться к нему в лучшие подружки, но он будто игнорирует Марину, обходит стороной. Это все из-за Семёна? Как всегда на звук поворота ключа к двери прибегал её брат. Шестилетний застенчивый мальчик с неповторимыми будто черными глазами. Каждый раз, когда дверь открывалась, он оказывался тут и пялился на пришедшего в ожидании истории. — Всё как раньше, Лёш, всё как раньше… — девочка положила руку ему на голову, стащила одними ногами обувь и двинулась к двери напротив входной, которая вела в основную часть дома. Пацанёнок всегда шёл за ней.***
Лучший друг?
В классе все будто делают вид, что меня не существует, Антон исключением не стал. Из прошлого класса никто даже не пытается связаться, даже те, кого я считала лучшими друзьями. Ближе него ко мне никто не подобрался, как бы я не старалась пойти навстречу… Мы прошли через кухню, через зал, мимо смотрящей телевизор матери, прямо в мою комнату. Комнату, которой бы многие позавидовали — и, если честно, те, кто видел, завидовали. Мне никогда не отказывали ни в чем, ничего не запрещали. По крайней мере мать. После ареста мужа она абсолютно избаловала нас с Лёхой. Сомневаюсь, что у кого-то из моих одноклассников есть личный компьютер. Но сейчас у меня не было сил даже на запись в личном дневнике. Как и много дней до этого. Захлопнув дверь, я тут же упала с разбегу на кровать.***
…
А Антон? А Антон блуждал через лес с места своего позора. Не самая приятная сцена — стоять перед толпой хулиганов, надеясь лишь на маску, которая и стала причиной пристать ещё крепче, чем собирались. Как эта дрянь оказалась у него в рюкзаке? А какая разница. Все равно теперь она валяется где-то в сугробе, недалеко от дороги, глядя на которую он теперь будет вспоминать. «Прыг-скок, прыг-скок» На что надеялся? На силу тайги? На подругу-лису? На ушастый кусок папье-маше…***
Попрыгал
— Так, я не поняла… Антон, а где очки? Потерял? — Да, ну мам… — не признаваться же, во что вляпался. Сам верну… Хотя как? Не у Маринки же… помощи просить… — И как можно быть таки рассеянным? Ты думаешь, я деньги печатаю? Как же! Будешь до следующего года в старых очках ходить, — ну разумеется… Ко мне бросилась Оля. — А я лису видела! — в меня словно дробью пальнули. Не могло же все стать ещё хуже? Со звоном разбилась чашка — мама выпустила её из рук, растерянно уставилась на осколки.***
Тишина…
— Что? — я чувствовала взгляд брата, знала, что он стоял у двери и молча смотрел… и смотрел… — Ты обещала, — точно. Как вчера. Как всегда. — Давай потом, у меня очень плохое настроение и я прошу покинуть эту комнату, чтобы я могла как следует этим насладиться! — наверное, я немного слишком повысила голос. — Но ведь это плохо, что тебе плохо… Нет? — я посмотрела мелкому прямо в глаза. Он, конечно, милашка, но… — Да, и я сейчас не в настроении. Погуляем завтра, хорошо? — постоянно, систематически, где-то раз в неделю Леха тащил меня гулять. Один идти отказывался, ну а маме не до этого, разумеется. И, как бы я не боялась, всегда соглашалась. Но не сейчас.***
Антона упустила, это повод.
Какие на него были планы…? Какие-то точно были. Вроде просто случайный пацан, а вроде… Эх. Марина перевернулась на спину. На потолке не было белого проблеска — где не наклейки, там фотографии, где не постеры, там каракули её детской руки. Нужно брать себя в руки. Такое происходит не в первый раз, а тут ты его и знала-то один день! С тех пор, как она покинула свой класс, связался с ней только один человек. Друзьями она считала шестерых.***
Ай, и в жопу!
— Ещё раз увидишь её — беги, — родители упорно закрывали глаза на слова Оли. Даже сейчас. У меня же были основания ей верить. И мне почему-то не хотелось, чтобы Алиса (если это была она) как-то пересекалась с ней. Я зажмурился и бросил в рот витамины, запил водой. Происходит… что-то. И это мне очень не нравится.***
Пятница. Вечер. Уроки.
Рисование — любимый школьный предмет многих творческих людей. Антон ещё и сразу смог завоевать доверие довольно придирчивого учителя. Задание — нарисовать сказочное существо. Где-то в посёлке, в непримичательном доме, над той же задачей думает Марина. У него же… Планы нарисовать динозавра, ещё и обещанного Оле, оборвались подсознанием. С листа бумаги ему в глаза пристально смотрела рыжая хвостатая тварь. Пялилась пустыми глазами, с фальшивой улыбкой, прячущей злобу. — Антон! — даже поиграть в гляделки с рисунком будто чужой руки ему не дают. — Ты что, оглох? — Я… я задумался. — Тебя спрашиваю, ты сестру не видел? Опять она где-то прячется…***
Никто ещё не умер…
…а значит это не проблема. А уроки и самообещания надо выполнять. Меня не засыпали двойками из-за домашней работы, ведь в классе я по большей части не делала ничего. Но, спроси меня учителя, отвечала лучше всех — многие поняли прикол и перестали спрашивать вообще. Роль невидимки… Звучит так себе. Но если выбор стоит между «Худший человек» и «Никто»… В общем, меня всё устраивает. Ещё три параграфа наперед прочитаны в каждом учебнике, и теперь по, например, русскому я опережаю класс на тридцать семь страниц. Творческое задание… Фигня бесполезная, но легкая. Мне никак не поднимают настроение сочинения, рисунки… А взгляд на свои ужасные навыки в таких вещах его только ухудшает.***
Короче говоря, рукожоп.
Альбом был успешно отложен подальше. Какие там ещё есть дела? А… Дневник… Обещания приносят Марине кучу проблем. Вот и сейчас. Где-то год назад, за неделю до своего ареста, её отчим начал творить что-то необъяснимое. Главные её атрибуты — перцовку и серёжку, она получила именно в этот период. Вообще, он был довольно странным человеком, и его «Держи, возьми, это тебе нужно, собаки или что похуже…» вообще не удивляло. Как и просьба начать вести дневник, который он однажды прочитает. А раз уж Марине подогнали комп, писала она там же. Комп… Сравнивать не с чем — других она не видела. Но последние погруженные в туман дни заполняла одна лишь фраза…***
«Нет сил писать»
— Оля! Я тебя вижу. Вылезай, ты ж в пыли вся, — она выползла из-под кровати и отряхнула колготки. — Пойдём, Оль. Я тебе сказку почитаю… Посижу с тобой, пока не уснёшь. — Я с вами спать хочу! Не в той комнате! Там… — Что, опять сова? — в комнату зашла мама. Ну, все в сборе… — Оль, она не придет больше. Я её прогнал. — Не прогнал!***
Вот те новости
Домашка брошена, дневник проигнорирован. Каждый раз, когда я себя фигово чувствую, меня почему-то клонит в сон. И что, что ещё не ночь, а я последний раз полноценно ела вчера? На моей кровати, даже не потрудившись её расстелить, во всю дрых Лёха. Нет, ну это уже… Ладно, прощаю. Я взяла его на руки, стараясь не разбудить, открыла дверь ногой и потащила в его комнату. Во всем доме уже был выключен свет. Мать уже свалила спать. И только тогда до меня дошло, что я практически не общалась с людьми уже неделю…***
Эта тьма мне не нравится
Брат кое-как уложен в кровать, накрыт одеялом и чмокнут в лобик. И всё-таки Марине стыдно. Завтра. Точно завтра. Она забежала почистить зубы и вернулась в комнату. Хотела открыть окно, но обнаружила, что его и не закрывала. Зимой, ночью… Так красиво. Скорее бы кончилась вся эта жесть, и можно будет гулять хоть до утра.***
И вот, наконец и опять — кровать
…
И снова Антон посреди школьных коридоров. В этой враждебной атмосфере, которая должна стать родной и продолжаться ещё очень и очень долго. И за тем углом поджидает свою жертву Катя. — Эй, новенький! Новенький! — даже не достоин, чтобы его называли по имени. С невинностью ребенка и фальшивой улыбкой она спросила: — Скажи, пожалуйста, а чего это тебя к нам перевели, а? — У папы тут новая работа, а мама… — ответ, уже заученный наизусть, противоречащий своим доводам и правде, Катя слушать не стала — метнулась к подружкам. — Да-да! Конечно-конечно! Он нас тут совсем за дурачков держит. Я вот слыхала, что это все из-за его отца. Он недавно какому-то крутому дорогу перешел, и теперь они всей своей семейкой в нашем захолустье скрываются. Все мы знаем, дело не редкое! Кипела злость, обида, но что-то подсказывало, что она к правде ближе, чем казалось бы. Надо держать себя в руках… Надо… — А слышали, слышали, как ему Бабурин всыпал?! А этот лишь ручки опустил да глазенки потупил. — Прекрати! Ты знаешь — он не один был! — сплетница не желала слушать. Вокруг собиралась толпа хохочущих детей. — И будто этого мало… Ходят слухи, что этот чудик повсюду таскает с собой Заячью маску. Ой, девочки, ну кто же в своем уме будет такое делать? Ясно-понятно, со странностями наш Антошка. Может слабоумный, а может и…***
Маньяк
Это все он. Это все он. Такие как он не должны жить. Эта свинья обязана сдохнуть. Семён всегда был ужасен, но это можно было терпеть до последнего времени. Я заставлю его никогда больше не лезть к Антону. Каждый день, разные сюжеты — один финал. Я схожу с ума? Я схожу с ума. И мне это нравится. — Сём? — я подошла к нему со спины и положила руку на плечо. — Совсем страх потеряла? — он развернулся ко мне с… таким выражением лица. Тем самым, на которое способны только ублюдки, которое невозможно описать словами. — Можно у тебя кое-что спросить? — я пристально смотрела ему в глаза и улыбалась, будто жуткая проклятая кукла, пряча руки за спиной. — Проваливай, психопатка малолетняя, — он махнул рукой, развернулся и пошел куда направлялся. Я протянула руку и схватила его сзади за воротник. Не уйдешь… — Почему ты такой мудак? — неизвестно откуда взявшийся у меня в руке кухонный нож оказался прямо у него в сердце. Люди вокруг, лишь черные силуэты, уставились на нас. Я чувствовала их ужас, но мое безумие в связи со вседозволенностью было слишком сильным, чтобы думать о них. — Лилия Павловна! ЗВОНИТЕ В МИЛИЦИЮ!!! — я отбросила его в сторону, разбрасывая кровь по воздуху, не особо даже интересуясь, что будет дальше. Не он один… — Каждый из вас рано или поздно сдохнет от моей руки. — загнанная в угол Смирнова в ужасе упала на холодный пол, прижалась спиной к стене. Я смотрела в ее пустые глаза сверху вниз. Схватила за косу, подтянула к себе через крик. — Каждый, кто не может усмирить свою мразотность. Каждый из вас, твари, этой жизни недостоин. Недостоин.***
НЕДОСТОИН!
— Если в его портфеле хорошо покопаться, там и топор отыскать можно, а может что и похуже… Да-да-да! — Замолчи! Заткнись! — он увидел в растущей безликой толпе знакомое яркое пятно. Марина стояла рядом, как всегда, не решаясь помочь. Не с привычным её осуждающим взглядом, нет — по ее лицу расползалась улыбка. Будто вот-вот она засмеётся с остальныии — Вон как раскричался-то! Будто ужаленный! А зрачки-то, зрачки какие широкие! Опять, чего доброго, с катушек слетит и руки распускать начнет! Не зря же мать его таблетками пичкает. Да-да! Он такой же ненормальный, как и его сестрица. Представляете, к этой сумасшедшей дурочке каждую ночь прилетает сова ростом с человека! Да-да! Только что-то ее никто из здоровых людей не видел. А этот наивный простак ей верит! Нет, ну вы представляете? Марина все продолжала улыбаться. Просто улыбаться и молча смотреть Антону в глаза. «Давай, разбирайся, чего ты ждёшь? Меня? Не смеши». Только один человек все же ему сочувствовал. — Как же так, Антон? Неужели действительно? Тебе нездоровится? — Как же, как же! Не слушай этого болтуна, Полиночка! Это ничтожество даже постоять за себя не может… А при случае и за тебя не заступится. Бросит, думая только как бы самому по шее не схлопотать. Сла-бак. Её холодный тон, её наслажденте своими словами… Полина согнулась от боли за слова, упала на пол в слезах. — Не-е-е-ет! Нет!!! Анто-он! Почему? За что?! Наконец, Марина не выдержала и начала хохотать, не менее заливно, не менее истерично. Каждый смешок, каждый всхлит от подруг ранили с двух сторон, как раскалённые лезвия. Картина теряла смысл и реалистичность. Он бросился к рыдающей Полине. — Убери от неё свои лапы, чудовище! — сами сжались кулаки, ожила ярость. — То, что твой отец бьёт мать, ещё не даёт тебе права поднимать руку на девушку! — никто не смеет такое говорить о нем и его семье. Он кинулся на Катьку, но та была только рада. — Ага, слетел-таки! Слетел!СПАСИТЕ! ПОМОГИТЕ!
Никто вам уже не поможет.