Момент чтения

Брёвна, окутанные тёплым пламенем, мягко потрескивали в мраморном камине. За окном стояла середина зимы, а снег так и падал хлопьями на промёрзшую землю. Пробирающий до костей своим холодом ветер завывал сквозь щели в окнах, но так и не осмеливался войти внутрь непреступного замка. Здесь, среди запутанных коридоров, в огромной как полёт фантазии библиотеке решили провести вечер Белль и заколдованный принц. Расположившись на ковре возле камина, Чудовище лежал позади девушки, пока та, сидя рядом читала вслух том «Дон Кихота». Приятный желтоватый свет освещал страницы, а голос девушки, такой чарующий и ласковый, будто из шелка, слово за словом плёл полотно рыцарского романа. А Чудовище прислушивался к ее голосу и волей-неволей погружался в мечты и древние сказания о далёких странствиях. — «…а то ведь не так-то легко и не у всякого достанет терпения всю жизнь странствовать в поисках приключений, которые состоят в том, что тебя пинают ногами, подбрасывают на одеяле, побивают камнями, учиняют над тобой кулачную расправу…», — томно читала Белль. — «…а у тебя рот на замке, и ты, словно немой, не смеешь заговорить о том, что у тебя на сердце…» Речь ее текла из уст словно вода из ручья под весенним небом в лучах ясного солнца. И так эти речи были нежны и приятны, что Чудовище сам не заметил, как дремота начала туманом накрывать его с головой. Он сонно вздохнул, сомкнув глаза, почти незаметно улыбаясь. В этот момент лёгкий, безмятежно-дымчатого оттенка сон начал простилаться перед ним. Воображаемые фигуры Дон Кихота и Санчо Панса перекидывались забавными историями из жизни, пока далёкое солнце заходило за горизонт, бросая на героев нежный оранжевый свет. Это был именно тот сон, который можно было увидеть только в подобные этому моменты спокойствия, покуда в обычные ночи ничего, кроме глухой пустоты и зверски тревожных кошмаров, его не посещало. И потому для Чудовища такая близость с Белль имела огромную ценность. Те же чувства испытывала и Белль. Для нее не было ничего лучше, чем поделиться своей любовью к книгам с тем, кто действительно ценит это. Вспоминая между строками то, как обычно относились к этому жители деревушки, ей особенно было комфортно сейчас. Затем, немного остановившись, чтобы перевести дух после долгого чтения вслух, она обвела взглядом библиотеку, чтобы дать глазам отдохнуть от статичных строк. Девушка сладко зевнула — вечер у камина очень согревал и расслаблял, но останавливаться в чтении она даже и не думала. Лишь одна деталь привлекла ее внимание — повернувшись к уже наполовину спящему Чудовищу, она подметила у себя в голове, что он уж очень похож на сонного зверька. Такого же пушистого, мягкого, нежного и ласкового. С их первой встречи много воды утекло и сейчас, спустя вот уже пару месяцев, Чудовище не казался ей таким ужасным монстром, каким она его видела первое время. Скорее добрым, хоть и до ужаса неловким и замкнутым в себе другом, делающий всё возможное, чтобы стать лучше для девушки, так неожиданно появившейся в его жизни. И ведь правда… Если просто посмотреть на то, как сильно он изменился в глазах Белль, то даже в голове не укладывается почему он бросил Мориса в темницу, почему вёл себя так грубо, бестактно и эгоистично, почему чуть было не разорвал в клочья Белль, когда та вошла в западное крыло… Тот, кто был сейчас рядом с ней был совершенно не тем «чудовищем», что раньше. Гордость и покой за него тёплым чувством отзывалось в сердце дамы, а тихое сопение засыпающего Чудовища под боком только усиливало парад нежных эмоций. Осторожным движением ее рука прильнула к его мягкой золотистой шерсти. Поглаживая его гриву, ее пальцы словно тонули в шелках, а затем выныривали, чтобы вновь оказаться спутанными в них. Но вдруг, неожиданно для себя, кончики пальцев Белль нащупали ушко, что было покрыто уже более короткой шерстью. Оно было похоже скорее на ухо быка или буйвола — такое же бархатистое и податливое. До этого она особо никогда и не замечала таких деталей, но когда Чудовище был столь близок к ней, что духовно, что физически, она просто не могла оторвать от него глаз. Всё-таки было в нем что-то необычно притягательное… Немного замедлившись, но всё ещё не отрываясь от чтения, Белль поглаживала мягкие ушки Чудовища, а он, будучи уже на полпути ко сну, даже не замечал этого. Казалось, его утомлённый разум сделал эти нежные прикосновения частью некого приятного сновидения. Слова Белль медленно таяли в тумане, да и она сама начинала уставать. Но то было приятной усталостью от проведения столь согревающего сердце вечера. Она отложила книгу в сторону, вложив между страниц кусочек пожелтевшего пергамента в качестве закладки. Сейчас ей хотелось просто наслаждаться моментом близости. Продолжая гладить голову Чудовища, неожиданно до Белль донесся звук, который она до этого слышала лишь из уст домашних котов. Глубокое и низкое мурлыканье, издаваемое откуда-то изнутри живота протянулось до ушей девушки. Это в миг взбодрило юную леди. Чудовище умеет мурлыкать! На ее лице показалась солнечная улыбка с двумя милейшими ямочками на щеках. Зажмурившись от радости и слегка прикрыв рот свободной рукой, Белль старалась сдержать свой поток радостных эмоций, чтобы не разбудить своего друга. Ох, только бы он не проснулся! Ей ужасно не хотелось, чтобы он внезапно проснулся и понял то, что неосознанно делал. Белль понимала то, насколько он стеснялся таких моментов, когда его нечеловеческая натура заставала его врасплох в самых неудобных моментах. Но девушке это нравилось. Что-то было в этих небольших деталях живого, теплого, неизведанного, того, дополняло личность ее друга, делало его самим собой. Однако, пока Белль была очарована, Чудовище же начал что-то подозревать — возникшая тишина в библиотеке постепенно заставила его вернуться из сна в реальность. Всё ещё в полудрёме он приоткрыл глаза, но всё оказалось таким же, как и когда он заснул, но… — Хм? — он промычал в непонимании, а мурлыканье прекратилось в тот же момент. — Белль, почему ты перестала читать? — Ой! — Белль перестала поглаживать его гриву. Она отвела взгляд, пока ее щёки розовели. — Прости, просто ты так мило мурлыкал, когда гладила тебя, что я совсем забылась. От того, что она произнесла эти слова вслух, ее щёки налились ещё более яркой краской, чем прежде. Но и это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал Чудовище. Боже, как он сейчас был благодарен тому, что был покрыт шерстью и Белль не могла видеть того, как был смущен он. — Я… мурлыкал? — он приподнял голову, его уши вздрогнули. После слов Белль былой сон как рукой сняло. «Боже мой! Как я мог настолько расслабиться?!» Юная леди лишь кивнула, пока радостная улыбка не покидала ее лицо. — Ох! П-прости! Это произошло как-то само, я не думал- Белль положила свою мягкую ладонь меж его рогов. Она помотала головой, останавливая тем самым своего друга. «Какой же ты милый когда смущаешься» — думала она. — Нет, нет, всё хорошо, не беспокойся об этом, — она со все той же зачарованной улыбкой посмотрела в его глубокие голубые глаза, что так приятно контрастировали и одновременно сочетались с оттенком его меха. — На самом деле, это было очень милым. Чудовище молчал несколько секунд, обдумывая то, что она только что сказала. Не послышалось ли ему? Она считает это… милым? Это не имеет никакого смысла! Огромный монстр, способный разорвать стаю волков в один миг… Тот самый монстр, что сейчас лежал рядом с ней — милый? — Ты… правда так считаешь?.. — спросил он, не веря в происходящее. Белль кивнула. — Да, — ее ответ был коротким и уверенным, как если бы она отвечала на вопрос зеленая ли трава или голубое ли небо. — Ох, — Чудовище смотрел на нее и до сих пор находился в недоумении, однако он был приятно удивлен этим ответом. А внутри тихо заиграло тёплое чувство, что приятно обнимало душу. Немного неловко сидя в тишине, они смотрели друг другу в глаза пару мгновений. Заметив это, Чудовище решил нарушить тишину, поняв, что, кажется, Белль и вовсе забылась. — Так… Ты можешь пожалуйста почитать ещё? — сказал он. — Ох! Верно! — Белль словно вернулась из другой реальности. И взяв руку обратно, она, всё ещё слегка покрасневшая, взяла книгу в руки и вернулась к тому моменту, на котором остановилась. — «…Я тебя понимаю, Санчо, — сказал Дон Кихот. — тебе, мочи нет, хочется, чтобы я снял запрет, наложенный на твои уста…»