Меж звёзд и тьмы

Глава 2 Обхватив руками колени, Сейран, не моргая, смотрела в стену напротив себя. За окном была глубокая ночь. Дверь подвала заперта, а рядом никого. Сновидение не отпускало её до самого утра. Оно было так реально, что девушка впервые задумалась о побеге из дома наяву. Вот за дверью послышались шаги. Зашуршал ключ в замке, а после раздался грозный крик отца. — Кто посмел открыть эту дверь?! — словно разъярённый лев завопил он на весь особняк. Девушка вздрогнула. Никто не приходил к ней… кроме того юноши из сна. Она вопросительно уставилась на дверь и ущипнула себя за руку. — Эсме! Суна! — орал он. — Кто посмел? — Как мы откроем эту дверь? — взволнованно лепетала перепуганная женщина. — Ключ только у тебя. — Вы из меня дурака делаете, тупые бабы? — Может быть ты сам не заметил, что не закрыл. — робко предположила женщина, потупив запуганный взгляд. Он пнул ногой дверь с такой силой, что она ударилась о стену внутри подвала. Сейран вскочила на ноги от испуга и вжалась в стену. Удостоверившись, что его пленница на своём месте, гнев мужчины немного поугас. — Если бы она сбежала, вам бы даже Бог не помог. — процедил сквозь зубы Казым, обращаясь к жене. — Выходи отсюда, божье наказание! — пренебрежительно приказал он. — Приведи себя в порядок, и иди помогай сестре и матери накрывать на стол. Сейран протиснулась через отца в дверной проём, ещё раз взглянув на дверь, и быстро скрылась с его глаз в глубине дома. *** Стрелки на кухонных часах показывали восемь утра, когда туда заползла старуха Хаттук. Она с важным видом осмотрела женщин, пренебрежительно фыркнула и воссела на своем стуле рядом с окном. Это была ширококостная старуха, сморщенная, но не дряхлая, можно даже сказать красивая, несмотря на свой возраст. Она была тётей тирана Казыма, хранила многие его тайны и так как собственной семьи у неё не было, она нарекла себя старшей по дому. — Пошевеливайтесь! Три женщины на кухне, а завтрак всё ещё не на столе. — ворчала она. — Всё почти готово. — пролепетала Эсме, натягивая на измученное лицо улыбку. — А ты чего расселась? — глядя на Сейран, спросила старуха. Ответа не было. — Неси тарелки в столовую! Слышишь, что тебе говорят? — Всё ещё никакого ответа. Тогда старая карга закричала, вся дрожа от сдерживаемой ярости. — Ах ты, разгильдяйка, ты что же опять не слушаешься старших? Тебе мало было ночи, проведённой в подвале? Или ты совсем очумела? Как внезапно разбуженная ото сна, девушка подняла глаза, очнулась от задумчивости и пролепетала: — Простите, я задумалась. — Дочка, бери это. — протягивая девушке поднос, вмешалась Эсме. Сестры отправились в столовую, за ними наклонившись вперёд быстрыми шажками последовала мать. Она сменила халат, в котором обычно стряпала и убирала на скромную синюю юбку и поношенную шелковую блузку. Голова Эсме была постоянно наклонена набок. Когда-то она это делала для того, чтобы выразить покорность мужу и госпоже Хаттук, но со временем её будто заклинило и этот наклон головы стал привычным. Когда стол был готов, четыре женщины заняли свои места, первой, как всегда, была старая бабка. Они сидели будто в ожидании приговора. Вскоре в это выжидательное молчание ворвался грозный голос Казыма. — Наконец то! — Он направился к своему стулу, сел, протянул руки к своей тарелке, наполненной до краев горячим пловом. Строгая пунктуальность, с которой вся семья собиралась на трапезу была одним из неписаных законов, царивших в этом доме. Казым ел жадно и с явным удовольствием, но поблагодарить жену и дочерей за вкусный завтрак он и не подумал. Это был человек среднего роста, худощавый, с цепкими чёрными глазами, до краев наполненными злостью по любому поводу, густые тёмные усы его отчасти прикрывали рот, но нижняя губа выступала из-под них с угрюмыми дерзким высокомерием. После того как глава семейства приступал к еде, разрешалось начать остальным. За столом стояла полная тишина, нарушаемая лишь чавканьем отца. На лицах участников этого странного семейного завтрака незаметно было ни удивления, ни сожаления по поводу отсутствия общего разговора за столом. Они жевали, пили, глотали, не произнося и ни слова, а над всем царил грозный глаз Казыма. Когда хозяину угодно было молчать, никто не смел произнести ни слова. Закончив трапезу, он встал и вышел из-за стола, оставив в неизвестности насчёт того, куда ушёл и когда вернётся своё перепуганное семейство. После его ухода, все вздохнули с облегчением, даже вредная старуха. Она хоть и была на хорошем счёту у племянника, но даже её порой трясло от страха перед взбалмошным тираном. Когда Хаттук уползла в свою комнату, припрятав все деликатесы в шкафу, закрывающемся на ключ, женщины смогли хоть немного расслабиться. Хотя в этом доме вздохнуть полной грудью они не могли никогда. Сейран помогла убрать сестре со стола. Подойдя к раковине, она засучила рукава, обнажив тонкие руки, и принялась мыть грязные тарелки. К обеду на небе появилось солнце. Зеленоглазая девушка подставила бледное лицо его лучами и стала наблюдать за ласточками, носившимся стрелой над их двором. Они так свободно порхали в открытом небе, так громко пели, будто звали её за собой «Выходи! Выходи же!», но пленнице побег только снился и даже во сне она не смогла убежать. Ночное видение не отпускало её, Сейран пыталась вспомнить черты лица юноши, они ускользали от неё. Ей запомнились только карие глаза, которые улыбались и протянутая рука. *** Халис Корхан был человеком властолюбивым во всём, вплоть до того, что выбрал для всех членов семьи спальни, располагавшееся по одну сторону особняка. Окна каждой комнаты выходили на восток. Он специально выбрал именно их, чтобы все члены семьи просыпались с восходом солнца, которое буквально врывалось в комнаты жильцов особняка. Он любил солнце. Любил когда яркие утренние лучи ударяли в окно и будили его. Нравилось ли это остальным, ему было всё равно. Он любил когда солнце просачивалось сквозь окно и одеяло в его постель. Касалось его тела, наполняя, как ему казалось, его старое тело бодростью и силой. «Ничего нет полезнее утреннего солнца!» — твердил он часто. Это была одна из его любимых поговорок, которыми он охотно разговаривал, изрекая их с видом авторитетным и значительным. «Утреннее солнце — замечательная вещь, поэтому я позаботился, чтобы у всех членов моей семьи его было предостаточно!» Солнечный луч пробрался сквозь щель между плотных штор, и, проскользнув в комнату, подкрадывался по стене к кровати, чтобы пощекотать своим теплом всё ещё спящего человека. Ферит наморщился, почувствовав его на своём лице и перевернулся на другой бок. — Лучше вставай, брат. — сдергивая одеяло с юного начальника, проговорил Абидин. — Твой дед задумал что-то совершенно недоброе. — Тогда я точно не выйду… — натягивая назад одеяло, проворчал Ферит. — Я уже вытерпел от этой семейки всё, что только можно себе представить. Меня отправляли заграницу как будто я сирота, били, оскорбляли, унижали. Ничем не удивят. — Я бы не был так уверен… — с настороженностью в голосе ответил мужчина. — Они тебя… женить хотят. — Что?! — подскочив с постели, воскликнул молодой человек. — Твой отец минут сорок был на ковре у старшего. И вышел оттуда с совсем понурым видом. Я краем уха слышал их разговор с твоей матерью. Тебе хана, брат. Старик потребовал чтоб тебя женили и желательно на какой-нибудь высоконравственной девице из глуши. — Да ты гонишь! — не верил своим ушам Ферит. — Черта с два у них это выйдет. Я соберу манатки и убегу из этого дома. — Куда? Они заблокируют все твои карточки и что ты будешь делать? — Ты мне предлагаешь принять это? — возмущённо спросил парень. — Я не знаю что тебе предложить. Я тебя предупредил, я тебя давно предупреждал, веди себя нормально, пока всё не стало ещё хуже. — Я ничего не делал! — вскакивая с постели, негодовал Ферит. — Ты же сам притащил меня в ту ночь домой без сознания. Не спал я с той девкой! — Вопрос не в том спал или нет. Твоему деду это не интересно. И его волнует только честь его фамилии, а она была опорочена журналюгами. Он наказывает тебя не за то, что ты спал с той девчонкой, а за то, что это стало достоянием общественности. — Не спал! — повторил Ферит. На что Абедин лишь развёл руками. — У него просто мания навязывать в этом доме всем свою волю. — спешно натягивая толстовку, негодовал юноша. — Он уже один раз услужил, заставив моего отца жениться на моей матери, кому это принесло счастье? А как он прессует моего брата с невесткой? В этом доме нет ни одного счастливого человека, Абедин. — на что водитель только пожал плечами. — Не выйдет! — достав из-под кровати спортивную сумку, решительно проговорил он. — Что тебе это даст? — останавливая хозяина, спешно паковавшего вещи, спросил мужчина. — Ну свалишь ты сейчас из дома, а дальше что? — Сейчас главное унести ноги, а потом подумаю. Помоги мне выехать. — сбрасывая сумку с балкона, взмолился Ферит. — Я обналичу все свои карточки до того, как они поймут, что я удрал. Будем считать что это компенсация морального вреда за долгие годы проведённые в этой дурке. *** Тонкий месяц на тёмном покрывале неба казался вышитым. Сейран устремила в небо свои зелёные глаза, в которых отражалась весенняя ночь и мурлыкала себе под нос любимую песню. «Плывут небесные, огни небесные, необозримою дорогой звёзд. Они над бездною, над чёрной бездною, для нас с тобой в ночи, как звёздный мост…». — Сейран. — позвала мать. — Отец ждёт тебя в гостиной. Девушка выплыла из своих фантазий и задрожала всем телом. Она знала что будет дальше. — Иди. Мы с Суной всё накроем. И, дочка, постарайся не разгневать отца. Я не выдержу, если он снова закроет тебя в подвале. У меня сердце разорвется. — А оно не разорвется у тебя, когда он сделает то, что задумал? — с горечью в голосе спросила девушка. — Сейран… — умоляюще прошептала женщина. — Не будь такой упрямой. Ты же даже не видела юношу. Вдруг он тебе понравится. — Мама… — обессилено прошептала девушка в ответ. Нет. Ей не достучаться до матери. Глубоко вздохнув, она направилась к своему палачу. — Завтра отправишься с Хаттук в хамам. Женщины семьи жениха придут посмотреть на тебя. Пускай смотрят. — усмехнувшись проговорил Казым. — Такой красавицы им во всём Газиантепе не сыскать! — гордо проговорил он, смеряя дочь довольным взглядом. — Скажи спасибо за то, что я сделал тебя завидной невестой. Сейран столько хотелось ему сказать. Хотелось кричать от унижения, что её будут рассматривать словно она скотина на рынке или раб, будто она товар. «А он?» — вдруг осенило девушку. — «Неужели этого человека устраивает, что его женят на той, которую он никогда не видел? А что если мне узнать кто это, встретиться с ним и отговорить его на мне жениться?» Только попробуй мне выкинуть что-нибудь! — пригрозил отец. — Ты знаешь, что будет… *** В тот же вечер Ферит, прихватив бутылку виски, отправился на берег Босфора посмотреть на звезды. Глотая обжигающую нёбо жидкость, он подставил лицо ласковому бризу и разглядывал созвездия. Остановив взгляд на Девичьей башне, парень сделал ещё глоток. Это строение подобно изящной статуэтке красуется на тёмном бархате вод Босфора, подавая белые и красные вспышки каждые три секунды. Ферит вспомнил древнегреческий миф, согласно которому юноша Леандр полюбил жрицу Афродиты Геро и каждую ночь переплывал Босфор, чтобы увидеться с ней. Геро зажигала на маяке огонь, указывающий Леандру путь к островку. Однако однажды огонь погас, и юноша утонул. Вслед за ним бросилась в воды Босфора и безутешная Геро. Вот бы и мне кто зажёг маяк… Найди меня, моя Геро! — выкрикнул он изрядно набравшись. — Я заблудился… — прошептал Ферит, засыпая на лавочке под большим деревом. *** Девушка осмотрелась вокруг. «Страное место…» — подумалось ей. Под ногами тянулась тропинка вдоль извилистого берега какой-то реки. По одну её сторону журчала вода, по-другую лежали росистые луга. Полная луна, светившая как полированный диск кованого серебра, плыла высоко в небе, среди серебряной пыли звёзд. Временами на её белый диск набегали полосы и тонкие пучки облаков. Роса на траве и цветах переливалась в холодном лунном свечении как драгоценные камни. Воздух дышал ночной свежестью и ароматами буйно разросшейся вокруг травы и дикой мяты, нежно касаясь щёк девушки. Над тропинкой летали, гоняясь друг за другом, две большие серебряные бабочки, мелькая над высоким тростником и осокой, которыми порос низкий берег реки. Бесшумно кружась, порхая во всех направлениях, они оставались всё время в месте, не улетая одна от другой. Сама река текла почти не слышно, слабо плескаясь у берегов. Сейран медленно пошла по тропинке, зачарованно разглядывая всё вокруг. Ощущение свободы наполняло её сердце. Она шла и шла пока не заметила впереди от себя мужской силуэт. Девушка замерла в нерешительности. Человек медленно приближался к ней, и вскоре Сейран смогла разглядеть его. Знакомые карие глаза оказались совсем рядом. Долгую минуту они смотрели друг на друга. — Снова ты? — прошептал Ферит, боясь нарушить чудесную тишину этого места. — Где мы? — тихо спросила девушка. — Не знаю… — улыбнувшись ответил он. — Не знаю что это, но мне нравится. Как тебя зовут? — спросил юноша, и в глазах его вспыхнули те же искорки, которые она помнила. — Я Ферит. — Сейран. — отступая на шаг назад, ответила она. — Ты боишься меня? — удивлённо спросил юноша. Девушка молчала. Она долго смотрела на него, очевидно о чем-то думая и наконец всё-таки ответила. — Нет. — удивляюсь сама этому факту. Они шли рядом молча, степенно, неторопливо, с виду спокойные, но в каждом из них росла потребность заговорить. — Знаешь… — начал первым Ферит. — Странное ощущение. Я давно не чувствовал себя свободным, а здесь даже дышится легче? — Мне тоже. — ответила девушка. — Это место явно лучше того странного подземелья. — иронично подметил он, пытаясь вызвать у неё улыбку. — Это был подвал моего дома. — чуть нахмурив брови, ответила она. — И что ты там делала? — Там меня закрыл отец и это был не первый раз и не последний… — В словах девушки было столько отчаяния, что у Ферита невольно сжалось сердце. Пройдя ещё несколько метров молча, они вдруг как-то помимо воли остановились и повернулись друг к другу. Их глаза встретились. Хорошенькое личико Сейран было бледным от лунного света и казалось удивительно одухотворённым. Ферит был потрясён. Его опыт дон жуана не заключал в себе ничего подобного этой минуте. Испорченное дитя города был побеждён новым, никогда не испытанным чувством. Он удивлялся ему, удивлялся сам себе. Его умение вести лёгкий, пустой разговор, делавший его душой любой компании, куда -то исчезло. Источники комплиментов, которые всегда текли рекой из его уст так естественно и непринуждённо, казалось, все высохли, язык точно прилип к горлу. Шуточки тоже кончились. — Я думал, что мне всё это приснилось. — разглядывая её, прошептал он. — Я тоже… — Ты слишком реальна, чтобы быть сном… — осторожно протягивая руку к её красивому лицу, завороженно говорил Ферит. Девушка не шелохнулась, желая этого прикосновения не меньше, чем он, чтобы наконец понять реально ли всё это. Но как только его пальцы едва коснулись заалевшей щеки, всё исчезло. Сейран открыла глаза и поняла, что она всё ещё пленница собственного дома. Что нет никакой прекрасной лунной ночи и Ферита нет. Нет никакой свободы и никакой надежды для неё…