Хоккайдо.

      «В своё время, традиционная Япония запомнилась народу как мир, сложенный из легенд и мифов. Отдельная вселенная, где бушевали драконы, кицунэ и нэко, это, если смотреть на самых распространенных существ, которым люди поклонялись, возводили храмы и передавали из поколения в поколение слухи о тех великих войнах между ними. А во времена правления народ действовал по их указам, а быть точнее, именно по наставлениям драконов. Да, вот эти здоровые существа, пугающие своим величием те, кому народ на протяжении нескольких веков отдавал предпочтение так как считали, что в обличие драконов к ним с небес спускались божества. В прочем, оно так и было ведь эти огромные, подобные животным, имели возможность перевоплощаться во всё, что только желали, дабы находиться среди людской толпы. Основным у них обликом был либо полноценный дракон, либо только какие-то характерные места, по типу рогов, хвостов. Между собой драконы делили земли, правили собственными, а некоторые оставались в тени. Оттуда и начались все беды...       Япония делилась на восемь регионов и, в изначальном количестве, на восемь драконов. Где из них был самый старший, древний дракон, пусть и с небольшим куском земли, но в вечном достатке. Дракон, проживающий в регионе Канто и звался он Курикара. Он, переживший кардинальные изменения на других землях Японии стал основателем некоторых, которые в будущем разделили на других драконов. Главной причиной стали вечные набеги одного народа на другой и казалось, что уже в том веке человечество постепенно шло на дно, создавая войны, восстания.       Курикара мудрый и его дни уже давно сочтены, он сделал как и много хорошего народу, так и много плохого, но в случае, если самый древний дракон скончается ему на замену придёт Рюдзин — водный по стихии и лишь на немного помладше Курикары, давний друг и один из первых драконов. Его территория расстилается чуть поодаль от других и чтобы перебраться с его региона, Хоккайдо, на соседний, принадлежащий его соратнику «Ямате», можно только переправой по воде на лодке.       Следующий по старшинству шёл дракон Ямата Но Ороти со своей землёй — провинцией Митиноку. Ямата в своём обличие огромный дракон с шестью головами, владеющий демонической силой мертвых и пожирал смертных. Жестокий в действительности, но один из тех, кто помогает сохранять баланс между плохой и хорошей стороной на «небесных чертогах». Он пусть и был жесток по отношению к врагам и в какой-то степени к соратникам, его народ всегда жил в счастье и веселье, не зная бед. Для своих людей и воинов Ямата прекрасное божество, которое в своё время давало им даже наставления.       После него идёт дракон, символ всех трудолюбивых людей и самураев-одиночек. С огромной силой духа и несказанной тягой к труду — Тацу. Его земли располагались всегда недалеко от Яматы и имели название «Тюбу». В своё время земли Яматы зависели от Тацу. В Тюбу в основном обитают люди уравновешенные и трудолюбивые, каждый из этих краёв хотя бы немного, но подготовлен к боевым действиям и некогда полны здравомыслия.       За Тацу следуют две близняшки, разделившие свои владения на двоих. Это были две девушки, регион одной находящийся в самой юго-западной точке и именовался Киу-Шиу, а у второй отдельные островки средь воды — Окинава. Благородные близняшки, с чистым и добрым сердцем. В их краях процветает самая красивая территория, полная цветочных полян и неописуемого аромата пыльцы. Примерно их же возраста выступает и дракон Богини Бандзайтэн. Его территория не была большой, но одна из самых насыщенных по природным богатствам получило название «Кансай». Богиня Бандзайтэн по легендам считалась одной из семи богов счастья и её дракон, пусть не сильно разделял подобных чувств, всё равно сделал всё что мог ради своей «хозяйки», чтобы дарованные ему земли от Курикары стали одним из самых счастливых мест для людей. Восьмым драконом являлся один из молодых — Рю Во. Он был братом Рюдзина по стихии и легенда гласит о том, что Рюдзин даже отдал ему кусок своей территории для развития ремесла.       И жили восемь народов в гармонии, помогали друг другу, не знали бед. И вот вроде бы люди живут в регионах и не жалуются, драконы довольны и вся жизнь сложилась. Но только так казалось впредь до одного момента. Однажды, в ясный день, два дракона повздорили. Один из них пропитался ненавистью за содеянное к другому. Божество в облике дракона — Ямата но Ороти выдвинул свои претензии перед другими богами, в большую очередь к дракону Тацу, с которым ладил по большей части. Они возвышались в небеса вместе, плечом к плечу, как воины, прикрывали друг другу спины и шли на смерть, но лишь один из них смог вознестись до тех, кого люди возлюбили, а второй, Ямата, остался в тени. Он отрёкся, решил пойти по отрицательному пути. Если не он, то кто? Всё это было ради баланса, да и Ороти сам по себе избрал этот путь, что больше залёг в душу. По началу считал за правильное, но после выдвинул идею о восстании среди своих «братьев по несчастью» и собрал буквально армию бессмертных, настроенных на войну. В действительности божество смерти хотел лишь понимания, но с уходящими веками его становилось меньше, а слушать дракона и вовсе перестали его же соратники. Ямата погряз в разочаровании и собственном горе в осознании, что от него отвернулись все, даже его лучший друг с давних времён. Приняв решение, он пошёл против Тацу и сразились они друг с другом в поединке на поляне во владениях Рюдзина. Дракон хотел забрать какую-то часть земли у собственного соратника и отомстить каждому из божеств за то, что отвернулись от него и приняли за низшее существо. Обычная смерть слишком просто, когда тебе задолжали страдания. Драка была долгой, день, два, год, Тацу помогал Рюдзин, подсылая своих воинов, но это было тщётно. Тем не менее всё имеет свойство заканчиваться. Нельзя было понять, кто вышел победителем, но в тот день разразился гром над землями, где правил Тацу и раздался над храмами рёв боли. Небеса дрогнули, а Ямата но Ороти лишил своего бывшего друга хвоста. Обезумил Ямата, желал своего соперника свергнуть с божеств и преклонить перед собой. Проклясть и заточить на долгие годы. Карма настигла быстрее и прямо на поле битвы, где из последних сил держался бесхвостый Тацу они столкнулись в последний раз орудиями. Древковое отразило удар меча Яматы и вскоре, оба были сосланы на землю, лишённые своей божественной силы своими соратниками-божествами. Это решение было принято именно Курикарой, как жизненный урок этим двоим. В другом облике раскидали двоих по Японии, и впредь с той войны между двумя царствами прошёл век, шло восьмое столетие. Народ эволюционировал, земли Яматы разделили на Муцу и Дэва, а третий кусок был отдан новому девятому дракону — Ходзё, но только эти двое оставались в телах людей и не старели. Это то проклятие бессмертия, которое истощало, калечило, но не могло убить. Оба погрязли в страданиях и Тацу пусть не видел здесь своей вины всё равно платил за грехи своего бывшего соратника Яматы. Теперь же, впредь никакого Тацу нет, от него остался лишь только шрам на пояснице, как напоминание о потере хвоста. Ямата но Ороти, же, остался со шрамом на запястье, которое скрывала перчатка. Их имена стёрты, легенды в народе всё ещё гуляют, но теперь же, поговаривают, они бродят среди нас. Легенды гласят, что если они рядом, то вы почувствуете запах пороха.»       — Чушь, — Думает про себя мужчина, захлопывая книгу. Он отталкивается ногой от огромной колонны, минутой ранее на которую облокачивался и берёт в руку подле стоящее копьё, оглядывая поодаль от себя источник шума. — Неужто земли Яматы и в правду разделили, так ещё и отдали целый кусок? И когда я только упустил из виду этот момент в столетии.       С мнимой усмешкой, тот кидает свой взор на дневной небосвод, абсолютно чистый и такой просторный. Ранняя осень так и чувствуется. То время, когда ещё теплый воздух ласкает щёки и начинает летать паутинка на приятных волнах ветра. Момент, когда листья японского клёна момидзи окрашиваются в алые тона и люди высовываются на улицы. Красота природы также великолепна, как и бесподобные наряды в канун праздника. Эта тишина, с которой всю свою сознательную жизнь шёл Дань Хэн казалась одновременно абсолютно успокаивающей и напротив до жути с нарастающей тревогой. Возможно, дело в том, что он чувствует в воздухе вместо привычной свежести или особенного запаха преддверия фестиваля Фудзивара, какой-то несколько странный запах пороха и чего-то навевающего о прошлом. Теперь же этот ветер не дул, а насвистывал мелодию, напоминающую колыбель. Да только от неё в сон не клонило, а напротив вынуждала держать уши навостро. Фестиваль начинал набирать свои обороты, Дань Хэн стоял у храма, упирался спиной в его величественную кровавого цвета колонну. Поодаль от места события всё казалось таким более шумным, но отдалённо. Брюнет же, начиная вновь в этой гробовой идиллии утопать в собственных воспоминаниях пользуется моментом и отталкиваясь уже выступает вперёд, отдаляясь с каждой секундой от храма. Скорее всего интересный процесс и традиции данного события помогут ему не задумываться о том, что так гложет и напоминает о вечных страданиях. Прошёл добрый век со дня, когда небо дрогнуло и дракон Тацу прочувствовал всю ту боль, за которую не должен был отплачивать. На сегодняшний день он другой человек и видеть Ямату он не хотел. Его история началась снова, в другом месте, в Хоккайдо и ныне носит он имя Дань Хэн. Простой, незаурядный и молчаливый охранник храма Курикары. Тацу по-прежнему относится к своим соратникам снисходительно, пусть и данный поступок явно был неверным. И он знает, что Ямата его ищет, возможно, чтобы отомстить, шатается по регионам целый век, вырубает каждое дерево и участок земли, лишь бы найти своего бывшего соратника. Тацу это понимает, оттого и спрятался в небольшой деревушке на окраине, чтобы сберечь собственную шкуру. «Легенда гласит: чтобы вернуться на небеса, Ямате следует пробудить силу своего соратника, лишить рогов и сделать подношение в свой храм. Тогда он вознесётся, и если это случится, то беды не миновать всей японии», — пролетают в голове строчки из книги. Дань Хэн не впервые её читает, с каждым разом слабо удивляясь тому, насколько же быстро распространился конфликт за этот век по всей Японии. Жители Тюбу и Муцу с Дэвой уже давно не видели своего бога и Тацу правда скучает по своему народу, но вернуться не может, приходится только бежать от Ороти.       В толпе незнакомых лиц, ближе к задним рядам стоял Дань Хэн, умиротворённо выглядывая за рядом чужих голов на небольшую рукодельную сцену. Он уже давно не ребёнок, да и чёрт знает, каково это им быть, но знает точно, что за этот век который он тут живёт, сейчас выглядит именно как те дети, с интересом глядя на какую-то новую для них вещицу, несмотря на то, что этот праздник проходил из года в год. И всё же в первую очередь Хэн бы не вышел сегодня на улицу, не будь то его рабочий день. Охрана храма, одна из самых величайших построек, посвященная Курикаре — всегда другу и некогда тому, кто оставил здесь Тацу «во благо справедливости». И Дань не злился на это, нет, но всё же некая душевная тяжесть по этому поводу присутствовала. Ненароком в собственную смену брюнет разговаривал в храме, обращаясь к Курикаре, но ни разу не был услышан. Изредка рассказывал что-то из жизни или рассуждал о чем-то, в его лексике даже мелькали банальные фразы, подобные: «И где ж сейчас Ямата.» Он не считал его более другом, хотя хотел бы, но зная всю ту силу гнева этого дракона предпочёл не видится. Первая половина столетия прошла именно так, а после, найдя в надзирании этого здания обычный заработок, Тацу принял свою форму простого гражданина и ныне считал себя Дань Хэном, больше не желая вспоминать об утекших временах с Яматой, в котором до сражения души не чаял.       И вот он, Дань Хэн, стоит недалеко от храма, одним глазком наблюдает за праздником и тут же ненароком решается взглянуть на толпу. Поток народа был таков, что даже сносило брюнета, но в этом потоке он нашёл зафиксированный на нём взгляд. И Хэн взглянул в эти глаза. Это были наполненные кровью жадные и целеустремлённые очи, которые Тацу узнает из тысячи. В ушах раздаётся звон. Ветер перестаёт свистеть и колыбельная теперь вовсе кажется чем-то напрягающим, загоняющим в мысленные ограждения. Один шаг назад. Дань пятится. Второй. Третий. Он всё ещё не верит. Перед глазами всплывает момент, когда его лишили хвоста и тот вскрик. Не подавая ужасающего виду, страж храма разворачивается и старается скрыться в толпе, в попытках исчезнуть из виду. Ямата. Проблема в том, что пусть Дань Хэн не будет показывать страха, именно этот человек почувствует его. Никто другой, как само божество смерти не сможет прочувствовать человеческий страх, ведь именно им он и питается. Тацу не знал, куда идти, но был уверен, что это лучше, чем оставаться тут. Медленный шаг начинал переходить на скорый и вовсе чуть ли не на лёгкую пробежку. Он его заметил. Это было видно, как только серьёзный и мрачный взгляд, осматривающий праздничные атрибуты оглянулся на Дань Хэна и вдруг заискрился. Ямата хищно глядел, словно чувствуя весь тот страх, преобладающий над Тацу. Столь великий и воинственный бог всё равно пугался и сторонился за несколько километров от своего бывшего соратника, осознанно понимая, что причинять вред тому не хочет, но и в силу некоторой «неадекватности» Яматы у Дань Хэна больше шанс проиграть. Снова.       И вот казалось бы, как можно проиграть в бою с бессмертными, но уж поверьте, этот проигрыш втрое позорнее и ожесточенно выглядит, нежель отделаться смертью. Возможно, именно сейчас Дань Хэн больше всего желал этого, но не от рук этого приспешника смерти. Пульс учащался, отдавало чувствительными ударами аж в висках и теперь всё окружающее его считалось таким мнимым. Словно куда бы тот не взглянул он увидеть только его — Ямату. В каждом тёмном загнившем древнем дереве, в каждом чёрном хаори на этом празднике и в каждом людском силуэте.       На лице Яматы возникла лёгкая ухмылка, а в крови адреналин начал расти. Забыв о своей лёгкой прогулке, он неспешно направился в его сторону и смотрел на него всё глубже, лишь усмехаясь с нарастающего страха бывшего соратника. «Попался, дорогой Тацу».       Решительно расталкивая толпу Дань Хэн мелькал как ветерок в попытках подавить тревогу. И вроде бы утраченные их силы не позволяли делать и чувствовать того, что было дозволено богам, но Дань Хэн знал, что Ямата — ходячее бедствие, страх чувствуя также, как и ему приноровившийся запах крови, который явно от одной только мысли мотивировал идти дальше за Тацу. Это то, чем он духовно питается.       И Ямата продолжал медленно идти за ним, ведь свою добычу сегодня он уже не потеряет. «Беги сколько хочешь, я чувствую тебя насквозь».       Брюнет стискивает зубы, оглядывается и проскальзывает в какой-то переулок с надеждой не наткнуться на тупик и вот тогда фортуна остаётся на его стороне. Он продолжает чувствовать присутствие Яматы и то, как стучат в то время каблук на ботинках, медленной и такой пугающей походкой идя прямо к своей вековой цели. Дань Хэн уже сотню раз пожалел о том, что оставил собственное копьё в другом месте рассчитывая на то, что сегодня в связи с праздником оно ему не пригодится. Именно потому, схватывая в этом заброшенном и загрязнённом переулке он хватает на бегу странную палку, похоже, выточенную из итиигаси. Возможно, на этом сегодняшнее везение Тацу закончилось. Покидая данный узкий переход, он мелькает меж домов и уходит на заднюю часть какого-то святилища, разбираться конкретно в каком он был не особо хватало времени. Там же, резкая тревога сменилась на спокойствие. Тишина. Дань Хэн слегка замедлив шаг проходит, всё ещё держа палку в своей руке. Дальше, за святилищем, на окраине этой скромной местности идёт лес. Тёмный и такой туманный, абсолютно неизведанный и пугающий, пусть поменьше, чем Ямата. Угасшее божество принимает решение, поскольку бежать по лесу приведёт к большим проблемам и прижимается к задним стенкам дзиндзи, глядя прямиком в пейзаж глуши леса. Теперь уши закладывало от этой судьбоносной тишины и, притаив дыхание с надеждой, что сюда никто не заглянет, Дань Хэн слабо поворачивает голову в сторону, откуда мог бы выйти кто-то. Хотело бы верить, что в случае чего, со всей силы вжавшийся в стену святилища Тацу просто здесь переждёт «бурю», но беда была ближе, чем казалось поначалу. Она в прямом или переносном значении слова дышала ему в шею.       Он усмехался и не ускорял шаг, специально наступая на землю посильнее, что бы был слышен звук каблука на ботинках. Все его безуспешные поиски, можно сказать, не прошли зря; всё же он нашёл свою цель, хоть и в такой забавной ситуации. О да, этот век прошёл не зря и теперь же, Ямата, идущий прямиком к цели больше не видит преград. Он, в отличие от Тацу, от прошлого не бежал, а напротив старался припомнить за те страдания. Всё столетие Ямата но Ороти бродил в поисках бывшего соратника. И всё ради чего? Ритуала. Желание, движущее из ненависти, так и заставляло его представлять в своих мыслях расправу над Тацу. Также, в отличие от того дракона, имя Яматы, данное одним из детей по случайности, пусть и казалось забавным, но вызывало мрачные ассоциации — Блэйд. Он не приживался этот век у людей, но полученное «прозвище» стал считать за собственное имя и представлялся именно так.       Звуки праздника отдалялись, смех и веселье оставались позади, от чего обстановка менялась на тревожную и пугающую, но не для самого Блейда. Вальяжными шажками он следовал за Дань Хэном, в мыслях прокручивая момент их последней встречи и крики боли последнего. Так хотелось услышать их вновь, наблюдая за его выражением лица и чувство превосходства над противником. Да и за сотню лет много слов накопилось, чтобы сказать ему, а следом вмазать как следует, ведь только Тацу виноват в том, что они оба стали никчёмными людьми, хоть тело человека и являлось лишь оболочкой.       Пальцы невольно сжимались и разжимались в кулаке, на лице застыла страшная ухмылка, выглядел он сейчас словно дикий зверь, загнавший свою добычу в ловушку. И может, так оно и было. Тацу то исчезал с его поля зрения, то появлялся, сверкая своей макушкой средь улиц. От этого становилось лишь интереснее, ведь чем дольше ты давишь на добычу, тем вкуснее с ней потом расправляться. Блейд уже много лет мыслил, как охотник, ведь его главная задача — поймать Тацу, а издеваться над ним уже личная прихоть.       На пару мгновений он остановился, сосредотачиваясь на ощущениях страха, спустя короткое время снова возвращаясь к медленной ходьбе. Город уже полностью остался позади и впереди виднелся лишь густой лес, где Тацу с лёгкостью мог спрятаться от обидчика. От любого, но не от Яматы, ведь поиск по чувству страха было обыденным делом, а Дань Хэн всё никак не мог успокоиться, судя по ощущениям. Но всё же Тацу поступил странно, ведь не побежал в гущу леса, а сидел где-то недалеко. Его поиски заняли целый век, так что Блейд мог вполне себе наслаждаться пойманным, стараясь оттягивать момент встречи как можно дольше.       Ямата прошёл вдоль стены, ухмылка не слезала с его лица. Он лишь наклонился ближе к чужому лицу, вглядываясь в глаза. Правой рукой он слегка потрепал его по голове, после оставляя её там же немного сжимая.       — Давно не виделись, Тацу.