Dissolved girl

Солнце стояло прямо над лесом Авидья, когда Коллеи лежала на прогалине меж тёмной зелени. Ей казалось, что выступил перед ней из мшистого сумрака кусочек нового мира, вспрыснутый лучом солнца. Кусочек этот — письмо, которое она протянула будто самому солнцу, чтобы оно ощутило её радостное чувство. Свет пропитывал бумагу, размывал буквы, не давая очередной раз перечитать последние строки. Но Коллеи уже помнила заветные слова наизусть. Спешным почерком там было выведено:

«…Прости, задание по звёздной картографии больше нельзя откладывать. У меня действительно много учёбы сейчас, но в следующий раз я постараюсь написать тебе больше. И, кажется, Великое божество мудрости услышало мои мольбы: после сдачи курсовой работы я смогу навестить тебя. Эх, в Гандхарве взгляд звёзд всегда по-особенному ясен… Мы же посмотрим на них, правда?»

«Обязательно посмотрим. — отвечала Коллеи мысленно. — Вместе посмотрим». А до этого, пока не смеркнется, они будут гулять. Много гулять, по лесу. Она знает — Лайла по лесу скучает. Перечитывая строки, она будто слышит этот трогательный сонный голос, что так часто вздыхает. Коллеи опускает письмо к груди и прикрывает веки, яснее представляя картинку. Вот Лайла сидит, согнувшись, за заваленным письменным столом и всё что-то скребёт пером и бесконечно чертит звёздные карты. А за окном скоро уже светает, а она и не ложилась. С печальным волнением на сердце вспомнила Коллеи её вид с последней встречи — бледная от бессонных ночей, с тёмными кругами вокруг глаз и с потрескавшимися губами. Ей хочется верить, что лес сделает своё благотворное дело. Например, мелькнет с пышной зелени капля росы и упадёт на сонное лицо прохладным шлепком и смочит губы, на которых расцветёт для неё лёгкая улыбка благодарности. И Коллеи улыбнётся ей в ответ и взглядом постарается выразить всё, что не удаётся пока высказать словами. Или поведает она Лайле о причудливых ягодах и съедобных грибах, и взгляд у неё от интереса растуманится, а на щеках заиграют краски. Где-то над головой прошумело в кроне ближайшего дерева-великана — крича, вспорхнула крупная птица, нарушая ход мыслей. Воздух донёс мягкий шелест крыльев, и Коллеи невольно затаила дыхание и села в траве, оглядываясь. Несколько ярких перьев упало вниз и вплелось в густую траву. Она с улыбкой покрутила в пальцах одно из них. «То, что нужно». Своё ответное письмо она уже почти окончила: села сегодня же утром и писала на одном дыхании. Развернув исписанную бумагу, она вздохнула при виде своих старательно выведенных кособоких букв. Как бы она ни старалась, её почерк всё ещё оставлял желать лучшего. Если хочется быть уверенной, что Лайла разберёт слова без труда, то следует упорнее налечь на прописи, думает Коллеи. Она чуть насупила брови. А также почаще обращаться к словарям. Всякий раз, когда она натыкается на незнакомое ей в письме Лайлы слово, ей приходится обращаться к наставнику. И тот удивлённо поводит ушами при виде очередного оброненного в письме астрологического термина. Коллеи нелегко делиться своими чувствами и мыслями. Тем более в письмах: она часто не подбирает нужных слов. Или же нечто, смотрящее на неё из самого прошлого, не даёт ей даже задуматься о том, чтобы поделиться. От этого её письмо больше напоминает отчёт о дозоре, чем письмо дорогому человеку. Казалось, описывая всё окружающее и происходящее вокруг, Коллеи старалась восполнить этот самый пробел на том месте, где должны были быть выражены её переживания и мысли. Она мягко выдыхает. Но кое-чем с Лайлой она поделиться точно сумеет в полной мере. Между бровями её легла морщинка сосредоточенности, когда она прикрепила найденное перо рядом с понравившейся шишкой, красующейся на письме. Прищурив глаза, Коллеи оглядела своё творение. Бумага неаккуратно смялась во время лежания. Сокрушённо вздыхая, она постаралась разгладить её. Массив того, чему ей ещё стоило научиться вдруг показался ей непостижимым. Патрулирование леса не требует отлагательств, поэтому дозорная вынуждена подняться с травы и отправиться по маршруту дальше. Солнце скрылось за могучими кронами и расщеплёнными лучами блестело сквозь густые ветви, когда Коллеи вошла в гущу леса. И с особенной вдруг ясностью пришло ей в голову, отбрасывая недавние разочарования, что совсем скоро будет вести она по эти местам Лайлу, посвящая в эту таинственно-шуршащую и густо-пахучую тайну. Лес успел стать для Коллеи родным, и её радовало, что знаниями о нём она может теперь делиться не хуже, чем Лайла о своём звёздном небе. Вверху было светло, а внизу, у толстых корней, становилось всё темнее и темнее, пока девушка заходила в самую глубь. И становилось тише. Даже шаги её стали осторожнее, будто опасаясь спугнуть эту тишину. Выбравшись на небольшую прогалину, она оглянулась: солнца видно уже не было и становилось прохладнее. Вместе с гулом ветра в вершинах старых деревьев слышались тревожные покрикивания птиц, словно почувствовавших присутствие кого-то или чего-то невидимого. Коллеи насторожилась: «Не крадутся ли звери?» На душе её сделалось пасмурно. Она сжала в руке лук. Почти с ужасом оглядывалась она на каждый тёмный куст, ожидая, что вот-вот выскочит из него зверь, и ей придётся защищаться или даже убегать. Ей вдруг стало стыдно за себя. Как могла она желать гулять по лесу с Лайлой, если сама сейчас вздрагивает от каждого шороха? Что она будет делать, если крадущиеся призрачные звери станут правдой во время их прогулки? И внезапно будто солнце засияло в душе Коллеи: в памяти её предстала одетая в красное фигура девушки с бантом на макушке, подобным торчащим ушам. Тёплые глаза Эмбер в её памяти всегда словно переливаются золотыми живыми бликами — безграничный энтузиазм и смелость горят в ней. В нежном чувстве Коллеи прижимает руку к груди. Эмбер никого в беде не бросит, а схватит за руку тёплой ладонью и поведёт. Поведёт к свету, не подозревая, что и сама она — свет. Точно, думает Коллеи, Эмбер бы никогда не струсила, когда на плечах ответственность за другого. Уверено вела бы через самые дебри и защищала бы до конца. Даже ценой собственной жизни. Сковывающая боязнь расползлась. Коллеи ускорилась, уверенно преодолевая заросли и сплетения корней на пути. Странное волнение и нетерпение взыграли в ней, ноги сами несли её через кочки, отчего-то скорей хотелось наткнуться на заблудшего или раненого путника, скорей хотелось отыскать случай помочь кому-нибудь, поскорее пожертвовать собой для кого-нибудь, любить кого-нибудь. Алая ленточка-ушки на Глазе Бога верно вьётся за ней на бегу. Совсем как у Эмбер. Но ноги подвели её, подогнулись внезапно, и её повело в сторону. Отголоски былой болезни дали знать о себе. Она не сумела удержаться и неловко рухнула на колено, больно обдирая его о торчащий из земли корень. От саднящего чувства Коллеи зашипела. Но тут лес вокруг отвлёк её от боли. Местность вокруг на миг показалась ей абсолютно чужой. И странно пустынным сделался шепчущийся лес. Строгий и безучастный, он лишь изредка вздрагивал ветками и зарослями. Вверху от подувшего ветра ветви слабо ныли, не переставая. Притянув колени к себе и обхватив руками, Коллеи прижалась спиной к шероховатой коре дерева-великана. Ветер за пределами Мондштадта звучал похоже в тот день. Будут ли вновь глаза Эмбер смотреть на неё так же тепло, как тогда, у огромной статуи в Мондштадте? Будут ли, если теперь она всегда украдкой посматривает на высокую и статную фигуру за своим плечом? Ведь она больше не встречала Коллеи в Мондштадте в одиночку. В тот день Эмбер всегда улыбалась Эоле так мило-премило. И та, степенная и спокойная, отвечала ей со всей своей своеобразной ласковостью. В такие моменты улыбок и взглядов, направленных только друг другу, связь между ними становилась очевидной. И Коллеи невольно терялась. Скаут всё так же набрасывалась на подругу с объятиями, пыталась окружить поддержкой и комфортом. Но что-то уже никогда не будет прежним. Потупив взгляд, Коллеи кусала нижнюю губу не в силах поднять на девушек глаз. Эмбер растерянно замолкала на миг. И возникшая тишина тянулась, казалось, веками. Лишь ветер гулял в бескрайней траве, шептал листьями и перебирал ветвями. Спокойствие и уверенность Эолы заставляли чувствовать себя под надёжной защитой рядом с ней — как раз то, что в чём нуждалась Эмбер. И как раз то, чего никогда не было у Коллеи. Болезненный укол тронул сердце. Она подумала, что поступила верно, не рассказав о том, что чувствует. На этом сердце её как-то странно сжалось. Почти до физической боли. И ещё долго она сидела, обняв колени и замерев, будто слившись с вековой корой за спиной. И ей казался пугающе странным этот гудящий лес, который, кажется, никогда не станет ей настоящим домом. Только прикроет от внешнего мира. И подчеркнёт одиночество. Эмбер — свет, что греет всех вокруг. Разве правильным будет желать присвоить его себе одной? Коллеи вспомнила свою прошедшую жизнь, и ей стало гадко от самой себя. И она решила, что нет. Выйдя из оцепенения, она выудила из-за пазухи письмо и погладила бумагу озябшими пальцами. В странной попытке отогнать тягостные мысли она мотнула головой. Ещё что-что неспокойное ворочалось в тумане её памяти всё это время, но что — она разобрала лишь сейчас. Всякий раз, получая от Лайлы письмо, Коллеи читает его со странной опаской. Она каждый раз на миг стыдится того, с каким недоверием всматривается в ряды слов. Но не может избавиться от опасения, что ряды торопливых букв с чересчур замысловато выведенными сонной рукой завитушками сменятся рядами изящных, чётких слов, всё с теми же завитушками, но уже в разы строже. Слог изменится, в нём проклюнется твёрдость и язвительность. И появится много сложных для Коллеи слов. И внезапно пропасть между ней и Лайлой разрастётся в разы. Всё потому, что эта Лайла в письме вдруг окажется другой. Опасение, что эта другая любезно допишет письмо за уснувшей студенткой, никак не даёт ей покоя. Лайла не знает, кто на самом деле приходит ей на помощь в дописывании работ, когда она засыпает в истощении. Коллеи была бы счастлива, будь это действительно «милость звёзд». «Сейчас. Так же внезапно, как и появилась. Пусть она исчезнет. Прямо сейчас». Слова другой Лайлы могут ужалить не хуже ядовитого насекомого. Целится она хорошо, и Коллеи не хочет думать, что та догадывается о её прошлом. И, что самое неприятное, жаля, её слова не теряют при этом отголосков той, родной и знакомой Лайлы. Той, что может так мило и внезапно уснуть во время прогулки. Глаза другой могут смотреть так пронзительно, будто видят Коллеи насквозь, заставляя невольно ёжиться. Но сиять они в это время будут тем же неизъяснимым звёздным светом, что и у самой Лайлы. И от этого сердце Коллеи так двояко, так сладко-опасливо ноет. «Это неправильно, это проблемно. Так не должно быть. Какая-то болезнь?» Но сейчас в этом письме всё в полном порядке, и она может себя успокоить. По крайней мере, пока что. «Нужно идти». Ноги у неё гнулись нехотя. Она вдруг испугалась, что её кто-то заметит. Какой-нибудь путник. И она не успеет привести себя в порядок. Путник увидит её жалкую, торопливо натянутую улыбку и потерянный вид, совсем не соответствующий лесному дозорному. Коллеи поморщилась и поскорее поднялась на ноги. Но перед тем, как продолжить маршрут, ей нестерпимо хотелось завернуть в одно место. У неё был кое-кто надёжный. Немного молчаливый, но мудрый, готовый всегда выслушать. И этого принимающего и всепрощающего молчания ей хотелось сейчас больше всего на свете. До чего же всё-таки приятно в его обществе. Она слабо улыбается и тоскливая, холодная дрожь пробегает по желудку. Незаметно улетучилось тепло письма из Академии Сумеру, припрятанного за пазуху — ближе к сердцу. Радость от скорой встречи — тоже. В уже давно знакомом месте стояло вековое дерево огромных размеров, в нём зияло большое дупло. Коллеи знала — за непроницаемой, всепоглощающей чернотой прячется тёплая и уютная темнота. И она с облегчением ныряет туда. Позволяет ей себя окутать и скрыть. Уютность темени и шелест листвы за её пределами убаюкивает сознание. И постепенно развязывает язык. Остаётся лишь надеяться, что аранары её не подслушивают. Она долго прижимается лбом к шероховатой стенке дупла, пока не начинает затекать голова. В её шепоте, сначала отрывистом и неуверенном, было много боязливого, смущённого. Но затем полился он со свободой лесного ручейка, и Коллеи на время забыла обо всём. Существовала лишь она и растворившее её дупло.