Невесомость

Пашка всегда знал, что его друг Витя умён. Что он чаще всех оказывается прав, потому что его точка зрения всегда обоснованная и рассудительная. Оттого он и называл своё чувство к товарищу ничто иное, как восхищением. Внешность у Вити была заурядной; не самой яркой, но запоминающейся, как оценивал сам Паша. И в этих нелепых очках Витя выглядел очаровательно, даже если бы какой-нибудь И. О. О. не превращал волшебным образом его слабые руки и ноги в пригодное и сильное для полёта в космос тело. Часто говорят, что девчонки чаще всего влюбляются в крутых парней, а не в ботанов, но с Витей Середой ситуация выходила наоборот: знанием физики и математики он покорил и Юлю Сорокину, и твёрдолобую Варю Кутейщикову, и Милку Окорокову, которая с детства влюблённая в него, стала даже работать на радарах в будущем, да ещё и назвала в его честь своего сына Витей — от этой информации, наверное, была в шоке вся команда «Зари». Однако главной целью Витьки было внимание Кутейщиковой, которая, казалось, даже смотреть на Витю по-другому, кроме как на капитана или одноклассника не могла. И выглядело это для Паши... нечто странным. Будто это никак не могло предвидеться ему. А может, Паша просто не силён в этих любовных отношениях. Хотя что там скрывать ему самому: будь Паша сам девочкой, тоже присоеденился бы к стайке гарема Вити. Странно только то, что он даже в теле мальчика смог влюбиться в него. Влюбиться. Какое странное, душераздирающее слово, слово оно значило казнь для Паши. А ведь это самая настоящая правда: тему любви не между мужчиной и женщиной никогда не упоминалась в обществе или в семье Пашки, да и заводить её в разговорах ему самому вовсе не хотелось, поэтому пришлось просто молчать. Молчать, чтобы жизнь шла своим чередом. Ну нет, он просто пошутил. Не может такого быть, это же просто смешно. Витя хороший друг, отличный товарищ и прекрасный лидер и союзник, но как он мог быть для Паши чем-то большим? Тем более что рядом всегда была Юлька Сорокина — опрятная и умная девочка, что потом обратила внимание на друга Середы. Только вот... Только вот что? Только вот затем, после множества церемоний, наград и возвращения в школу, с Юлей отношения не срослись. Почему? Пашка и не помнил. Просто он всё больше забывал о том, что Юля теперь не просто подруга для него. Это шло, шло, шло... А потом они вовсе позабыли об этом. Юля не возмущалась, но расстроилась, а Пашка каялся за свой проступок, но уже ничего нельзя было вернуть. Милая подростковая влюблённость, только и всего. Пашка молчал. Молчал, топил в себе всё, что чувствовал. Он привык, ведь так было всю его жизнь с самого детства. Он просто от природы спокойный мальчик, и это не приносило никаких отрицательных эмоций. Но вот когда он видит Витю — кареглазого, умного, милого для него друга Витьку — внутри поднимается и нарастает волнение. Он вспомнил момент, когда их с Агапитом план провалился, отчего сильно пострадал Витя и еле мог ходить. В тот момент Паша, наверное, испытал самое сильное беспокойство за чью-либо жизнь, которое мог когда-либо испытать. А затем в памяти мелькнула фигура Кутейщиковой, которая на радостях от победы поцеловала Середу. И что это было за испытываемое чувство? Ревность? Да каким же боком? А Паша всё это время топил, заглушал всё, что чувствует. Но не в этот раз. В этот раз к подавлению чувств он не прибегает. И тогда Паша его окликает. Но Витя?.. Но Витя, не обращая на него никакого внимания, уходит. Сердце забилось быстрее, и лишь кроткое и нежное «Витя» срывается с губ Паши. «Подожди! Стой!» Но Витя не останавливается, а уходит всё дальше и дальше. Кровь стучит в висках Паши, но он не в состоянии вообще что-либо сделать в этом глупом сне. Он просто не может сдвинуться с места. А у Паши из-за этого почему-то началась истерика, хотя никто и никогда не мог так вывести его на подобные эмоции. Однако Паша всё равно продолжает кричать, будто это что-то изменит: «Витя... нет... Нет! Витя! Стой! Витя!» Всё потеряно. Витя потерян у него. Навсегда. Витя! Витя! Витенька, подожди! Витя!

***

— Витя! — кричит Паша, пытаясь до чего-то дотянуться. Он не помнит, почему он находится с ним в одной квартире — нет, живёт с ним. А ещё, как остальные давно не раскусили их в совместном сожительстве, если они оба стали известны чуть ли не на всю Россию. — Паш? Всё хорошо? Паша продрал глаза: Витя склонился над ним в чёрном деловом костюме (а-ля, кандидат будущих наук. Видимо, куда-то собрался), но в противовес серьёзному виду его глаза метались из стороны в сторону, бережно сжимая и тряся плечи Пашки. Беспокоится. Вот он, Виктор Середа — обычно спокойный и хладнокровно относящийся к своей работе человек, умнейший среди своих сверстников — сейчас склонился над Пашей и воркует о его здоровье. Ой, лучше пусть он не будет знать, что там за женская истерика у Пашки случилась. — Паш? Пашка? — тем временем обеспокоено продолжал Витя. — Ты чувствуешь себя плохо? Давай принесу что-нибудь и помогу тебе... — Нет... Нет, всё хорошо, Вить. Просто кошмар приснился. Витя как-то странно на него посмотрел, но донимать его расспросами на счёт кошмара не стал. — Странно. Совсем не мыслишь... Ну, хорошо. — сдержано ответил он, но не отошёл, пока не дождётся, когда Пашка придёт в себя. — Я уж думал, не проснёшься... — говорит Витя и присел на край кровати. — Уйду, а ты спать будешь — выходной же у тебя. А я чуть на конференцию не ушёл. Паш, я там такое им задам щас... — Знаешь, если бы я мог бы, наверное, навсегда остаться с тобой в этой чёртовой невесомости... а ты бы со мной в ней остался? — скомкано, в полудрёме прохрипел Пашка. Кажется, он сам не смыслил, что говорил. Но вместо ответа Витя нахмурился: — На Земле это физически невозможно, Паш, если только мы снова не полетим на корабле. — раздался его тихий смешок. — И тем более, это опасно для твоего здоровья. Не хочу, чтобы тебе делалось худо, а то итак у нас тут... отношения другие. Пашка же хмурится на это и закрывает глаза. — Дурак. Я имею ввиду в переносном смысле... Можешь только на этот момент выключить свои знания о физике?.. Витя сокрушённо качает головой: — Ты иногда такой сентиментальный, Пашенька... даже слишком. Не силён же я в этих любовных выражениях, ты ж знаешь... Но я ведь распереживался за тебя. Ты меня так напугал этим криком, что просто..! Витя во всех чувствах не придумал, что договорить. Наконец тишину снова прирывает Пашка: — Выполни одну мою просьбу, пожалуйста... — Что? Ты ж помнишь, что я тебе говорил: для тебя я сделаю всё. — прерывисто выдохнул Витя. А Пашка всё думал, какой же Витька — ценный для него человек. — Погладь меня. И, словно кот, Пашка подкрался и примостил свою голову на его коленях. — Помнёшь же мои штаны на конференцию... ладно, хрен с ними. Тебе удобно хоть? — Ещё как. — не отрывая глаз от Вити, Паша наблюдал за его эмоциями на этом прекрасном, красивом лице и движениями рук в его, Пашкиных, русых волосах. Всё хорошо. Его Витя сейчас рядом с ним. Паша знает, что он любит его. Любит. Это слово звучит так тепло, как летнее солнце. Солнце, до которого им долго лететь не нужно, ведь они оба находятся в этой глупой, неправильной для них невесомости.