Остаться человеком

      Холод пробирал до костей. Вечернее солнце клонилось к горизонту, щедро заливая улицу тёплыми жёлтыми тонами...       Пятифанов поёжился и сплюнул себе под ноги. На душе было ни разу не тепло. В его жизни вообще было не так уж и много моментов, которые классики называли «душевным счастьем» и которые лично он мог бы назвать приятными. Крайний и самый запоминающийся из таких произошел вчера днём, в доме у Полины – прекрасной доброй девушки, смех которой до сих пор отдавался в памяти звоном колокольчиков... И даже этот приятный во всех отношениях день закончился натуральным... Да пиздецом, иначе и не скажешь!       Парень вздрогнул, сглотнул и поморщился от чувства тошноты, пришедшего следом за вытянутыми из глубины памяти образами. Почему-то человеческий мозг устроен так, что запомнить тот же прочитанный параграф по истории сложно и муторно, зато вид заживо перемалываемого огромной мясорубкой человека, его полный боли и ужаса вой буквально выжигаются на подкорке раскаленным клеймом.       — Да я сегодня прям поэт... — тихо буркнул он себе под нос, чтобы хоть как-то отрешиться от мрачных мыслей.       Шутка не подействовала. Он поднял голову, осмотрелся, пытаясь ухватить взглядом фигуру Антона. Улица была пуста.       — А ведь это всё из-за тебя... — так же тихо проговорил Рома. — Если бы не твоё дебильное расследование, не твоя дурацкая мечта отвезти свою мелкую соплячку в дранный Диснейленд...       Парень мысленно одёрнул себя. Нет уж. Сам согласился помочь. Сам полез под промасленный тент. Сам нажал ту проклятую кнопку. Да, случайно, но кому от этого легче? Кате? Её родителям? Ему самому?.. Нет, не легче. И уже никогда, похоже, не будет...       За спиной захрустел снег. Подросток обернулся.       — Ну наконец-то... — начал было он, развернувшись, но замолк, встретившись взглядом с знакомым.       «Глаза – зеркало души» – так, кажется, говорила учительница литературы, цитируя Льва Николаевича Толстого. Глаза Петрова блестели. Очень недобро блестели, словно у сумасшедшего в период обострения. Словно у маньяка, возвышающегося над беззащитной испуганной жертвой, словно у...       Так, стоп. Хватит. Что вообще за херня сегодня в мыслях?! Этот человек тоже вчера был там, в блядском гараже, так что нет ничего удивительного в том, что сейчас он немного не в себе – вон как ссутулился. А Рома сейчас, наверное, ничуть не лучше выглядит. Седых волос в нём точно прибавилось. У белобрысого Антона это хотя бы не так заметно, а ему хоть налысо теперь бриться.       — Пойдем Бяшу искать. — глухо, бесцветно произнёс блондин, не то спрашивая, не то утверждая.       — Ты сначала расскажи, почему в школе сегодня не был? — скрестив руки на груди, потребовал Пятифанов. Признаваться себе в этом не хотелось, но он немного побаивался этих ненормальных искр в его взгляде. Да и ещё это неприятное чувство в груди, которое он точно определить не мог... — Как ты вообще?       Антон чуть склонил голову, в линзах очков блеснули, отражаясь, лучи уходящего солнца.       — Прийти в себя пытался... Всю ночь заснуть не мог...       — Такая же дрянь. — кивнул, чуть успокоившись Рома. — Ещё и Бяша исчез. Надо было догнать его тогда...       — Поздно об этом думать. — перебил его Петров и в его голосе послышалась отдавшаяся мурашками по коже тоска. — Поздно... — он встряхнулся, будто сбрасывая оцепенение. — Предлагаю начать с того места, где мы видели его в последний раз.       — И побыстрее... — бросив взгляд на небо, добавил Пятифанов.       Поселок притих. Они молча брели по припорошенным снегом улицам, на которых лишь изредка показывались люди. Каждый думал о своём. Рома шагал чуть впереди и с каждым шагом, с каждой проведенной в тишине секундой в нём всё больше крепла уверенность в том, что Бяшу они не найдут, что в лучшем случае они просто зря потратят время. Так не лучше ли ему было, проводив Полину до дома, остаться у неё? Послушать ее игру на скрипке, полюбоваться её милым личиком?       И оставить друга в беде. Даже не попытаться его найти и помочь...       На душе сделалось мерзко и пакостно. Воображение живо нарисовало пробирающую до костей картину, в которой связанного, воющего на одной жуткой ноте, Бяшу с чавканьем и утробным ворчанием пожирает жуткий промышленный агрегат.       — Что за дрянь в башку-то лезет? — сказал он вслух, внутренне надеясь, что Антон ответит и у них завяжется хоть какой-то разговор.       Петров не ответил, продолжив шагать следом, всё также сгорбившись и убрав руки в карманы куртки. Они покинули поселок, углубились в лес, двигаясь по тропинке по направлению к дому Антона.       — Как думаешь, куда он мог побежать тогда? — предпринял новую попытку Пятифанов, чуть сбавив шаг.       — Домой. — не поворачивая головы, ответил товарищ.       — Нет, я там был уже. Он там и не появлялся, похоже...       Разговор затух. Лес обступил их, укрыл шелестящими кронами деревьев. Минут через пять показался дом Петрова и Рома снова вырвался вперёд – как бы он не старался, но липкое чувство страха и беспокойства всё больше одолевало его, а потому хотелось побыстрее выбраться на свободный от леса клочок цивилизации. Когда до забора оставалось метров десять, Пятифанов вновь попытался завести разговор, но запнулся на полуслове, когда почувствовал, как его дёрнули за капюшон, а в шею вонзилось что-то острое...       — Блять!.. — скорее от неожиданности, чем от боли воскликнул он и инстинктивно дёрнулся в сторону. — Ты что творишь?!       Вопрос предназначался Антону, который, отступив от него на несколько шагов с выражением странной усталости на лице смотрел на товарища. В правой руке он держал подозрительно выглядящий шприц. Рома положил руку на шею, туда, где секунду назад чувствовал боль. Посмотрел на ладонь, на которой осталась мокрая противно пахнущая полоса.       — Прости. — всё также глухо произнёс Петров, отбрасывая в сторону использованный шприц. — Ты был ближе всех. Так получилось.       — Что за хуйня?! — заорал в ярости Пятифанов, выхватывая из кормана нож-бабочку. — Ты что, совсем охумлен...       Язык вдруг обмяк, потяжелел, отказываясь повиноваться. Отработанным движением парень раскрыл нож и шагнул было к ублюдку, которого по глупости называл товарищем, но мир внезапно резко крутанулся вокруг, ноги одеревенели и он рухнул в снег. Попытался подняться – тщетно. Мышцы словно налились свинцом, звуки стали громче а перед глазами поплыло.       — Т-тваль... — выдохнул он из последних сил, смотря на нечёткую фигуру предателя.       Он хотел сказать что-то ещё, но мир внезапно отдалился, мысли растеклись по черепной коробке вязкой жидкостью, а потом свет погас...

***

      Он ещё раз всё проверил. Поднял скатерть, заглянул под стол – в лицо пахнуло парами бензина. Два ярко-красных газовых баллона, окружённые потемневшими от времени канистрами, словно бы глядели на него одинокими глазами-вентилями. Широкие металлические круги как будто распахнулись в немом удивлении, не в силах поверить, что он действительно решится привести свой план в действие...       Взяв в руки конец толстого резинового шланга, он провел по нему рукой, дойдя до самопального детонатора – дешёвой прозрачно-жёлтой зажигалке, которая при помощи изоленты была примотана к концу шланга. По задумке парня, при повороте вентиля, вырвавшийся наружу газ должен будет наткнуться прямо на открытое пламя и тогда... Два газовых баллона, каждый по пять литров, плюс четыре почти двадцатилитровых канистры с бензином... Интересно, от дома останется хоть что-то? Даже если да, кухня гарантированно превратиться в локальный филиал ада, выжить в котором будет попросту невозможно. Никому.       Антон вновь сел прямо, поправил жёсткую скатерть, взял в правую руку шланг с зажигалкой, бросил взгляд на часы. Минутная стрелка наползала на девять, а часовая уже вплотную подобралась к двенадцати. Ждать осталось недолго – отчего-то у парня была уверенность в том, что твари не станут долго тянуть с визитом...       Взгляд зацепился за лежащее у раковины тело Ромы. Связанный по рукам и ногам, он всё ещё был без сознания и Петров надеялся, что он так и проваляется до самого взрыва. Конечно, на случай, если он начнет приходить в себя, у Антона имелся ещё один шприц, но было не ясно, как тело Пятифанова отреагирует на ещё одну дозу сильнодействующего успокоительного. Да, возможно, тихая смерть от передозировки была для Ромы лучшим исходом, чем тот, который приготовили для него твари, но Антон не брался предугадать их реакцию на то, что «угощение» будет мертво ещё до их прихода. А Петрову нужно было, чтобы они остались довольны, чтобы расслабились, уверились в своём превосходстве, подобрались как можно ближе...       Он вдруг понял, что ни на секунду не задумался о том, что готов убить человека даже не ради спасения уже погибшей сестры, а в процессе банальной мести, использовать его как приманку. Понял... И выбросил это из головы. Ему было уже плевать. Плевать на своё расследование. Плевать на Катю и её жуткую смерть. Плевать на Полину. Плевать на родителей, которые постоянно срутся, вместо того, чтобы следить за своими детьми... Наконец, плевать на себя. Особенно на себя – жалкую ничтожную тварь, которая, спасая свою блядскую шкуру, оставила тварям на растерзание сестру.       В груди всколыхнулась волна ненависти, горя и ужаса. Горло сдавило тисками, лёгкие обожгло очередным вдохом. От чувства бессилия хотелось завыть раненым зверем, заорать, разрывая себе глотку, вцепиться скрюченными судорогой пальцами себе же в лицо и сорвать с него кожу, обнажить скрывающуюся под этой маской мразь и убить её самым жестоким способом из возможных...       Чувствуя, как меркнет, погружаясь в пучины безумия, рассудок, Антон вскочил на ноги, едва не опрокинув стул, отшвырнул в сторону самопальный детонатор и бросился к неброской тумбочке у дальней стены. Схватил бутылку дорого отцовского коньяка, свернул в одно движение крышку и впился в горлышко губами, запрокинув голову. Алкоголь огненной волной прокатился по пищеводу, рухнул в желудок, а парень всё продолжал и продолжал пить, конвульсивно дёргая кадыком.       Помогло.       Безумие отступило в самый тёмный угол сознания, словно бы сметенное туда волной обжигающего жара, пронесшегося по телу. Парень пошатнулся, схватился рукой за тумбочку и, подхватив из стоящей тут же вазочки горсть старого, почти каменного печенья, закинул в рот, задвигав челюстями. Нельзя было позволить себе опьянеть, хоть и очень хотелось...       Поставил початую бутылку на тумбочку, развернулся, прислонился к ней и накрыл лицо пахнущими бензином руками. Хотелось рыдать, но слёз не было. Слезы кончились ещё прошлой ночью. Он посмотрел на часы – без десяти минут двенадцать. Отлип от тумбочки, обогнул стол, поднял зажигалку, покрутил перед глазами. Накатило странное ощущение нереальности происходящего, словно все события вчерашнего дня и ночи, сегодняшнего дня были лишь сном, иллюзией воспалённого сознания, плодом отказа от таблеток.       Если бы.       Положил «детонатор» на стол, подхватил оттуда мятый тетрадный лист, вчитался в аккуратный мамин почерк:       «Нам с отцом срочно нужно в город. Присмотри за Оленькой. Будем через сутки.»       Смял бумажку в ком и швырнул в сторону. Облизнул пересохшие губы. Захотелось ещё раз выпить, почувствовать приятную горячую волну, которая смывает мысли и дарует хотя бы секундное успокоение... Нет, нельзя. Да и терпеть осталось не долго. Он уже хотел снова сесть за стол, но в тишине дома внезапно и оглушительно громко раздался мелодичный переливающийся звук.       Парень замер. Его словно бы окатило жидким азотом – мышцы заныли, сердце пропустило несколько ударов.       Родители вернулись!       Мысль обожгла. По ложечкой засосало... Нет, какие родители? Такой «неожиданный» отъезд случался довольно часто и редко когда родители возвращались в срок или, тем более, раньше. К тому же, у них наверняка есть с собой ключи. Но кто тогда? Полина? Не нашла Рому и решила прийти спросить о нём у него? Ну да, по темному лесу, когда в их городе орудует маньяк. Нет, точно не она – слишком уж рассудительной она для такого кажется. Тогда... Он взглянул на часы. Двенадцати ещё нет, но кто говорил что они будут сверять минуты?       Он стряхнул с себя оцепенение, поправил очки и зашагал к двери. Странно, но стоило отбросить вариант с вернувшимися родителями, как страх прошел. Его заменило собой какое-то странное, чуждое чувство предвкушения. Вопреки всему он почувствовал жутковатый душевный подъем. Твари хотят жрать? Что же, у него есть для них угощение и даже больше! Почти сотня литров горячего «десерта»!.. Ещё минуту назад он сомневался. Не хотел себе в этом признаваться, гнал от себя даже малейшую мысль, но окончательно вытравить из себя желание жить, сучье чувство надежды, что самопальный «детонатор» подведёт в самый ответственный момент, что твари удовлетворятся мясом Ромы и уйдут, оставят его в покое.... Сейчас же, шагая к двери, ощущая с каждым пройденным метром растущую в груди уверенность, он понял – его рука не дрогнет. Оля будет отомщена. В том числе и ему самому.       Поворот колеса, щелчок замка. Повисает, обиженно позвякивая, металлическая цепочка.       Антон повернул ручку и толкнул дверь, чувствуя как на лице расползается жуткая ухмылка. Вечерний лес встретил прохладой и шуршанием листьев. Ветер, словно предвкушающих добычу хищник, стелился меж исполинских крон, ждал, чтобы совсем скоро подхватить горящие доски и гарь, которые обязательно появятся после взрыва. Подхватить и унести далеко в лес. Возможно, где-то даже возникнут пожары. Возможно, это проклятый лес сгорит дотла... Петров опустил взгляд и наткнулся на жёлтые хищные глаза Алисы. Сейчас она была привычной милой лисичкой в рыжей шубе и немного грубоватой, но искусно сделанной маске. Впрочем, воображение тут же «услужливо» дорисовало черты её истинного облика: искорёженную пасть, полную непропорционально огромных клыков, толстый черный язык, с которого непрерывно капала вязкая слюна, жуткие отростки, что так напоминали лапы неведомого насекомого, огромные кисти с чудовищными когтями и гротескное подобие хвоста, состоящее из хрящей и паутины словно бы стянутых судорогой сухожилий... Парень моргнул и наваждение исчезло. Частью сознания он отметил, что не испытал страха. Быть может, потому, что уже успел морально выгореть, или несколько заторможенный мозг не успел как следует отреагировать. А ещё подобное «бесстрашие» могло быть вызвано употреблением отцовского коньяка. В любом случае, не это сейчас занимало его мысли; Алиса. Она была одна. Осознав это, его мозг будто бы встал на паузу. Словно и так порядком побитые шестерёнки, что всё это время тарахтели и скрипели у него в голове вдруг затроили, натужно взвыли, заискрились и, окутавшись дымом, замерли.       На несколько мгновений в голове стало совсем пусто.       Не было тоски и самобичевания. Не было того сводящего с ума напряжения, что поселилось в голове с того самого похода в злосчастный гараж. Не было той уверенности, что наполняла его буквально секунду назад. Не было ничего. А потом кто-то невидимый схватился за кривой стартер, как на старых автомобилях и крутанул его со всей силы. Шестерёнки вздрогнули, натужно заскрипели и вновь медленно начали свою извечную работу...       Идиот! Какой же он идиот! С чего он вообще решил, что твари придут к нему всем скопом, да ещё и завалятся на кухню?! С чего он взял, что ему позволят встретить их на своём поле?! Когда он, наконец, начнет думать головой, а не задницей?!.       — И долго мы будем так стоять? — чуть склонила голову набок Алиса. — Или ты не собираешься пригласить уставшую с дороги девушку в дом?       Он хотел ответить ей какой-нибудь колкостью, но вместо этого лишь рассеянно кивнул и посторонился. Шестерёнки в голове все продолжали набирать обороты, им вторил бешено мечущиеся по черепной коробке мысли. Он пытался сконцентрироваться на чем-то одном, но этого не получалось. План. Его тщательно продуманный план мести внезапно рассыпался подобно карточному домику, провалился даже не начавшись.       Алиса прошла в дом. За ней тянулся шлейф из запаха мандаринов и фейерверков. Пышный рыжий хвост, перетекая и плавно извиваясь, слегка коснулся его бедра. Он почувствовал это касание – происходящее не было галлюцинацией. Захлопнув дверь, он щёлкнул замком и развернулся... Едва не натолкнувшись на на повернувшуюся к нему лису. Вздрогнув от неожиданности, Петров попытался отступить к двери, но Алиса оказалась быстрее: положила свои руки (лапы?) Ему на плечи и притянула ближе, заглянув в глаза:       — Тоша, — вкрадчиво, но в то же время мягко и без всякой угрозы в тоне прошептала она. — Я надеюсь, ты не стал артачиться?..       Антон дёрнул плечами, высвобождаясь из мягкой хватки. Ещё недавно он по-настоящему наслаждался подобными прикосновениями – шутка ли, но Алиса была первой девушкой, которая касалась его так – но сейчас он не ощутил ничего, кроме глухого приступа раздражения и брезгливости. И дело было даже не в том, что истинный облик плутовки был жутким и противным, совсем нет. Скорее была виновата общая подавленность и усталость. Не физическая, а моральная. Он просто хотел, чтобы все закончилось как можно скорее...       — На кухне. — холодно бросил он, чувствуя как недавняя растерянность от неудавшегося плана сменяется глухим, абсолютным безразличием.       Показалось, Алиса задержалась на мгновение, всмотревшись ему в лицо, но затем широко оскалила «маску» и развернувшись буквально поплыла по коридору, не издав ни единого звука, из-за чего казалось, будто она действительно стелется над полом, подобно мороку.       — Ох, ну наконец-то ты прислушался к голосу разума! — радостно воскликнула она, добравшись до кухни и заметив, судя по всему, бессознательное тело Ромки. — Тошенька, ты себе даже представить не можешь, как же я рада...       Не ответив, Петров шагнул следом за исчезнувшим в дверях кухни рыжим хвостом. Алиса уже склонилась над будущим «угощением» и шумно вытянула носом воздух.       — Живой... — ещё шире оскалилась она. — Но пахнет химией. Что ты с ним сделал?       — Димедрол внутримышечно.       Антона внезапно захлестнуло ощущение нереальности происходящего. Начало казаться, что всё происходящее – лишь сон, глупый горячечный бред, который закончится как только он найдет в себе силы проснуться. Ну правда, не может же он на самом деле заманить осторожного Рому в лес и накачать снотворным? У него бы этого не получалось, просто не могло получиться. Или Алиса. Не может она просто прийти к нему в дом как ни в чем не бывало, не после того, что произошло вчера ночью. Куда более вероятно, что Петров просто надышался газа или паров бензина и потерял сознание. Лежит сейчас в отцовском гараже и пускает слюни, мыча нечто бессвязное. Может быть даже, что он очень скоро погибнет из-за передозировки и интоксикации...       — И когда ты успел стать таким лаконичным? — хмыкнула Алиса, осматриваясь. Взгляд её упал на все ещё открытую бутылку коньяка. — Или на тебя так алкоголь влияет? И почему здесь так воняет бензином?       Лиса вновь осмотрелась и заметила лежащий на столе шланг с притороченной к нему зажигалкой. Она наклонилась, взялась за скатерть и потянула вверх...       — Антон, ну я же только что похвалила тебя за благоразумие! — внимательно осмотрев «композицию» из конистр и баллонов, простонала она. — И что ты собирался с этим сделать?       — А то ты сама не понимаешь! — неожиданно даже для самого себя огрызнулся парень.       Она повернулась к нему и чуть склонила голову набок.       — Да, ты прав, сладкий... — голос Алисы не изменился, не стал напоминать тот потусторонний рык, который Антон уже имел «удовольствие» слышать в проклятом гараже, но изменилась сама интонация, она стала неприятной, издевающейся. — Я понимаю, зачем ты это делаешь... — она шагнула к нему, взяла его за ворот футболки, подтянула к себе без каких-либо заметных усилий. — Решил уйти красиво, да, Тоша? Выгреб из отцовского гаража всё, что по твоему мнению взрывается, натащил сюда и стал ждать пока все мы здесь соберёмся, чтобы ты смог с чистой совестью подорваться, унеся с собой и «ублюдских кровожадных тварей, которые якобы убили твою сестру»...       — Я-якобы?.. — зацепился Антон за эту оговорку, но его проигнорировали.       — И я ведь вижу по твоим глазам, что ты бы действительно попытался... — она вздохнула, отпустила его футболку и даже аккуратно её поправила, прежде чем продолжить. — Но на будущее: бензин, что бы не показывали в фильмах, не взрывается подобно взрывчатке. Да и газовый баллон не сдетонировал бы – газ просто вырывался из него под доведением...       Она говорила что-то ещё, но Антон уже не слушал. Он стоял и вроде бы понимал, что она говорит, но совершенно не анализировал поступающую информацию. Мозг был сосредоточен на другом:       Якобы...       Могла ли Алиса специально вбросить эту фразу, чтобы ещё больше задеть его, раздеребить душевную рану? Чтобы дать ложную надежду, потому что так им легче будет манипулировать? Вполне. И даже больше – он был почти уверен в том, что так оно на самом деле и было, пытался задавить в себе зародившуюся искру надежды, но не мог. С каждой секундой эта искра тлела всё ярче и ярче, грозясь вот-вот перерасти в огромный костер, что спалит дотла ту стену отчуждения, что парень успел воздвигнуть в душе. И когда эта преграда рухнет, к нему вновь вернуться эмоции, боль и ненависть на обстоятельства и самого себя восстанет из пепла подобно сказанному фениксу и снова начнет рвать пылающими когтями сердце и душу...       Лиса замолкла, понимая, что её уже не слушают. И тогда Антон буквально кинулся на неё, вцепился дрожащими пальцами в подол её шубки, совсем как тогда, в гараже, заглянул в её нечеловеческие глаза и сбивчиво потребовал:       — Т-ты сказала «якобы»?! — губы враз пересохли от волнения, сердце заколотило о ребра с частотой гидравлического молота. — Это значит, что... Что...       — Что? — словно издеваясь, переспросила Алиса, склонив голову набок.       — Оля!.. — почти выкрикнул парень и замялся, боясь продолжить: — Она... Она жива?       Как же он жалко должно быть выглядит... Антон точно увидел себя со стороны: скрючившийся, трясущийся от нервного перенапряжения, таращащийся выпученными глазами. Не человек – животное. Бешеное животное...       Плевать. Главное услышать ответ, который либо снова всколыхнёт душу, вернёт существованию смысл, либо окончательно смещает её с грязью.       — Тоша-Тоша... — она качнула головой, вздыхая. — Вот иногда ты кажешься мне умным, а иногда...       — Да ответь же ты на вопрос! — почти прокричал парень, но потом все же слегка понизил голос: — Да или нет?!       На бесконечно долгий миг в комнате повисла тишина, после чего лиса медленно, словно преподаватель, разжёвывающий нерадивому студенту прописную истину, произнесла:       — «Тело», Антон. Что стало с «телом»?       Петров застыл. Сначала он решил, что она просто над ним издевается, но потом всё же взял себя в руки, задумался, воскресив в памяти тот роковой вечер...       ...Когда Оля потеряла сознание и прошёл первый шок, Антон понял, что такое НАСТОЯЩИЙ страх. Такого животного ужаса он не испытал даже когда Хозяин Леса приказал окружившим их тварям порвать его с сестрой. Антону тогда показалось, что он сейчас натурально сойдёт с ума от ужаса происходящего. Но он всё же подхватил обмякшую Олю, даже не не задумавшись о том, чтобы как-то её перевязать – да и что там было перевязывать? – и бросился к дому. На что он надеялся? На этот вопрос он не мог ответить даже сейчас. Но стоило ему пройти всего несколько шагов, как тело сестры буквально растворилось у него на руках, опав на землю клубами кровавой пены...       Парень тряхнул головой, отгоняя тошнотворные образы. Посмотрел на собеседницу с немой мольбой во взгляде:       — Я... Я надеялся, что это просто бред, но дома Оли не было...       — И ты решил, что растворяющейся в несколько мгновений человек выглядит правдоподобнее, чем вариант с галлюцинацией? — она отстранилась, шагнула назад и облокотилась о кухонный стол, смерив Петрова ехидным взглядом. — Глупенький ты ещё, Тоша, — она постучала лапой по столу, под которым по-прежнему находились канистры и баллоны. — И наивный.       — Получается... Оля жива?..       — И даже невредима. За исключением, пожалуй, душевного здоровья. Но в этом ты сам виноват, Петров! — она изменила голос, передразнивая. — «Никогда и ни за что! Я человек!»... И что я вижу? Не долго принципы держались? Или это «другое» и не считается?       — Да что ты вообще понимаешь, тварь?!       Вспышка гнева была настолько внезапной, что Антон даже не сразу осознал, что он только что сказал и, главное, кому.       — Я... — подросток замялся, уперев взгляд в пол, но всё же нашел в себе силы сделать длинный шаг к лисе, заглянуть в ставшие темными провалы глаз. — И-извини... Я просто...       — Сказал, что думаешь? — тон её голоса обжёг, хлестнул раскаленным бичем. Парню вдруг подумалось, что лучше бы она прямо сейчас исполосовала его когтями. Заслужил... — Что же, имеешь право...       — Нет. — Антон внезапно даже для себя поймал её жутковатый взгляд, а затем положил руки Алисе на плечи. — Просто я – неуравновешенный и неблагодарный кретин. Ты ведь спасла меня меня тогда, в гараже... И Олю, получается, тоже. И про принципы ты тоже правильно всё сказала... Прости меня, пожалуйста. И спасибо...       Несколько секунд она молча вглядывалась в его лицо, по-звериному наклонив голову, затем оскалила в улыбке белые клыки и, аккуратно стряхнув с себя кго руки, задумчиво произнесла:       — Ты изменился, Зайчик, — она поднялась на ноги, став выше парня и продолжила: — Стал сильнее, повзрослел...       Антон подумал про себя, что было бы лучше, если бы он не повзрослел в свои двенадцать. Или хотя бы не таким образом.       — Не то что это мясо! — внезапно громко закончила она и пнула ногой лежащее на полу бессознательное тело Ромы. Вопреки ожиданиям парня, тот застонал. Неужели уже пришёл в себя? Когда? — Слышишь, Мясо? Тебя разве не учили, что подслушивать – нехорошо?       — Д-да пошла ты, ебанная сука!.. — прохрипел в ответ злобно зыркнувший на неё Ромка.       — Как грубо, — Алиса покачала головой, вздохнув с деланным сожалением. — И как глупо!       Она вновь пнула связанного подростка обутой в плотный сапог ногой. Рома захрипел, свернулся клубком, поджав под себя связанные руки и ноги, тут же получил следующий удар, на этот раз – в лицо. Антону показалось, что он даже услышал противный влажный хруст. Хотя показалось ли?..       — Да, теперь я поняла, почему выбор пал именно на тебя... — лиса отступила от захлёбывающегося слезами хулигана, выражение её маски приобрело брезгливый вид. — Никчёмный, жалкий кусок мяса...       Она снова замахнулась ногой и Антон, не выдержав, выкрикнул:       — Хватит! — сделав широкий шаг, парень встал между уже, похоже, бывшим товарищем и подругой. — Прекрати, пожалуйста!       Несколько томительных секунд прошли в тишине, пока они смотрели друг другу в глаза. Петрову пришлось приложить колоссальное волевое усилие, но взгляд он так и не отвел.       — Слишком ты жалостливый, Тоша, слишком... — Алиса наконец вздохнула, покачав головой, но, к внутренней радости парня, поставила уже занесённую в замахе ногу на пол.       — Спасибо... — он повернулся к лежащему на полу экс-товарищу, взял того за плечо. — Ром, ты как?       — У-ублюдок... — тот встрепенулся и плюнул кровью... Попытался плюнуть – нитка кровавой слюны, так и не дотянувшись до лица Антона, бессильно свесилась вниз, смешавшись с текущей по подбородку хулигана кровью.       — Весьма самокритично, — раздался из-за спины ехидный голос Алисы. — Впрочем, здесь ты прав, Мясо...       Лежащий на полу подросток запыхтел, бешено раздувая разбитые ноздри и пуская кровавые пузыри:       — Заткнись, с-с-сука! — Ромка задергался на полу, попытался пнуть успевшего отскочить на безопасное расстояние Антона ногами, заорал гнусаво: — Если бы я не был связан, я бы тебя... Да я бы тебя!.. — подросток наморщил лоб, пытаясь придумать какою-нибудь страшную кару. — Я бы тебя выебал, слышишь, ты?!       Лиса звонко рассмеялась:       — А сантиметров-то хватило бы, а, Мяско?       Рома зашипел, задергал руками и ногами, пытаясь не то порвать путы, не то прямо так вскочить на ноги. А Антон вдруг как-то внезапно, резко понял – подруга банально над ним издевается, получая от этого, судя по довольному заливистому смеху, настоящее удовольствие. А еще парень почувствовал внезапный прилив отвращения. Отвращения к извивающемуся на полу, подобно насаженному на крючок червю... Мясу. Да, именно так – жалкому и ничтожному куску пускающей от ярости слюни плоти. Захотелось отвернуться и презрительно сплюнуть на пол. Он повернулся к Алисе и удивленно вскинул брови, когда увидел в её руках одну из двадцатилитровых канистр.       — Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась она, потреся в руках початую ёмкость.       — Я?.. — Антон растерянно моргнул. — Да я как-то не думал пока...       И ведь действительно – что? То, что Оля жива – отличная, просто прекрасная новость, но... А с чего он вообще взял, что лиса говорит правду? Конечно, безумно сильно хочется верить, что это так, однако, не зря же лисицы всегда были образом хитрости и коварства?.. Впрочем, нет, думать об этом он не мог практически физически: мысль о подобном обмане причиняла поистине невыносимую боль. Поэтому парень решил взять правдивость слов лисы за истину, как бы тавтологично это ни звучало. Но даже при таком подходе проблемы это не решало – плана у него не было. Но не зря же она его об этом спросила?..       — А у тебя есть... Идеи? — спросил он, неуверенно потирая правой рукой шею.       Она фыркнула:       — Есть... — поставив на стол канистру, Алиса неспешно прошлась по кухне, с живым интересом разглядывая интерьер. — Но самый логичный ты конечно же не примешь...       — Это какой? — насторожился подросток, внимательно следя за перемещениями собеседницы.       — Как думаешь, Тоша, зачем Хозяин показал тебе то видение? — круто развернувшись и уставившись на парня своим цепким взглядом, вопросила она и тут же ответила на свой вопрос: — Это угроза, Антон. Угроза, которая должна стать главным рычагом давления на тебя. Впрочем, — она быстро осмотрела скрючившегося на полу Ромку. — Она уже стала... И пока ты будешь исправно преподносить Хозяину и его свите угощения, эта угроза так и останется угрозой, но...       — "Но"? — сжал кулаки Антон.       Она скользнула к нему, подойдя почти вплотную, нависла над ним, заглянув в глаза:       — Со временем ты начнёшь всё больше и больше превращаться в зверя, пока в один прекрасный момент сам же и не сожрёшь свою горячо любимую Оленьку... Не спорь! — она приложила когтистый палец к его губам, не дав возмутиться. — Я знаю, о чём говорю. И, пожалуй, это был бы лучший вариант, если бы не моя наивная влюблённость...       — В кого?.. — растерянно спросил парень.       — В тебя, дурачок! — Алиса хихикнула, глядя на его ошалелое выражение лица, но тут же посерьезнела, склонившись к нему ещё ближе. — И поэтому я не хочу, чтобы ты уподоблялся тем кретинам, которых мне приходится именовать своими соратниками. Ты понимаешь меня, Тоша?..       — Вы ещё пососитесь здесь! — прохрипел с пола Ромка, но на него не обратили никакого внимания.        Антон просто замер, пытаясь обработать и разложить по полочкам тот объём информации. Сначала счастливая новость о том, что Оля всё ещё жива, теперь вот признание Алисы... Отчего-то в её слова верилось. Парень и сам иногда размышлял об этом, как и о своих чувствах по отношению к своей хвостатой знакомой. Ведь не просто же так она с ним возилась, не просто так защищала его, в конце концов, не просто так спасла его вчера, в гараже? А что чувствует он, теперь, когда его сущность вышла из коматозного состояния?       Но не это главное – о чувствах можно подумать и потом, а сейчас...       — У тебя есть другие варианты? — воспользовавшись тем, что плутовка отняла от его губ коготь, больше утвердил, чем спросил он.       — Есть один, — она тяжело вздохнула. — Очень рискованный и не гарантирующий успеха, но есть... Скажи, Тоша, ты готов рискнуть своей жизнью ради спасения сестры?       — Конечно готов! — запальчиво выкрикнул парень, ни капли не лукавя. Не смотря на всю ту новую информацию, что свалилась на него в последний час, решимость во что бы то ни стало спасти Олю никуда не делась. — Что нужно делать?!       — Для начала – успокоиться. — серьёзно ответила Лиса и потянулась лапой во внутренний корман своей шубки. — Это тебе поможет...       В свете кухонной люстры показалась неброская, кое-где помятая маска с длинными заячьими ушами.       — Но... — Антон с подозрением взглянул плутовке в глаза. — А как же "не хочу, чтобы ты уподоблялся..."?       Алиса тихо вздохнула, прежде чем начать говорить:       — Антон, — голос её стал необычайно серьёзным. — У тебя есть причины мне не доверять, я прекрасно это понимаю. Но выбора у тебя всё равно нет: без этого — она потрясла в воздухе маской. — Олю ты гарантированно не спасёшь, а сам просто-напросто погибнешь. Я этого не хочу. Ты,уверенна, тоже.       Несколько долгих секунд подросток взвешивал все "за" и "против", затем молча протянул руку и обхватил пальцами хлипкое папье-маше. В конце-концов, если бы его подруга хотела бы его обмануть, сделала бы это так, что он ничего бы и не заметил...       — Пока не надевай, — предостерегла она и повернулась к ошарашенному Роме, что всё также продолжал лежать на полу. — Теперь ты, Мяско. Боюсь, нам с Тошей может понадобиться твоя помощь...       Ромка, судя по застывшей на лице выразительной гримасе, только сейчас начал понимать, где и в окружении кого находится. Впрочем, это ничуть не помешало ему сбросить оцепенение и буквально выплюнуть:       — Обойдётесь, ублюдки!       Лиса громко рассмеялась, одним текучим движением приблизившись к хулигану. Антон испугался было, что она вновь пнёт связанного парня, но Алиса лишь склонилась над пленником, обратившись к нему добрым, почти ласковым тоном:       — А кто же тебя спрашивает-то, а? — заметив, как вздрогнул лежащий на полу Рома, она хмыкнула и продолжила: — Впрочем, выбор у тебя есть: либо ты помогаешь нам добровольно и, в случае успеха, остаешься живым и здоровым, либо всё равно нам помогаешь, но после тебя ждёт только жуткая и очень небыстрая смерть... Так что ты выбираешь? — удовлетворившись произведённым эффектом, она встала во весь рост и обернулась к Антону. — А ты, Тоша, пока он думает, найди и притащи сюда огнетушитель, что просто обязан быть в гараже твоего отца.       — Зачем? — не понял подросток.       — Увидишь, Зайчик, увидишь... — ехидно оскалила маску Лиса...