Воздух в готическом зале сгущался, дышать становилось трудно. Виктория знала, что выйти отсюда довольной не получится. Это даже не экстрасенсорные способности, это банальная интуиция, которая так подсказывала ей.
Лица каменные, лица надменные, лица недовольные и насмешливые. Виктория ровно держит спину. Она уверена, что вне зависимости от того, что тут будет происходить, она сможет выдержать и держать марку до конца.
– Пять? – звучит так удивленно, – это нечестно абсолютно. Там явно что-то личное. – произносит Марьяна.
С каких пор ты стала защитником Гецати?
– вертится на языке. Так и хочется произнести, но Вика молчит.
Обстановка в готзале напряженная. Викторию начинает раздражать все, что происходит. Она не понимает, откуда у Шепса старшего такая мания величия? Откуда столько сомнения в ее способностях? Это даже не сомнения, а буквальное унижение ее как экстрасенса.
Но она слушает. Молчит. Слушает. Тем временем Марьяна отчаянно пытается защитить всех и каждого, зачем-то ищет оправдания чужому поведению.
Как забавно.
Александр демонстративно покидает зал, когда Надежда продолжает высказывать свое негодование, с которым, кстати, Вика полностью согласна. Олег тут же просит замолчать. И Вика абсолютно не понимает, почему она должна молчать. Когда не она только что унизила кого-то, а унизили ее.
– Он сказал, что мы – никто, Олег, давай тебе напомню. Так по какой причине он так неэтично говорит
относительно меня? – идет в нападение, пытаясь защитить себя.
Она не ожидает, что Марьяна вмешается в это. Но женщина это делает.
– А почему ты на него не накричала? Вика, ты стояла и сопли жевала, когда он здесь был. – эхом в голове раздается голос Марьяны.
Вике не нравится тон Романовой. Ей вообще не нравится, что к ней
так обращаются. Ей хочется поставить на место, показать, что с ней так нельзя, что Марьяна забывается, когда бросает в нее такие фразы.
– Сопли жуешь здесь ты. – резко, грубо, громко.
Это не желание обидеть, нет. Это попытка защитить себя. Устранить ненужные шипы, что вонзаются в нее с каждым произнесенным словом. Задевают, причиняют нечто подобное боли.
Кого ты защищаешь, Романова? Ты поддерживаешь всех, кроме меня? Это твоя новая тактика?
Когда наступает момент оценок ее работы и Виктория видит перед собой ровно нарисованную семерку, она, конечно же, разочаровывается, но не удивляется. По крайней мере делает вид, что не удивляется.
– Предсказуемо. – без энтузиазма отвечает, пожимая плечами.
– Виктория, чья оценка для вас предсказуема?
– Ну
Марьяны, – первое, что думает, а потом добавляет:
– Олега.
На самом деле оценка Олега ее не волнует. Ей глубоко плевать, что там думает Шепс младший, потому что знает, что он будет поддерживать брата, а соперников топить, когда те ему неугодны. Но получать семь от Марьяны – хоть и предсказуемо, но так неприятно.
–
Это ведь хорошая оценка. – в голосе Марьяны сладость.
Она словно наслаждается тем, что делает. Наслаждается, когда видит, что Вика нервно сглатывает, расправляет плечи и пытается стоять ровно, как скала.
– Да, это хорошая оценка. От
тебя это так вообще просто. – с ощутимым разочарованием в голосе, отвечает.
– Отличная оценка. – еще раз подтверждает Романова, держа фотографию Райдос.
– Да.
Вика даже не пытается спорить. Не хочет распаляться еще больше, не хочет устраивать конфликт.
– Марьяна, позвольте узнать, а почему же такая оценка? – Башаров спрашивает и Райдос кажется, что она не готова это слышать.
– Я не согласна с вердиктом Виктории. Ну и ритуал, конечно, это без комментариев. Мне было странно, что Константин тоже участвует в этом, когда они жгли
какие-то вещи, варили
какую-то воду, зелье.
Какого хуя опять этот ебучий цирк, Марьяна?
Марьяна вновь раздражает. Марьяну хочется прижать к какой-нибудь твердой поверхности, чтобы не оставить шанса убежать. Марьяну хочется стряхнуть. Привести в чувства и в реальный мир, чтобы она перестала
так себя вести.
Ты считаешь, что я слабее Гецати?
На щеках у Виктории вспыхивает румянец, что свидетельствует лишь об одном – она недовольна. Вике хочется накричать. Щелкнуть пальцами перед глазами и заставить Марьяну очнуться, но вместо этого она ухмыляется, кратко комментируя:
– Ой блять.
Если бы могла, то расхохоталась бы вообще, чтобы показать – твои слова для меня ничего не значат. Но ведь значат.
И Вике
неприятно.
досадно.
противно. больно.
Марьяна не реагирует. Марьяна спокойна. Марьяна торжественно переворачивает фотографию Константина. Нарисована красивая девятка.
Ты ставишь Гецати девять? Ты серьезно, Марьяна?
Виктории хочется рассмеяться от этого абсурда. Не потому, что ей смешно. А потому что ей до чертиков горько.
– Очень хочется с
Марьяны начать. С ее оценок. – ведет Костя, краем глаза глядя на Романову.
– Да, я поставила тебе девять. И знаете что? Я не могу, когда на моих глазах происходит несправедливость. Героиня поставила Константину пять явно по личным причинам.
Да ты настоящий борец за справедливость.
– Я бы хотела изменить свою оценку на десять балов.
На лице у Вики широкая улыбка. Она слегка качает головой, пытаясь отбросить реальность происходящего. Ебаный театр абсурда.
– Я принимаю. Константин, а вы примете это от Марьяны?
Конечно примет, это ведь десятка от Марьяны.
– Если у человека есть порыв души сделать то, что он хочет и вы не против, тогда я не вижу в этом ничего не рассудительного.
Гецати ведет себя благородно, не показывает всю свою радость. Только смотрит в сторону Романовой, на лице проскальзывает легкая улыбка. Марьяна же открыто улыбается.
Вике
тошнотворно. Кажется, в ней что-то ломается. Но женщине
почти не больно.
После того, как камеры гаснут, а экстрасенсы расходятся, Райдос спешит к себе в номер. Хочется убежать от людей, необоснованной негативной критики.
Она не желает контактировать с кем-либо из коллег, хотя и знает, что вероятность встретить кого-то из них в этом же отеле – высокая. Не зря же, им бронировали номера.
По случайной нелепой иронии, Романова почти сразу попадается на глаза. Но Виктория делает вид, что попросту не замечает. Ей плевать, что Марьяна стоит и смотрит, пока она несколько секунд возится с ключами.
– Вика, мы можем поговорить? – так просто спрашивает, несмотря на то, что они посреди коридора.
Райдос хмыкает, неподдельно удивляется.
– О чем говорить с тобой, Романова? Ты еще не все сказала?
Женщина вставляет ключ в замочную скважину, несколько раз поворачивает и открывает.
Марьяна мнется. Но не отступает, хотя и видит, что Райдос далеко не в том настроении, поэтому разговор может закончится малоприятно.
– Ну, я
хотела бы поговорить. – все же произносит.
– Ого. Ты сегодня меня прям таки удивляешь. Ну заходи, раз хочешь поговорить.
Виктория распахивает дверь своего номера и заходит, предварительно оставляя его открытым для Марьяны. Ведьма действует уверенно, заходит следом, закрывая за собой дверь.
– Ты на что-то обижаешься? – прямо спрашивает она.
Виктория ждала чего угодно, но не подобного вопроса. Он кажется ей максимально глупым, нелогичным, поверхностным.
– Нет, конечно. Разве есть повод для обид? Ты ведь всего-то унизила меня. – Райдос демонстративно поджимает губы и пожимает плечами.
Она пробегает взглядом по женщине. Марьяна стоит возле двери, пытаясь там найти себе место. Данная картина Вике не нравится.
– Раз ты уже зашла и мы ведем какой-никакой диалог, то не стой у порога. Садись. – Вика жестом руки охватывает небольшую комнату, показывая, что женщина может садиться куда хочет.
Марьяна кивает, подходит к двуспальной кровати и садится. Тем временем Виктория подходит к окну и, облокотившись о подоконник, пронзительно смотрит на собеседницу, ожидая продолжение разговора.
– Я не унижала тебя, Вика. – твердо продолжает.
– А что это было? Ты в справедливость играла?
– Почему играла? Я правда была не согласна с тобой. – Марьяна закидывает нога на ногу и складывает руки в замок, располагая их на колене.
– А с Гецати согласна. Ему десять, мне – семь. Все логично. И похуй вообще, что мы работали вместе.
– Его оценили на пять.
Это несправедливо.
– Да какая разница? Меня на девять оценили, хотя я даже не общалась с человеком. Это тоже несправедливо, но тем не менее ко мне Марьяна Романова не столь милосердна. Десять не поставила. Да что там десять, даже восьмерки нет. Хотя ты знаешь, что я объективно справилась с заданием.
– Что за истерика, Вика? Между пятеркой и девяткой разница колоссальная. От девятки ты не пострадала. Да, может немного несправедливо, но ведь не настолько же.
Виктория ухмыляется, качая головой в сторону.
– Не пострадала… – цитирует ее фразу, – а ты мать Тереза, Марьяна? Раз так, то какого хуя влепила Лине единицу? В этом случае ничего личного не было? – выплевывает, не подбирая слов.
Вика готова вновь накричать, ответить резко и грубо, заставить Марьяну замолчать.
Марьяна сохраняет спокойствие. Даже больше – она прячет свою улыбку, держит невозмутимое лицо.
– Лина это заслужила.
– Ну конечно! А я, по-твоему, заслужила низкий балл. – Виктория скрещивает руки на груди, бессознательно демонстрируя защиту своего пространства.
– Это хорошая оценка. К тому же, я неоднократно говорила, что твои методы работы для меня непонятны.
– Так Костя работал
по тем же методам, что и я, Марьяна. – Вика хочет наорать.
Доказать, что женщине, что та абсолютно не права. Райдос в какой-то момент чувствует себя школьницей, которая отчаянно пытается доказать учителю, что заслуживает хорошую оценку.
– Это меня и удивило. – все так же ровно, спокойно произносит.
– Блять. – Вика ухмыляется, как ухмылялась под прицелом камер.
– Я оценивала честно.
– Все, Романова, уходи к себе. Если тебе нечего больше сказать, то я не собираюсь продолжать выяснение этой хуйни.
Вика отворачивается, давая понять, что разговор окончен. Она открывает окно. Достает сигарету из пачки, что все время была на подоконнике, и поджигает.
Сигаретный дым медленно распространяется по небольшой комнате.
Вика
слышит, как Марьяна поднимается с кровати. Слышит шаги. Но не реагирует. Пускай Марьяна уходит сейчас, чем будет слышать колкие слова. Чем все перейдет в конфликт и остатки их общения с грохотом канут в бездну.
Но, к удивлению женщины, Марьяна не уходит. Она тихо подходит ближе. Несколько стоит. Колеблется, словно пытается взвесить все «за» и «против».
А затем робко обнимает женщину со спины.
Вика пытается не обращать внимания на столь интимный, сокровенный жест. Она глубоко вдыхает сигаретный дым. Никотин расслабляет, а может все дело в Романовой, чьи касания
приятно обжигают. Вика не отстраняется и ничего не говорит. Женщина лишь чувствует чужое дыхание где-то в районе уха.
– Ты
заслуживаешь больше, чем Гецати.
Ты заслуживаешь всех высших баллов и даже больше. – шепчет, словно боясь получить негативную реакцию.
Но такой реакции не следует. Женщина медленно выдыхает дым.
Марьяна чуть крепче прижимается к ведьме. Слышит, как Виктория делает очередную затяжку.
– Поэтому ты оцениваешь меня так низко. – в голосе еще звучит некая обида.
Тем не менее, от сказанных Марьяной слов, Вика чувствует, что смягчается. Слышать подобное от Марьяны – безусловно приятно. Какая-то необъяснимая нежность разливается по телу.
– Мне хотелось куснуть тебя. - честно признается женщина.
Она не видит, но чувствует, как губы Романовой расплываются в легкой улыбке.
Виктория молчит, думает, что ответить, тем временем как Марьяна осторожно касается губами обнаженного плеча, оставляя слегка влажный след.
Реакция на прикосновение появляется моментально: по телу Виктории пробегают мурашки.
Вика готова поклясться –
так ее еще не касались.
– Получилось? – наконец спрашивает, больше не прыскает ядом, смягчается.
Пальцами одной руки тушит сигарету, второй – накрывает ладонь Марьяны, чуть поглаживая.
У Марьяны нежная кожа. Виктория внезапно осознает, что ее хочется
касаться, трогать, гладить, целовать.
А еще Марьяна чертовски приятно пахнет. Если бы Виктория могла, она бы с удовольствием вдыхала запах женщины вместо табачного дыма.
– Как видишь. – усмехается и вновь мягко целует плечо.
– Не боишься, что в следующий раз кусну тебя я? – шепчет, поглаживая большим пальцем бледную кожу.
– Волков бояться – в лес не ходить. – тихо произносит Марьяна, обдавая горячим дыханием ухо.
Вика улыбается, отчетливо понимая, что в этом вся Марьяна: в ее оценках, колкостях, незаконченных фразах, причинении и принятии некой боли, холодности и жарких поцелуях.
Ее Марьяна целует ее
еще.
еще.
а затем еще.
Она не спешит, делает это плавно и уверенно: касается губами плеча, ведет выше, мягко целует шею, оставляет поцелуй за ухом.
Виктории невыносимо
нежно. Настолько, что она буквально тает от прикосновений, рассыпается на мелкие частицы, растворяется. Ноги становятся ватными, внизу живота разгорается пламя.
Виктория даже не думает насколько сейчас правильно то, что происходит. Виктория знает – так должно быть.
С губ срывается первый тихий стон, когда Романова ведет рукой выше, накрывает ладонью грудь и чуть сжимает.
От прикосновений хочется распластаться лужицей. Но коснуться Марьяны в ответ хочется в разы сильнее.
Вика поворачивается. На щеках виднеется румянец, зрачки расширены, взгляд туманный. Если бы Романова не знала Райдос, то непременно бы подумала, что женщина под кайфом.
Хотя, если так подумать, Марьяна – тот еще дурман.
Вика касается носом шеи. Вдыхает. Наслаждается. Целует.
Руки плавно скользят по телу, но открытых участков чертовски мало. И Вике это чертовски не нравится.
Пока она покрывает жгучими поцелуями шею, подбородок, щеки и губы, руки быстро находят маленькие пуговицы на рубашке. Женщина пытается расстегнуть, а пальцы дрожат, не слушаются.
Какой кошмар.
Господи, она по-прежнему чувствует себя школьницей, которая впервые испытала чувство любви и столь сильного возбуждения.
– Блять.. – шепчет, когда расстегнуть все же не получается.
Райдос несильно дергает пуговицу, показывая свое негодование. Такой порыв Марьяну не смущает, она выглядит более чем удовлетворенной.
– Снять? – тихо спрашивает и мажет губами по щеке.
– Сними. – уверенно произносит Виктория.
Марьяна улыбается, отрицательно качает головой. Играет, дразнится и не жалеет об этом.
– Сначала ты. - указывает рукой на платье, которое по-прежнему было на женщине.
Вика принимает правила игры. Заводит руку за спину, находит небольшую пуговицу, расстегивает. Марьяна терпеливо ждет.
– Помоги. – Романова без лишних слов находит молнию, ведет вниз, открывая для себя вид на обнаженную спину. Она быстро касается губами кожи, оставляя поцелуй на спине. Осторожно тянет за край ткани и платье бесформенно падает у ног.
Когда Виктория оборачивается к ней, Марьяна оценивающе смотрит. Глаза горят недобрым огоньком. Марьяне нравится. Определенно нравится то, что она видит.
– Твоя очередь. Я жду. – пристально смотрит и действительно ждет.
Марьяна справляется ловко. Пальцы быстро снимают пуговицы с мелких петель, женщина расстегивает рубашку и медленно снимает. Та же участь настигает и черные брюки.
От увиденной картины во рту у Виктории пересыхает. Марьяна выглядит нереально красиво. Восхитительно. С такой как Романова – писали картины, лепили статуи, посвящали стихи и песни, в этом Вика уверена. Потому что сейчас, видя ее, она готова делать то же самое.
Виктория мягко приземляется на кровать, легко хватает за руку и тянет Марьяну на себя. Она садится к ней на колени.
И Райдос готова
задохнуться от горячего прикосновения к ее разгоряченной коже.
Женщина обхватывает руками бедра, гладит. Срывает с чужих губ требовательный поцелуй. Она чувствует Марьяну, но ей недостаточно.
Виктория ловко меняет их местами. Теперь Марьяна лежит на мягкой кровати. Контраст темных волос и белоснежной простыни выглядит прекрасно.
Райдос нависает сверху. Марьяна обхватывает руками спину, гладит, чуть царапает короткими ногтями. Вика –
любуется, восхищается, целует.
–
Ты такая красивая. – шепчет куда-то в ухо так, что мурашки мигом покрывают тело Романовой. А Виктория все целует.
Ведет губами ниже. Касается языком шеи, очерчивает выпирающие ключицы, щекочет растрепанными волосами кожу.
Марьяна горит. Не стонет, лишь постанывает. Не хочет показывать, что Райдос имеет на нее такое влияние. Вика осыпает поцелуями ложбинку между грудью.
Марьяна шумно выдыхает, чуть сжимает простынь. Не снимая тонкую кружевную ткань, ведьма накрывает губами затвердевший сосок.
Марьяна кусает губы. Питерская ведьма ласкает грудь, проходится языком. Так, что ткань бюстгальтера намокает. И не только она.
Вике все еще недостаточно Марьяны. Она отодвигает чашку бюстгальтера, освобождая грудь. Чуть дует на сосок, а затем вбирает в рот.
Марьяна шумно набирает в легкие воздух. Райдос слегка кусает, зализывает. Второй рукой сжимает мягкое полушарие.
Спускает ниже. Поочередно целует ребра, пересчитывая каждую косточку. Покрывает влажными поцелуями живот, добирается до выпирающих подвздошных костей. Мажет языком, целует.
Марьяна сбито дышит, нервно сглатывает. Чуть шире раздвигает ноги. Виктория переходит на бедра. Языком ведет по внутренней стороне. Не удерживается, всасывает кожу и оставляет багровую метку.
– Не там. Я хочу чувствовать тебя
не там. – как в бреду шепчет.
Виктория проводит пальцами по ткани нижнего белья. Чуть надавливает, собирая влагу.
Марьяна влажная. мокрая. Неприлично, сильно, слишком.
Хотя и Вика тоже. В какой-то момент ведьме кажется, что ее собственное возбуждение скоро будет стекать по бедрам.
Женщина опускается ниже, склоняется к центру, что отдает жаром. Ее рот наполняется слюной и Вика хочет попробовать. Ощутить
свою Марьяну на вкус. Она осторожно отодвигает ткань в сторону. Смазки много, слишком много. И Вика сходит с ума. Ей до мурашек, до безумия приятно знать, что все
это из-за нее, для нее.
– Я не мо…– не успевает договорить, выгибается, протяжно стонет, ведь Вика накрывает губами клитор, ласкает ее языком.
Рука Романовой хаотично сжимает простынь. Вторая – путается в густых волосах, пытаясь плотнее прижать женщину к себе.
Вике приятно чувствовать ведьму, приятно доводить ее,
приятно делать приятно. Она напрягает язык, искусно вырисовывает восьмерку, погружается во влагу и так по кругу повторяет данный механизм.
Марьяна роняет стоны, кусает внутреннюю сторону щеки.
Райдос добавляет два пальца. Быстро проникает, наполняет, ритмично двигаясь.
Вика тянется к губам и целует. Марьяна охотно отвечает, с новой секундой плавясь от касаний все больше и больше.
Романова дрожит, пальцы с каждым толчком успешно подталкивают женщину к завершению. Но Марьяна не хочет завершать так, это ведь
несправедливо. Она ловко просовывает руку между разгоряченных тел, ведет пальцами под резинку белья, накрывает влажную плоть, а после проникает тремя пальцами, набирая быстрый темп.
Виктория сдавленно стонет. Это точно какое-то помешательство и она сойдет с ума.
–
Блять… – едва слышно шепчет, когда пальцы Марьяны так хорошо двигаются в ней.
Марьяна движется быстро и глубоко. Вика берет пример и не смягчается. Пара движений – они в унисон роняют стон. Кульминация настигает одновременно.
Они обессилено лежат в кровати. Марьяна ласково перебирает пряди темных волос, касается рукой щеки, гладит. Обе молчат.
Думать о чем-то совсем не хочется. Но Вика знает, что думать придется. Это необратимо.
Сейчас битва, баллы и критика не имеют никакого значения, но завтра все повторится снова: редкие, спутанные диалоги, колкие фразы, напускное безразличие и презрение.
Все повторится.
Не потому, что так надо, а потому, что
такова жизнь, а они не имеют права сделать иначе.
А пока, пока еще есть немного времени, Вика перехватывает чужую ладонь, подносит к губам и оставляет краткий, без какого-либо намека на пошлость, поцелуй.
