Харли нужно было успокоиться

       Харли нужно было успокоиться. Выдохнуть. Снять с волос резинки, которые так сильно тянут, что в конце-концов начинает болеть голова, но, кажется, она так привыкла, что без нее уже не чувствовала себя собой. Харли нужно было успокоиться.        Харли нужно было остановиться, залечить раны, смазать их чем-то заживляющим, вместе того, чтобы снова и снова прятать под одеждой, пока они не превращались в шрамы, снова и снова напоминающие о том, что у Харли никогда не будет нормальной жизни. Свежие порезы, следы от пуль, пролетевших слишком рядом, синяки, ссадины, все это нуждалось в обработке как внешней, так и внутренней и Харли действительно нужно было заняться собой, прежде чем снова взять в руки излюбленную биту. Харли нужно было остановиться.        Харли нужно было расслабиться, смыть боевой раскрас, принять ванну с солью и побыть немного в тишине, пусть ей и было от этого смертельно скучно, но даже таким сумасшедшим иногда нужна перегрузка. Харли нужно было расслабиться.        Харли нужно было успокоиться, перекрасить мир кислотных цветов, разъедающих глаза в черно-белый, как бы странно это не прозвучало. В черно-белый цвет волос Круэллы Де Виль.        Она готовит по утрам черный кофе, добавляя в него совсем немного ванильного сиропа, заплетает ее волосы, не стягивая их у корней, а немного ослабляя, она разбавляет крепкий алкоголь сладкой газировкой, чтобы сбить градус. Она говорит спокойно, тихо, практически монотонно, от чего мысли в голове Харли перестают хаотично носиться из угла в угол, то и дело вызывая звон в черепной коробке. Они успокаиваются. Успокаивается и Харли.        - Думаешь, что я сумасшедшая? - Спрашивает Харли, сидя на мягком кресле с еще влажными после душа волосами.        - Не больше чем я. - Улыбается девушка напротив, сжимая пальцами удлиненный мундштук. - А ты, Харлз, ты считаешь меня сумасшедшей? - Губы растягивается в улыбке, а в глазах еще непонятный Квин набор эмоций. Слишком теплый для ее привычного восприятия мира.        Харли мотает головой из стороны в стороны и вздрагивает, когда пальцы Круэллы проходятся по ее щеке, осторожно убирая за ухо волосы. Она не знает как это. Она никогда не чувствовала прежде подобного. Любые проявления чувств всегда сопровождались болью и Квин считала только это непреложной истиной, так что, когда Элла осторожно касается ее кожи, Харли вздрагивает, ожидая, какая боль последует за этим, но боли нет пару секунд, пару минут... А Квин все так же сидит зажмурившись, думая о том, что вот сейчас, вот сейчас... Но ничего не происходит.        - Что с тобой? - Спрашивает Де Виль, широко улыбаясь, не отрывая руку от лица девушки. Выжидает. Харли расслабляется, открывает глаза, разжимает зубы и, совершенно несвойственным ей движением трется о руку девушки. Харли доверилась ей. Харли не заставили пожалеть.        - Почему ты так ко мне относишься? - Спрашивает Квин со свойственным ей детским интересом и широко открытыми глазами смотрит на нее, ожидая услышать именно то, что ей будет нужно больше всего, что заставит ее не сомневаться в намерениях хозяйки дома.        - А ты как думаешь? - Она склоняет голову чуть вбок и улыбается еще сильнее.        - Элла...        - Потому что ты нравишься мне, Харлз, я чувствую к тебе что-то светлое, что-то теплое и, думаю, этого достаточно.        Круэлла знакомит ее с ребятами, которые, по наставлению подруги сразу принимают ее, разделяя теперь эту жизнь не на троих, а на четверых, снова и снова вовлекая Харли в их, теперь уже, безобидные аферы. Круэлла выгуливает своих далматинцев вместе с Харли, которая держит за поводок гиену и, вопреки всем законам логики эти ребята отлично уживаются вместе. Круэлла проводит всю ночь на кухне в попытках сделать хоть сколько-нибудь годный торт для дня рождения Харли, а та вопит с детским восторгом, когда спускается в холл, заполненный шариками. Круэлла создает для нее одежду с поразительной точностью попадая во все вкусы Квин, а та, в ответ на такое к себе отношение тащит в дом нового далматинца, вяжет ему розовый бантик на шею и вручает Круэлле.        - Элла... - Шепчет Харли, когда девушка подходит к ней почти вплотную, заставив ту упереться спиной в кухонный стол, а потом чуть приподнимает ее и усаживает на поверхность, мягко касаясь губ и нежность эта так сильно разъедает Харли изнутри, что ей завыть хочется. Ее еще никогда так не целовали, так, будто бы она хрустальная. Круэлла осторожно запускает руки под ее футболку, проводя подушечками пальцев по обнаженной спине и улыбается в поцелуй, кожей чувствуя мурашки. Круэлла влюблена и знает, что это взаимно.        Харли больше не получает ссадин, порезов, синяков, кожа ее становится шелковистой от ванн с солью и только шрамы напоминают о когда-то былых временах, когда ей совершенно плевать было на собственную жизнь. Шрамы, которые Круэлла каждый раз сцеловывает, заставляя Харли задыхаться от слез, застывших в горле. Неужели ее и правда можно любить? Круэлла так сильно заставляет ее в это поверить.        Харли нравится ее жизнь без рисков, без сумасшествий и больных ублюдков, снова и снова ведущих на нее охоту. Харли нравится просыпаться и засыпать в бесконечно теплых объятиях, пить кофе с ванилью и принимать совместные ванны, нравится помогать Круэлле с дизайном одежды и вечерним приготовлением ужина, потому что оно, как правило, никогда не заканчивается ужином. Харли любит ее и знает точно, что Харли любят в ответ и кто бы мог подумать, что случайная встреча в баре обернется для нее обретением гармонии, любви и настоящей семьи.        Харли надо было успокоиться и когда кислотные цвета смешались с черно-белым, сложились пастельные и именно в этих цветах ее жизнь действительно начала ей нравится.