Экспозиция.
Воздух в Ли Юэ неестественно оседал на стенках легких. Пожалуй, только в такие моменты был смысл жалеть об отсутствии дыхания как такого. Морозный воздух выжигал, оставляя едкие раны на белой коже. И пусть формально, но каждый выход за пределы обители вызывал сдавленный кашель, заставляя кутаться в пальто сильнее, прикрывая им рот и нос. Своеобразный обман существования. Ни холод, ни жара не пугали, но привычка со времен настоящей жизни оставалась. Вторая природа. Этот вечер был неким исключением. Чувства, давно заглушенные смертью, иррационально бились где-то за грудной клеткой. И то ли разум, уставший за несколько столетий перебирать исключительно сухие факты, решил выдать такой неожиданный сюрприз, то ли в ресторане что-то подсыпали в тофу или вино, и сейчас все происходящее было всего лишь сном. Пусть и таким реалистичным. За дверью слышатся шаги постояльцев. Почти что раздражает. Первый раз за очень долгое время выдался вечер, когда вместо душного кабинета и миллиона тысяч бумажек на дубовом столе, которые все нужно проверить и поставить выверенную веками подпись, она сидела на плетенном стуле балкона Постоялого двора, отдаваясь вину и саднящим мыслям. Ужин в честь так называемого «Единства Тейвата» буквально через час прибывания на нем перестал быть интересным. Все высокопоставленные лица пооблизывали ей руки (благо она додумалась надеть перчатки, несмотря на теплый климат), их жены и мужья успели посидеть у нее на ушах, рассказывая про то, как же они довольны убранством этой залы. Она успела даже послушать несколько долгих речей про важность мира и союзничества между странами. И, разумеется, выпить за заслуги и выслуги отдельно взятых людей. Дежурная улыбка, кивок головы. Поднятый в воздух бокал. Кивок головы. Спасибо, вы тоже. Благодарю. Дежурная улыбка. На мгновение, когда на ее плечи услужливо накинули легкое пальто перед выходом, ей показалось невежливым покидать вечер, не попрощавшись. Но когда ворота в Нефритовый дворец захлопнулись за ее спиной, все мысли исчезли в момент. Сейчас же ей казалось ужасным преступлением променять столь дивный тихий вечер на шумную гулянку пьяных чиновников, чем, собственно, и являлся «великий» праздник «Единство Тейвата». Было нечто пугающе зачаровывающее в безжизненной улице. Место, где по определению должны ходить толпы людей было абсолютно пустым. И одиночество, преследовавшее ее долгие годы именно в такие моменты, казалось невероятно правильным и уместным. Идиллию, пусть и искусственно выдуманную ею самой же прервал тихий стук в дверь. — Я занята, не заходите позже, — привычная для нее рабочая фраза, без которой не мог существовать ее день. Посетитель оказался абсолютно не понятлив, ведь спустя несколько секунд в дверь опять постучали. — Если я еще раз повторю, это будет последнее, что вы слышали в своей жизни. Казалось, что угроза сработала, и только ей стоило откинуться на спинку стула, вытягивая ноги, тишину разрезал очередной стук. — Самоубийца, — тихо прошипев себе под нос, она направилась ко входу в номер, — я не исполню то, что пообещала, только если ты глухой, — девушка открыла дверь, оглядывая незваного гостя. — А если это просто я? — мужчина мягко улыбнулся, наклонив голову вбок.Завязка.
— А если это просто ты, то я не вижу смысла действовать мне сейчас на нервы. Поболтать мы можем и дома, — заметно смерив свой пыл, девушка отправилась вглубь комнаты. — Я могу зайти? — спросил мужчина, уже закрывая за собой дверь. — Если я отвечу нет, это что-то изменит? — вернувшись на свое место, девушка прикрыла глаза, отпивая глоток вина.Развитие действия.
— Не думаю, — послышались шаги за спиной, — да и как мы можем поговорить дома, если ты месяцами пропадаешь где-то, появляясь только когда тебе нужны деньги? — Значит в моем расписании на разговор с тобой выделено именно это количество времени. — Я не видел тебя почти год, приветственный кивок головы — это все, чего я заслужил? — мужчина поставил второй стул на балкон, устраиваясь рядом с девушкой, — Рейвен, неужели ты совсем не соскучилась? — Мне не свойственны подобные чувства по определению, Панталоне, — она окинула взглядом фигуру рядом с собой, — но, если тебе будет легче, я испытывала некоторый дефицит твоего присутствия в моей жизни. — Из твоих уст даже это звучит как наивысшая форма теплых чувств к человеку, — он усмехнулся. — Из моих уст даже самое грубое ругательство ты будешь воспринимать как теплое чувство к себе, — девушка налила еще вина, передавая бокал гостю, — одержимый. — Нет, я просто влюбленный и прямолинейный, — мужчина отпивает глоток, ставя бокал на стеклянный столик, — я ждал нашей встречи в надежде наконец прояснить то, что происходит между нами. — Нет, Лоне, — девушка закрывает глаза, откидываясь на спинку стула, — ты хочешь услышать очередную ложь и питаться ею до нашей следующей встречи. — Даже если так, — мужчина устремляет взгляд на звезды, — я буду ждать и надеяться, ты спокойно жить как раньше, по-моему, выгодная сделка. — Ты жалок в своей привязанности, господин банкир. — Любое создание и его чувства будут жалки рядом с тобой, госпожа ученая. Так проходит час, а может два, а может это вообще происходит не на самом деле. Два человека, страдающие от собственного существования, спасающиеся друг другом, абсолютно чужие, абсолютно родные. Привычный для обоих разговор, почти что прописанный сценарий с одними и теми же репликами. Театр двух актеров, который гастролируют по времени, давая представления пустому залу. Пустые овации, букеты цветов, летящие на выдуманную сцену. И все было неизбежно, все было знакомо. Слезы, проклятья, поцелуи, кровать. Клятвы, мольбы, крики, вино. Тихий шепот, заглушаемый ветром, который всегда поднимался в их встречи. Нарисованные чувства, которыми каждый из них жил. Обманывал себя ими, питал их ложью и надеждой. Глотая по капле, словно яд. Словно панацею. И поздно было отказываться, рано было заканчивать. Один сценарий. Он просит, она позволяет. Она хочет, он отдает. И каждое утро сулило тучи, которые заволакивали прозрачное небо. Закрыв балкон, босыми ногами она идет в другую комнату, пытаясь не разбудить его. А он делает вид, что спит, позволяя ей продолжить спектакль. Он знает, что, когда захочет, представление начнется. Знает, что оно закончится, когда пожелает она. А на все остальное ему было по-простому плевать. — Спасибо тебе за час одиночества, я почти поверила, что ты спишь, — она присаживается на кровать, рядом с мужчиной. — И что же меня сегодня выдало? — Панталоне перекатывается набок, переплетая свои пальцы с пальцами девушки. — Сегодня ничего, — она гладит большим пальцем костяшки на его руке, — в прошлый раз был хорошо слышен скрип пера о бумагу. — Я специально. — Я знаю. Она ложится на холодную простынь, закидывая голову к потолку. — Знаешь, я начал ждать момента, когда тебе вновь понадобится финансирование, — она слышит в его голосе улыбку. — Помнится, тебя это невероятно раздражало. — Сейчас же я готов отписать тебе тройную сумму за год, Рейвен, — мужчина видит, как брови девушки сходятся к переносице. Он терпеливо ждет ответ. Но она, закрыв глаза, молчит. Не двигается. — Удар хватил от такой новости? — Панталоне касается тыльной стороной ладони ее щеки, в надежде увидеть какую-то эмоцию. Но оно все также остается безучастным. — Нет, — легким движением головы девушка скидывает его руку, — я просто думаю стоит ли мне ткнуть тебя лицом в твою же детскую манипуляцию или же сделать вид, что я восторженно верю тебе? — И к какому варианту ты склоняешься больше? — Что-то между первым и вторым, — она улыбается, обнажая клыки, вселяя этим какой-то восхитительный ужас в Панталоне. — Открой глаза.
Кульминация.
— Нет, — она закрывает лицо руками, отворачиваясь в другую сторону. — Почему, когда мы обсуждаем важные вопросы, ты никогда на меня не смотришь, Рейвен? — в его голосе проскальзывает нечто похожее на сталь. — Потому что я так хочу, Лоне. — Это будет единственным разом, когда я наплюю на твое хочу, любовь моя, — мужчина хватает девушку за руку, поворачивая ту на себя. В чем-чем, но в физической силе она ему уступала. Отрывая ладони от лица, банкир соприкасается своим лбом со лбом ученой, — открой глаза, Рейвен, — он требует, как ребенок, нуждающийся в сотой игрушке. Ненужной, но такой желанной. Девушка еще сильнее зажмуривает глаза, — почему ты никогда не смотришь на меня? — и он не хочет знать ответ. Он нуждается в правде. Ему хочется заковать ее тело в вечный металл, отрезая пути отступления. Закрыть ее в комнате, ключ от которой будет лишь у него. И он будет знать, где она, чья она. Все будут знать, кому она принадлежит. Но отчего-то руки непослушно дрожат, а голос предательски сипит от волнения. От нетерпения. От нетерпимости. — Почему твои глаза всегда закрыты? — ему кажется, что он кричит, как гордый раненный зверь, но на деле все это больше похоже на скулящего щенка, которому хозяин случайно наступил на хвост. — Потому что глаза — прозрачны, господин банкир, — она распахивает веки, впиваясь в него взглядом.Развязка.
— В них видно все, что нужно скрыть, — Рейвен тяжело вздыхает, переводя взгляд на окно, — и все что в них видно, как вам известно, несвойственно мне по определению, — мужчина резко отстраняется от нее, неверующе моргает, — я зеркало, Лоне, и все чаще вижу твое отражение в себе. За несколько веков во мне отражались многие, пропадая за зеркальной поверхностью, — девушка берет лицо банкира в руки, — и, если тебе будет легче, я не хочу, чтобы ты был в их числе. Он провожает ее фигуру за горизонт. Наверное, ему не стало легче.Поклон. Занавес.